Вот цель поэзии священной! —
Блажен, кто ею вдохновенный
Решился дар употреблять
Лишь к облегченью человека
И кто в теченье кратка века
Возмог жестокого смягчить!
Кто, в свет издав свое творенье,
К себе сказать мог в утешенье:
«Я смертных тщился просветить
Моих способностей по силе;
Я фимиамов не курил
Нерону страшному, Аттиле;
Льстецу подобно не служил
Пороку, гордости надменной;
Кумир не славил позлащенный;
К разврату не склонял сердца».
Такой поэт почтен лишь будет;
Его потомство не забудет
И в гробе прах почтит певца.
О вы, которым небо дало
Приятный дар красно писать
И все способности влияло
Нам чувства живо представлять!
Настройте лиры вы согласны,
Воспойте днесь невинность нам,
Воспойте жизни дни прекрасны,
Когда ступаем по следам
Мы добродетели небесной.
Да кроткий глас ваш и любезный,
Как тихий вечером зефир,
Несчастного груди коснется,
Как ток целебный разольется
И в сердце восстановит мир;
Иль пусть гремящей лиры струны
Свергают в молниях перуны,
В блистаниях являют смерть;
Да сокрушат всех Марсов злобы,
С проклятием низвергнут в гробы,
Мучительство стараясь стерть.
Прешед тьму трудностей великих,
Вы, вы народов лютых, диких
Смягчили зверские сердца.
Как солнце смертных озаряет,
Так благотворный луч сияет
От светла Фебова венца.
О кротки музы и священны!
Народы, вами озаренны,
Возникнули из прежней тьмы.
Вы им в душевном огорченьи
Отрада сладкая — спасенье, —
Лишь вы пленили их умы!
Прогнали прежню тьму густую,
Явили истину святую,
Велели поклоняться ей,
И днесь лучом нас озаряя,
Познаний круг наш расширяя,
Ведете в плен вы и князей;
Они величество слагают,
На время сан свой забывают
И шествуют в беседу к вам,
Где их текут часы златые
И где законы их святые
Внесутся вами в вечный храм.
Победы, музы! довершайте,
Описывать не преставайте
Невинных красоту веков,
О коих смертные вздыхают,
Когда величеством скучают
Под тяжестью златых оков.
Еще ревут оружий громы
На гибель мирныя страны;
Еще семейств невинных домы
Пылают пламенем войны;
Народов гибнут миллионы;
Окровавленных слышим стоны,
Борющихся со смертью злой;
Еще невинный воздыхает,
Добро творящий погибает
Под лютой изверга рукой.
Се! трудности еще вам должно,
О музы! ныне победить,
И смертным, умствующим ложно,
Небесну истину явить.
Свершить сей подвиг поспешите,
За человечество отмстите,
Чтоб мир повсюду водворить,
Да люди, правдой убежденны,
Любовью общей сопряженны,
Там дружбы храм соорудят,
Где в хладной днесь земной утробе,
В покойной пристани — во гробе
Несчастные тела лежат,
Что в язвах, бедствах, воплях, муках,
При страшных огнестрельных звуках
Погибли в цвете нежных лет.
О смертные! то в вашей воле,
Чтобы в счастливейшей быть доле
И не клясти превратный свет;
Или винить в несовершенстве
Творение миров творца.
Мы можем дни вести в блаженстве,
Достигнуть счастия конца.
О! если б кто из нас помыслил
И бедствия все те исчислил,
Которых смертный сам виной,
Тогда б, творца не укоряя,
Себя врагами признавая,
Мы прекратили ропот свой.
Не в нашей, знаю я, то власти,
Чтоб в мире избежать напасти
И в совершенном счастьи жить;
И для чего угодно было
Творцу так смертных сотворить,
Чтоб пищею для них служило
Лишь зло в теченье кратких дней;
Того постигнуть нам не можно,
И суемудрие ничтожно
Смирит свой ум пред тайной сей.
Но облегчить всех бедствий бремя,
Приятным сделать жизни время
Творцом нам способы даны.
Нельзя избегнуть наводненья,
Ни отвратить землетрясенья;
Но пламень потушить войны
И сократить болезней роды,
Законам следовать природы,
Дней роскошью не прекращать,
Раздоров избежать напасти,
В домах спокойство водворять —
То в нашей, смертные! всё власти.
Почто ж мы ропщем, но не зрим
Нам данны богом совершенства?
Почто мы завсегда бежим
Толь близкого от нас блаженства
И жизнь преобращаем в ад?
О вы, которым ниспослала
Судьба премножество отрад;
Фортуна в свой покров прияла
И вам дала обилья рог!
Соорудить нам поспешите
Желанной тишины чертог;
Распутством омерзев, явите
Нам воздержания закон.
Да чтится добродетель ныне,
И бедность прекратит свой стон;
Быв счастливы в своей судьбине,
Составьте счастье и других
То всё соделать вам возможно
И быть причиной дел благих;
Лишь после сей премены должно
Спокойства смертным ожидать.
Тогда они стонать престанут;
Для них златые дни настанут;
Престанет солнце озарять
Окровавленны вертограды,
В развалинах лежащи грады,
Где зримы лютости следы,
Свирепства, алчности и мщенья.
Но средь восторгов утешенья
И сел цветущей красоты;
Среди всеобщего обилья,
Не зная гордецов насилья;
Среди отрад невинных всех,
Дни жизни провождая в мире,
Потомки воспоют на лире
Любезную им память тех,
Которые причиной были
Блаженства смертных на земли.
<1799>, Село Низ
250. ДОБРОМУ ПРИЯТЕЛЮ {*}
В туманно время и ненастно
Качалась лодка на мели,
Вдруг ветер поднялся ужасный,
Туман разбил — и солнце красно
Пловцу открыло часть земли.
Снялось суденышко несчастно
И, парусок поставив свой,
По влаге мчится голубой.
То в недры вод себя скрывало,
То сверх подвижных гор мелькало,
Как чайка, кто видал, в волнах
Летит. Забыл свой кормщик страх.
Жемчужны волны вкруг шумели,
Над ним алмазна зрилась мгла;
Но спасшийся пловец от мели,
Почувствуя, как жизнь мила,
Как эти жемчуги, алмазы
Выводят разные проказы
И жизнь в опасности ведут,
Что как пузырь в воде ни вздут,
А лопнуть должен без сумненья;
Что самый клад средь огорченья
Гнилушкой зрится, мышьяком,
«Постой, — сказал — Я здесь знаком,
Я близок к пристани надежной.
Отдам я шкот.[1] Тут ветер мал,
И парус мой спустить здесь можно.
Пора пристать, пора». Пристал
И лишь занес на берег ногу...
«Ну, слава богу! — он сказал. —
Теперь и я открыл дорогу,
По коей страсти и мечты
Вдали лишь кажут нам цветы:
Я сам пустился в путь веселый
И мнил мое окончить дело
Богатым грузом щук, лещей,
Но вместо груза чуть я тело
Не погрузил на дно зыбей.
Нет, полно. Эту я ожогу
Вовек не позабуду мой.
Час добрый, если мнит иной,
Оставя хижину убогу,
Опасность презирая строгу,
Искать химеры золотой;
Я и в избе моей сосновой
С друзьями и в семье своей
В работе рад потеть суровой,
Да не пойду искать смертей;
Пускай сама, коль ей угодно,
Хотя глазком кивнет мне раз
Иль только свистнет, как ей сродно.
Как Лыску я свищу подчас,
Тогда... Готов я... и безмолвно
Во всем предам себя судьбе —
За счастием гоняться полно,
Пора его искать в себе».
В сих мыслях шел он по дороге
И лишь приближился к избе...
Он счастье встретил на пороге.
Между 1793 и 1800
251. ВКУСУ{*}
Сердечное дитя природы,
Наперсник властной красоты,
Душа наук, ума и моды,
Художеств и самой мечты,
Изящный вкус! Богам любезный!
Не век ли твой пришел железный,
Что и тебя за прихоть чтут?
И тень, от крыл твоих спущенну,
С течением времян пременну,
Твоею сущностью зовут?
Ученый в парике кудрявом,
Убийца умственных утех,
Твердит в уроке сухощавом,
Что твой не постоянен бег.
Или твердит, что нет дороги
В твой храм, где обитают боги,
Что вкус — воображенья сын;
Что барин, в глупых барях сущий,
Души за телом не имущий,
Есть властный вкусу господин.
Не видит он, не рассуждает,
Что врезан в сердце твой закон.
Кто кафра чувством наполняет,
Когда надгробной внемлет он?
Россиянин, в снегах рожденный,
Зачем бежит как исступленный
На слух, где хор вдали гремит?
Дитя в слезах с усмешкой милой,
С рук матери срываясь силой,
Зачем к картине так спешит?
Умолкни, дух неугомонный,
Когда ты связан запятой!
Когда ты в пункт пребеззаконный
Засел с пространною душой.
Природы пасынок несчастный,
В тебе той нет и искры страстной
И чувства в хладном сердце нет,
Которы, теплою слезою
Таинственно слиясь с душою,
В душе являют вкуса след.
О царь естественный и дивный!
В несметных видах красота!
Любви товарищ неразрывный
И счастья верная чета,
Когда в тела ты бездыханны,
В гранит и мрамор изваянный