Я мучение терплю,
И, не зря тебя с собою,
Беспокойно ночи сплю;
Сердце страждет, разум тмится,
Дух унынием томится,
Ты опять владеешь мной,
Я опять тобою страстна.
Но увы! уже несчастна,
Ты прельщаешься иной.
Ты иной уже пленился,
Я к несчастию то зрю;
Ты ко мне переменился,
Я тобою вновь горю.
Я тобою вновь пылаю,
И иного не желаю,
Чтоб с тобою вместе быть.
Я вещаю то неложно:
Жить на свете невозможно,
Чтоб тебя мне не любить.
Что твердит мне сердце страстно,
То ж язык вещает мой;
Но уж, может быть, напрасно
Изъясняюся с тобой.
Если б мог ты вобразити,
Как ты мог меня сразити,
Ты б свой жар возобновил,
И когда б мой жар увидел,
Ты б иную ненавидел,
И меня одну любил.
<1772>
238. ЭКЛОГА{*}
Где снеги вечные и стужи где несносны,
Терновые кусты растут, высоки сосны,
Стояла хижина, и это всё не ложь;
Та хижина была из рваных вся рогож.
Пастушка там сидит, сжав руки, на пенечке,
В печальном рубище, в замаранной сорочке;
И как лучинками поджаренный котел
С приятной кашицей довольно уж кипел.
Пастушка к высоте простерла очи неба,
Вещая: «Нет у нас куска к обеду хлеба.
А ты, неверный мой и лютый пастушок,
На рынок потащил с волнянками мешок.
Пошел и в хижину ко мне не возвратился,
Конечно, на шинке неверный очутился,
И, все дражайшие товары распродав,
Иль пьяный где сидишь, или лежишь не здрав».
Такие пени ей из сердца вырывались,
По хижине они, как бубны, раздавались.
Потаявал под ней от плача белый снег,
И глас ее, как шум, во все углы пробег.
Померкло над главой и небо тут хрустально,
И очень было в сем пастушку зреть печально.
Мне кажется, из ней ушел бы в тартар дух,
Когда бы не пришел нечаянно пастух
И хлеб красавице с учтивостью не подал,
Который он купил за то, что ныне продал.
Тут горесть скрылася с пастушкина чела,
И кошка с радости мяукать начала.
Пастух красавицу, по роже гладя, нежит,
Рассказывает всё, краюшку хлеба режет.
Садятся за пустой любовники обед,
Светляе кажется обоим солнца свет,
И кушают они, подставя два полена,
Набивши целый рот и высунув колена,
Очистили они и ложки и горшки.
Так весело живут российски пастушки.
<1772>
239. ЖИТИЕ СЛАВНОГО КЛЕАНТА{*}
О вы, читатели любезны!
Послушайте стихов моих,
Они вам должны быть полезны,
Когда найдете пользу в них.
Когда Клеант на свет рождался,
Тогда был слышен трубный глас,
Затем что конный полк сменялся,
И точно полдень был у нас.
Как будто бы Юпитер новый,
Клеант скотиной вскормлен был,
Лишь только не козой, коровой,
Которой имя я забыл.
Возрос, и в хитрые науки
Еще во младости проник;
Он ведал то, что аз не буки,
Как всякий ведает старик.
Когда Клеант отстал от мамы,
Успехи он в любви нашел;
За ним всегда ходили дамы,
Когда он перед ними шел.
Тогда лишь только он сердился,
Когда во гневе он бывал,
И точно знал, что он накрылся,
Когда он шляпу надевал.
Клеант, прельщенный милым зраком,
Женился, и тому был рад;
Когда б не сочетался браком,
Так не был бы еще женат.
Когда он пожил лет десяток,
Любви своей увидел плод;
Он прижил десять с ней ребяток,
И так рождал он каждый год.
Клеант казался всех моложе,
Кто старее Клеанта был;
Он был бы в мире всех пригоже,
Когда б один во свете жил.
Никто не мог о том дознаться,
Коль он не сказывал чего;
Никто не мог не засмеяться,
Когда он щекотал кого.
Клеант во время страшных боев
Оставил всех бы позади,
И всех бы упредил героев,
Когда б он был напереди.
В науках, тако повесть пишет,
Клеантов был пространен дух:
Клеант то ведал: кто не слышит,
Так тот уже, конечно, глух.
Великий правды был любитель,
Бову считал совсем за ложь.
Искусный был домостроитель:
Он ведал, что бобы, что рожь.
Цвели как розовый цветочек
Те детки, коих он родил,
Затем что сыновей и дочек
Он в платье розовом водил.
Во славе дни его тянулись,
Но жизнь его прошла, как сон;
Когда глаза его сомкнулись,
Узнали все, что умер он.
Когда судить мы станем строго
И жизни разбирать начнем,
Найдем таких Клеантов много,
И станем удивляться всем.
<1772>
240. ПЛАЧЕВНЫЕ СТИХИ{*}
Если б ведала ты муки,
Я которые терплю
В дни плачевныя разлуки,
Сколько страстно я люблю!
День я пасмурно встречаю,
Часто скучен я встаю;
Поднесут мне чашку чаю,
Я спокойно чашку пью.
Ты должна, конечно, ведать,
Дорогая, обо всем;
В полдни я сажусь обедать,
И довольно сытно ем.
Только солнце закатится
И вечерний при́дет час,
Взор мой тотчас помутится,
Ибо свет уйдет из глаз.
Я не зрю людей, ни речек,
Вдруг все вещи пропадут.
Ах! доколь зажженных свечек
Мне на стол не подадут.
Мне противно всё и грустно;
Подают ли мне вино —
Сладкое вино невкусно,
Коль испорчено оно.
Всё я миру уступаю,
Злато, и чины, и трон,
В те часы, как засыпаю
И ко мне приходит сон.
Таковые-то напасти
В разлучении терплю.
Клонит сон, боюсь упасти,
Вот как жарко я люблю!
<1772>
241. ПЕСНЯ{*}
Ты, кровь мою встревожа
И ум мой полоня,
Прости, моя надёжа,
Ты едешь от меня.
Я вечно не забуду
Любви твоей ко мне.
А плакать я не буду,
Хоть скучно будет мне.
Я столь великодушен,
Что много не грущу;
И столь тебе послушен,
Тебя я отпущу.
Я вечно не забуду
Любви твоей ко мне.
А плакать я не буду
Ни в яве, ни во сне.
Ты, страсть мою умножа,
Умножила мой жар;
Живи, моя надёжа,
Ты там хоть у татар.
Я вечно не забуду
Любви твоей ко мне.
А плакать я не буду,
Гори ты на огне.
<1772>
242. СОНЕТ{*}
Писатели! вы нам открыли просвещенье;
Науки разные от вас постигнул свет;
Без вашей помощи рассудку пользы нет;
Прогнать от мыслей мрак, то ваше есть раченье.
Трудами вашими в нас действует ученье:
Во сердце книга нам чувствительность лиет,
Она пример страстей и славы подает,
То к радости влечет, то гонит в огорченье.
Приятность, остроту нам кажет стихотворство;
Там хитры вымыслы, украшенно притворство;
В ужасном виде там изображенна брань.
В прежалком образе представлена унылость;
Над злобою всегда ликует тамо милость.
Пииты! мы должны воздать вам в жизни дань.
<1778>
243. СТАНС{*}
О град! ты пышностью своей не величайся,
Великолепием гордиться не дерзай!
Зря сельску простоту, стыдись и унижайся!
На чистые поля с ревнивостью взирай.
Тебя твоя судьба в неволю заключила,
А рощам и лугам свобода отдана;
Природа от тебя красы свои сокрыла,
И царствует в полях с приятностью она.
Народы жертву ей на жатвах воссылают,
Овечки на траве ей дани воздают,
А птички, по кустам летая, воспевают,
И кажется, они ее вспевая чтут.
Невинность, удалясь от пышности и звука,
Бежит от стен твоих, великолепный град!
В тебе имеют трон унынье, плач и скука,
И зависть алчная к тебе простерла взгляд.
А чистые поля свой путь от ней скрывают
И злобе до себя касаться не велят;
Долина, где цветут, где травки возрастают,
Пороки там себе убежища не зрят.
Завидуй ты лесам, завидуй чистым речкам,
Завидуй красоте зеленых ты полей:
Дается пища там незлобивым овечкам,
Довольны жители там участью своей.
Не горды здания они сооружают:
В убогих хижинах в спокойствии живут;
Не стены каменны их домы окружают: