ем приятности бесподобной» (с. 4—5). Некоторые из песен Митрофанова, вошедших в сборник, бытовали как народные. (О книге Митрофанова см.: Ив. Розанов, Один из создателей народных песен. — «Книжные новости», 1936, № 21, с. 31.)
Лекен А-Л. (1729—1778) —французский актер.
Героев крестецких— т. е. ямщиков из уездного города Крестцы Новгородской губернии. Крестцы проезжала Екатерина II 9 июля 1787 г., направляясь в Крым (эпизод проезда императрицы вошел в оперу); через Крестцы Львов часто ездил на каменноугольные разработки.
Угарая артель — удалая артель.
Комедии моей. Комическая опера Львова «Ямщики на подставе» (поставлена в 1787 г.), для которой им были записаны ямщицкие песни, оркестрованные Е. И. Фоминым.
67. Отд. изд., СПб., <1791>; виньетка на титульном листе подписана: «Льво. Нико. 1 апреля 1791 года» (дата указывает на шуточный характер поэмы). Без посвящения — «Муза», 1796, ч. 1, № 2, с. 129—138; со ст. 227 — № 3, с. 175—181, без подписи, с исключением ст. 251—259 (очевидно, по цензурным причинам; в результате ст. 260 оказался нерифмованным), с примеч. издателя журнала И. И. Мартынова: «Кого благодарить за сию пиесу? Я надеюсь, что всяк будет повторять со мною сей вопрос, прочитав оную». Печ. по отд. изд. Произведение полемично не только по содержанию, но и по форме противостоит традиции: обычно шуточные поэмы и сказки писались четырехстопным и вольным ямбом, Львов же первым обратился к четырехстопному хорею для воплощения сказочного, подчеркнуто русского содержания, тем самым пролагая дорогу сказкам Пушкина, Ершова и др.
Милостивая государыня! Эти строки обращены к Марье Алексеевне Львовой (1753—1807), жене поэта.
Хемницер И. И. (1745—1784) — баснописец, друг Львова, М. Н. Муравьева, В. В. Капниста, Г. Р. Державина.
Светильник истины возжженный Тебе в покров он посвятил.Сборник Хемницера «Басни и сказки N... N... » открывался посвящением М. А. Дьяковой (девичья фамилия Львовой). В нем Хемницер писал, что стихи потребовали от него: «Отдай Дьяко́вой нас в покров и защищенье».
Зима. Поэмой-сказкой Львов как поэт вступил в творческое соревнование с друзьями, изображавшими картину наступления зимы. Дружеское состязание начал Державин, который противопоставил свое поэтическое видение мира в разных аспектах — шуточном и серьезном («Желание зимы», 1787; «Осень во время осады Очакова», 1788) — художническому зрению Муравьева («Желание зимы», 1776).
Бурмицкий жемчуг — крупный.
Едет барыня большая и т. д. Ср. у Муравьева: «Приди скорей, зима, и ветров заговоры, Владычица, низринь» и т. д.; у Державина: «Под белым покрывалом... Катит в санях зима. Кати, кума драгая» и т. д.; «Идет седая чародейка. Косматым машет рукавом» и т. д.
Красно-желтый лист свалился. Ср. у Державина: «Красножелта ее ряса Превратится скоро в льды» («К Эвтерпе», 1788).
Пух блистающий ложился Вдоль по улицам, как сор. Ср. у Муравьева: «Стели свой нежный пух воздушною тропою»; у Державина: «Лежит рассыпан белый пух».
Иные В рукавицы золотые и т. д. При Екатерине II извозчики должны были носить желто-черные шапки и желтые кушаки и рукавицы.
Штофный домино — маскарадная одежда из плотного шелка с накидкой на голову.
Кто для истинных утех... Сидя в дружестве кружком. Имеется в виду львовско-державинский кружок (см. «На Новый год», 1780; «Видение мурзы» Державина).
Иль гадали где порою и т. д. Первое в русской поэзии изображение национальных обычаев — различных святочных гаданий по луне, встречному прохожему, снам, воску (см. далее балладу «Светлана» В. А. Жуковского, V главу «Евгения Онегина» А. С. Пушкина и др.).
Ходя с блюдом в громких хорах, В блюде кольцами гремел и т. д. Одно из старинных святочных гаданий: у каждого играющего брали кольцо, клали на блюдо, покрывали платком и перемешивали, пели определенные песни, а при конце каждой вынимали наугад одно из колец; песни имели различный смысл «вступление в брак», «прибыль», «счастье», «возвышение», «свидание» и пр.
Забавы Не кончалися без славы. После каждого стиха любой из подблюдных песен повторялось: «Слава!»
Писатель, Кто сказал, что век златой и т. д. Имеется в виду римский поэт Публий Овидий Назон (43 до н. э.— 17 н. э.); в «Метаморфозах» он дал свою версию легенды о золотом веке как времени вечной весны, когда люди не знали нужды в пище, ибо реки были полны нектара и молока, а с дубов стекал мед.
Как лисица-кознодей. Намек на басню Д. И. Фонвизина «Лисица-кознодей» (см. т. 1, № 216).
Наш пришел нам не под стать Средь годов его молочных и т. д. Развернутая аллегория Львова имеет в виду распространение в послепетровское время галломании в русском дворянском обществе.
Обтянули пеленой. Под детскими пеленками поэт разумеет кружевные жабо, шелковые сорочки и т. п.
Скрасив ложнойсединой. Речь идет о заимствованном обычае носить пудреные парики и пудрить собственные волосы.
Русский стал с чужим умом. В «Музе» этот стих сопровожден ироническим примеч.: «Безвинного не трогают».
Он в чужих краях учился Таять телом, будто льдом. В критике дворянского идеала красоты и противопоставлении ему народного трудового идеала — здорового и крепкого крестьянина «в дальних русских деревнях» — Львов перекликается с Радищевым (см. главу «Едрово» в «Путешествии из Петербурга в Москву»).
Что понеже невозможно — сатирический выпад в адрес специфически бюрократического языка правительственных указов.
Козерог — одно из созвездий Зодиака, символический знак декабря, месяца зимнего солнцеворота.
Переменой научила, Что всё к лучшему идет. После этих слов в тексте отд. изд. следует: «Сочинено 11 декабря». По-видимому, эта дата, как и число на виньетке, является аллюзией. 11 декабря 1790 г. штурмом был взят Измаил, и, датируя этим числом произведение, подчеркнуто не упоминающее ни о шведском мире, ни о войне с Турцией, ни о каких-либо других событиях, Львов высказывал определенное отношение к ним. Не исключено, что аллегорический смысл имеет и картина оттепели, которая придет после суровой зимы: 1790 г. ознаменовался делами Радищева и Княжнина; за процессом Радищева Львов внимательно следил, а с Княжниным был знаком с 1770-х годов.
68. Отд. изд., СПб., 1793, без нумерации страниц, анонимно. Оригиналом для перевода Львова послужило французское переложение песни «Ode de Harald de Vaillant», помещенное им в отд. изд. параллельно русскому тексту. Песня взята Львовым из книги П. А. Малле «Датская история» (1756—1764), где она была впервые опубликована. Львов пользовался вторым изд. книги Малле (Р.-Н. Mallet, Histoire de Dannemarc, tt. 1—6, Geneve, 1763), на второй том которой он ссылается в предисловии к отд. изд. Русский прозаический перевод «Оды Гаральда Храброго» из книги Малле был напечатан в «Санкт-Петербургском вестнике» (1778, №4, с. 312). В 1777—1786 гг. на русском языке вышли четыре части «Датской истории». При переводе Львов использовал трехударный стих народной песни «Не звезда блестит далече во чистом поле». Тексту песни в отд. изд. предшествовал «Исторический перечень о норвежском князе Гаральде Храбром» (приводится с некоторыми сокращениями): «Норвежский князь Гаральд Храбрый жил в середине одиннадцатого столетия, был один из славнейших рыцарей своего времени. Он объехал все моря северные, воевал в Средиземном море и даже на берегах африканских. Был взят в полон и некоторое время содержался в Цареграде. В песне своего сочинения жалуется он, что приобретенная толикими подвигами слава его не могла тронуть сердце Елисифы (Елисаветы), дочери Ярослава I, князя русского.
Господин Маллет примечает, что дух вежливости и подобострастия к женскому полу, источник множества великодушных и храбрых дел, приписывают неосновательно временам рыцарских узаконений. Народы северные гораздо прежде одиннадцатого века умели соединять любовь с воинскою добродетелью... Сродное сие северным народам почтение к женщинам основано у них было на предрассудках закона, на склонностях к ратоборству, и строгостию нравов жен их более еще, нежели обрядами утвержденное, с ними в Европе распространилось и велося, доколе богатейшие их победители ценою золота не заменили добродетелей и не привели в забвение начало оных до такой степени, что и поныне нельзя дойти до их источника, не ополчив против себя сильных предрассудков.
Ода Регнера, государя, витязя и стихотворца датского, жившего в начале девятого столетия, служащая доказательством сего мнения, сочинена до завоевания римлянами северных областей; а песнь Гаральда Храброго свидетельствует, что за трудные подвиги, за храбрость, за славу у нас искали награждения, в земле нашей находили воздаяние дел великих, русскую красоту считали только достойною увенчать героя, и в чужих землях знаменитого» (с. 3—5).
За предисловием следовало загл.: «Песнь норвежского витязя Гаральда Храброго, жившего в XI столетии, в которой жалуется на несклонность к себе княжны Елисаветы, дочери новгородского великого князя Ярослава I». Песня, приписываемая Гаральду Храброму, но созданная, вероятно, в XIII в., пользовалась в России большой популярностью и переводилась, кроме Львова, И. Ф. Богдановичем (см.) и К. Н. Батюшковым.
Гаральд Храбрый (1015—1066) — король Норвегии (с 1047 г.), жизнь которого до вступления на престол была наполнена приключениями; ему довелось служить у византийского императора и воевать с африканскими пиратами. Гаральд любил Елизавету, дочь Ярослава Мудрого (978—1054), с 1019 г. великого князя киевского (до того князя новгородского), и в 1045 г. женился на ней. Жалобы Гаральда на «несклонность» Елизаветы, как полагал Н. М. Карамзин, — скорее дань традиции, нежели отражение реальной ситуации: «Елизавета не презирала его: он следовал единственно обыкновению тогдашних нежных рыцарей, которые всегда жаловались на мнимую жестокость своих любовниц» («История Государства Российского», т. 2, СПб., 1818, примеч., с. 24). Гаральд был убит во время военного похода в Англию.