Зелены древеса жилищи их стрегут.
Земля из недр своих им тако возвещает:
«Для вас мои плоды на нивах возрастут,
Вам пищу сладкую поля приготовляют,
И вас они к трудам, о жители, зовут».
С какой приятностью к трудам они стремятся!
Забавы разные откроют им луга,
Куда ни кинут взор, везде утехи зрятся,
Приятны рощи им, дубравы и луга.
О град! тебе сии утехи не причастны:
От жителей своих скрываешь радость ты;
Тобою смертные бывают лишь несчастны:
Ты чувствовать даешь мирские суеты.
<1775>
244. КОМУ ПРИЯТЕН ЗДЕШНИЙ СВЕТ?{*}
Кто друга истинна себе приобретает
И чувствия свои кто дружбе отдает,
Кто сих священных прав ничем не нарушает,
Конечно, для того приятен здешний свет.
Кто в сердце нежну страсть неложно ощущает
И беспрепятственно конца любови ждет,
Взаимну верность кто в награду получает,
Конечно, для того приятен здешний свет.
Кто в счастии своем несчастного спасает
И в сердце томное отраду сладку льет,
Кто слезы бедного щедротой отирает,
Конечно, для того приятен здешний свет!
Кто, скиптр нося в руках, престолом обладает
И подданных своих ко счастию ведет,
Усердие в сердцах кто милостью рождает,
Конечно, для того приятен здешний свет!
Кто ближнего порок собою исправляет
И в добродетелях примеры подает,
Кто сердце злобное к невинности склоняет,
Конечно, для того приятен здешний свет.
Кто сердце славою иройской напояет
И за отечество на жертву жизнь несет,
Со Марсовых полей кто лавры сорывает,
Конечно, для того приятен здешний свет.
Кто градской пышности и шума убегает
И в сельской тишине среди полей живет,
В природе кто творца вселенной примечает,
Конечно, для того приятен здешний свет.
Кто любит чистых муз, кто гласу их внимает
И таинство красот во песнях познает,
Кто, строя лирный глас, Парнаса досязает,
Конечно, для того приятен здешний свет.
<1778>
245. СТИХИ К САМОМУ СЕБЕ{*}
Почто, несчастливый! ты силы напрягаешь
Враждующу тебе судьбу преодолеть?
Ах! тщетно, тщетно ты желанием пылаешь
Священный Геликон и муз прелестных зреть.
Лишенный способов достигнуть просвещенья,
Возможно ли тебе последовать творцам,
Прославившим себя глубокостью ученья
И украшающим Минервы пышный храм?
Возможет ли бряцать твоя согласно лира,
Коль рок тебе пребыть в невежестве судил,
Коль сладкость он стихов Вергилия, Омира,
Расина и других постигнуть воспретил?
Оставь же ты свои стараньи бесполезны
И жаром более пермесским не гори.
Предай забвению мечтания любезны
И строгую судьбу еще благодари,
Что ею не лишен ты сей хотя отрады,
Что можешь Пиндара российского читать,
Пленяться важностью преславной «Россияды»
И с Сумароковым лить слезы и стенать.
<1783>
246. СТИХИ{*}
Боярин некакой в довольстве обитал:
Боярин ел, Боярин спал,
И ни о чем другом он ввек не помышлял,
Как только чтоб пожить
Как можно повольнее,
Как можно пошальнее
И больше б наблажить.
Боярин знатен был, Боярин был богат,
Боярин силен был, как будто бык рогат,
И, кажется, его судьба всем наградила;
Да только лишь лишила
Безделки: красоты.
Хотя Боярин то считал лишь за мечты,
Однак Фортуна заплатила
За ту безделицу прещедрою рукой,
И Барин мой
Своею знатью
Слывет, по счастью,
Красавец и умен, и честен и герой.
Во время оно с ним история случилась,
Которая ему не очень полюбилась.
Боярин приказал портрет с себя списать,
И живописец был искусен малевать,
Да только не умел ласкать
И написал, ни дать ни взять,
Как самый подлинник прекрасен;
Лишь только, говорят, он сделал вид ужасен.
В тот час
Пришел от Барина дворецкому приказ
Согнать Портретчика с двора долой по шее
За то, что он грубьян:
Мундиром написал кафтан,
А лацканы должны гораздо быть темнее.
Боярин сей своих любил держаться слов,
И так тотчас другой Портретчик был готов,
Который ведал все придворные ухватки:
Боярин сидючи нимало не потел,
Вертелся, как хотел,
Морщины стали гладки.
Портретчик награжден, портрет поставлен в зал.
Тут в скором времени давал Боярин бал
И, множество гостей приведши ко портрету,
Спросил: «Работу эту
Похулить кто-нибудь возмог ли бы из вас?»
Сказали гости все в тот час,
Что живопись сию хорошею считают
И что картина та гораздо не дурна,
Да только лишь того не знают,
С кого написана она.
<1787>
247. СТИХИ НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ФЕЛИЦЫ{*}
Вотще, Державин, призываешь
Рафаела писать портрет;
Ты лучше сам изображаешь
Возлюбленный души предмет.
Когда бы живописец разных
Кистей до тысячи имел,
И тут бы слабо он успел
Толико мыслей многобразных,
Толико начертать нам дел,
Которы дух наш возвышают,
И слух, и сердце услаждают.
Сего довольно, чтоб прославить
Навек писателя перо,
Но ты к стихам хотел прибавить
Священной истины добро.
Картину испестрив цветами,
Ты сплел из пальмы ей венец,
Среду, начало и конец
Покрыв премудрости лучами,
Хотел ее дать образец;
Но в нем Фелицы вид священный
Вторично зрим изображенный.
Прими усердные обеты
От слабых юноши стихов!
Живи Анакреонта леты,
Его имея сладость слов;
Пускай перо твое правдиво
Не лестною хвалой блестит,
Пускай вовек оно гремит,
Разит порок небоязливо,
Являя злобе грозный вид!
И да потомство всем вещает:
В России правда обитает.
17 мая 1790, Яссы
248. ОСЕЛ И ЛИРА{*}
Осел увидел Лиру,—
Известно, у Осла каков умок,—
Осел сказал: «На что безделка эта миру?
Мне лучше сена клок».
А Лира, заиграв, ему проговорила:
«Я сделана для муз, не для ослова рыла».
<1791>
249. ПРОГУЛКА{*}
Да будет мне благословенна
Уединенья тишина!
И куща, миром огражденна,
Да будет мною соруженна
В тени лесов густых и мрачных,
Куда бы смертных злых и алчных
Проникнуть злобный взор не мог!
Где звук секир не раздавался
И робкий заяц не скрывался,
Охотничий услышав рог.
В местах, спокойству посвященных,
С природой буду я вещать;
Иль под навесом древ взнесенных
Я стану гласу муз внимать;
В беседе кроткой их, любезной
Забуду рок свирепый, слезный,
И новых горестей фиал,
Коль осужден испить судьбою,
Приму я с твердою душою,
Как часто прежде принимал.
Престань, мой дух, в уединеньи
Спокойство мыслей нарушать;
Престань ты, сердце, в огорченьи
Прискорбья слезы проливать;
Один ли в свете я страдаю?
Один ли зло я ощутил?
Ах! тысячи я тех сретаю,
Которых гнев судьбы сразил:
Там стонут целые народы,
Которых бедственные годы,
Заразы, огнь, свирепость вод,
Иль гибельны землетрясенья,
Или войны опустошенья,
Или болезней лютых род
Повергли в бедствия, напасти,
Расторгли члены их на части
И извлекли со стоном дух
Почто отчаянью вдаваться,
Пронзая воплем смертных слух?
Сей свет театр нам представляет,
На коем всяк лице играет.
Один в приятной неге тонет;
Другой всех зол под бремем стонет
И помощи не зрит в других.
Но тщетно бедства вычисляем,
Мы через то не умаляем,
А больше чувствуем лишь их.
Всегда несчастий полны веки;
Уже престали человеки
Тем верить золотым векам,
Которые в стихах поэты
Так живо описали нам;
Огнем усердия нагреты
И ближних искренне любя,
Они, не знав иного средства,
Как смертным облегчить их бедства,
Возмнили, что, употребя
Витийство, пылкость вображенья,
Они тем бальзам утешенья
Прольют несчастных в грудь людей,
Иль в вымыслах дая уроки,
Они смягчат сердца жестоки,
Извлекши слезы из очей;
Вселят в них к ближним состраданье,
И мирное внушат желанье
Векам счастливым подражать.