Дом богатого блестит,
Он прискорбными очами
На сокровища глядит.
То их обычайно жало,
Что еще имеет мало,
Как он много ни богат.
Тою мучится судьбою,
Что по смерти он с собою
Злата взять не может в ад.
Убегай от оных ночи,
Где все гибнут в суете,
И взведи на тех ты очи,
Что ведут жизнь в простоте.
Пышность тамо неизвестна,
Простота для них прелестна.
Чисты рощи сад его,
Пенье птиц его музыка,
Слава то ему велика,
Что не ищет ничего.
Тамо зависть не родится,
Откровенны где сердца;
Жизнь их весело катится,
Достигаючи конца.
В бедности они богаты,
Счастья на степе́нь подъяты,
Ложна счастья не ища.
Нет в них дружества невольна;
Оных жизнь во всем довольна,
Хоть и кажется нища.
Там не лицемерны други,
В их сердцах лукавства нет;
Тех приятны им услуги,
Без притворства кто живет.
Дух имеючи в свободе,
Служит он своей природе,
А не служит суетам.
В дни веселы кратка века
Помнит должность человека:
Бога знать, служить царям.
Жизнь его подобна току
Чистых и прохладных вод.
Не боится смутна року
И несчастия погод.
Честность в сердце он питает,
И про то он верно знает,
Добродетель кто хранит,
Тем она в сей жизни светит,
Тот погибели не встретит,
Зависть прочь от тех бежит.
Чтоб принять мысль справедливу,
Взглянь на ту жизнь и на ту;
Узришь счастья тень там лживу,
Там приятну простоту;
Там мятет честь мнима души;
Простота с спокойной суши
На волнение зрит их.
Тамо кротость, там гоненье,
Тамо пышность, там смиренье,—
Чья же лучше жизнь из них?
<1760>
232. ПРИНУЖДЕННЫЙ ПРОПОВЕДНИК{*}
Монаха на пути разбойники поймали,
Который не имел ни злата, ни сребра,
Ни камней дорогих, ни прочего добра,
Лишь ветхи рубища, что тело покрывали.
Разбойнический вид, боязнь и дряхлы лета
К тому несчастного монаха привели,
Что на слова свои ни малого ответа
Злодеи от него дождаться не могли.
Но он в молчаньи был один лишь час, не боле:
Разбойники его хотели уморить.
«Когда, невольник, ты не будешь говорить,
Мы, растерзав тебя, на сем оставим поле.
Молчание храни в пустыне и затворе,
Теперь ты на́ поле, а поле не затвор,
Молчанья бегает и ненавидит вор:
Нам слово о Христе ты говори воскоре».
«Скажу вам проповедь, — пустынник отвечает, —
Внимайте, юноши, что я сказать хочу,
Когда противно вам, что в страхе я молчу.
Начну я говорить, — и тако начинает: —
Хотя разбойники сердца имеют злобны
И пленников своих нимало не щадят,
Но им на свете сем злодейства не вредят.
Они еще Христу отчасти суть подобны.
Могу вам объявить различные дово́ды,
Что вы отчасти все подобитесь Христу,
Которого люблю и беспритворно чту,
Которого любя кончаю кратки годы.
Христос на свете сем лишался дне́вной пищи,
И всех примал к себе, не рассуждая лиц,
Младенцев, отроков, жен, юнош и девиц,
И были равны все богатые и нищи.
Подобным образом собранье ваше страждет,
И всякому равно велит к себе идти,
Лишь только б встретился кто с вами на пути,
И гладом часто мрет, и так же часто жаждет.
Христа влекли на суд перед его кончиной,
Кричали тамо все: «Распни, распни его!»
И вам, о юноши, не миновать сего:
Вы той же будете постигнуты судьбиной.
Спаситель наш терпел многоразличны муки,
Которы злобный род старался вымышлять,
Возможно ль больше вас Христу уподоблять?
Достанетесь и вы в мучительские руки.
Потом же на кресте Христа висяща зрели,
Окончилася тем спасительная страсть.
И вам подобная определенна часть:
Не думайте и вы, чтоб также не висели.
Но только ли всего? О! юноши, внимайте,
Христос ходил во ад, ужасных теней храм.
Не сумневайтеся, во аде быть и вам,
И счастия сего воскоре ожидайте.
Оттоле вышед он, живет в небесном граде,
И удержать Христа, во тьме не мог никто;
А с вами, юноши, уж будет всё не то:
Останетеся вы навеки жить во аде;
И в самый страшный час жестокой вашей смерти
Пси тело разорвут, а душу во́зьмут черти».
Разбойники потом вскричали: «Слов не множь!» —
И проповеднику вонзили в сердце нож.
<1764>
233. СТИХИ АНАКРЕОНТИЧЕСКИЕ{*}
От оков любви тяжелых
Слабо сердце убегает,
Хоть утех с собой ты много,
О! любовь, приносишь смертным,
Но несчастья вдвое больше.
За год, в скуке провожденный,
Ни минуты нам веселой
Дать не можешь в утешенье.
Счастье скоро исчезает,
Коим смертных награждаешь;
После в них печаль вселяешь,
И к раскаянью приводишь.
О! источник блага, дружба,
Перва должность человека
Есть тебе повиноваться:
Прелесть ты любви имеешь,
Но не знаешь огорченья.
Зрю тебя с небес летящу;
О! богиня, днесь собою
Сердце ты мое наполни.
Се летит преукрашенна,
Видом Клои одаренна,
И в глазах веселье видно.
Горесть вся прочь отлетает,
И природа обновилась.
Ты, о дружество драгое!
К нам лети скоряй как можно.
Я тебя обнять желаю...
Но какую ощущаю
В членах всех своих я слабость?
Что за стре́лу напряженну
На меня теперь я вижу?
К совершенному несчастью,
Что обнять я сильно льстился
И зреть дружбу был в надежде —
Ах! не дружба то летела,
Но амур в ее одежде.
<1764>
234. РЕВНОСТНЫЙ СТИХОТВОРЕЦ{*}
Ступай ты, мой Пегас, ступай, не спотыкайся,
Одушевленными крылами оправляйся.
Коня держать узду ты, Муза, подойди
И тихо оного к Парнасу поведи.
Сегодня должен я воспети с восхищеньем.
Ты прежде к полюсу ступай, ступай с стремленьем.
Толкаю я коня... совсем пути в том нет.
Ни шагу глупый скот от места прочь нейдет.
Я знаю, как тебя отучивать мне должно...
Будь проклят ты... а мне как рифмы делать можно;
Однако ж... вот осел пресмирный здесь стоит,
Он на Парнас меня конечно уж втащи́т,
Изрядно он ползет, я править им умею;
Лишь только б быть мне там, одно я разумею.
<1764>
235. К СОЛОВЬЮ{*}
Вспевай ты, соловей, приятные часы,
В которы родились Дафнисины красы.
В тех песнях никогда приятность не бывала,
Покамест их сама Дафниса не слыхала.
Ты песенки свои громчае будешь петь,
Когда ты прелести Дафнисы будешь зреть.
А если их она похвалит беспристрастно,
Ты верно никогда так не певал прекрасно.
<1764>
236. МОЛИТВА ПРУССКОМУ КОРОЛЮ ФРИДЕРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ОТ ПОДДАННЫХ ЕГО ЗА УНИЧТОЖЕНИЕ ТАБАЧНОГО ОТКУПА{*}
Великий монарх, непобедимый король, Фридерих
Вильгельм Вторый, отче наш,
Всемилостивейший государь и князь иже еси,
Благодарение тебе и награда на небесех
За уничтожение табачного откупа, да святится имя твое,
Желаем, обещанная тобою милость да приидет,
Всевышний благословит за то царствие твое,
Мы пребудем вечно твои верноподданные и возгласим: да будет воля твоя,
Когда уничтожится откупное правительство, тогда мы яко на небесех;
Ибо откупы противны, конечно, небесам, тако и на земли
Откупом сим отнят у нас хлеб наш насущный:
О великий король! свободу в торговле даждь нам днесь,
Не воспомяни покушений наших противу откупщиков и остави нам,
Позволь приобрести что-либо торговлею, да заплатим долги наши,
Французы оставили.., яко же и мы оставляем,
Когда обогатимся торговлею, то и мы в состоянии будем иметь снисхождение к должником нашим.
Всемилостивейший король, что нам вредно, не введи нас во искушение:
Не вводи никогда проклятого сего откупа, но избави нас от лукавого...
Ты можешь, государь, помочь твоим подданным, яко твое есть царство.
Ежели получим мы пособие, то возвратится наша и сила,
И французам не будет принадлежать и слава,
Ибо их всех оставить можно, яко они не существуют во веки.
За сие воссылать будем тебе, государю, благодарность нашу до позднейших веков,
И возрадуешися в жизни вечной, аминь.
1760-е годы (?)
237. ПЕСНЯ{*}
Разлучившися с тобою,