В дальнем углу ярко освещенной гостиной он увидел тыльную сторону высокой спинки кресла и над ней сивую макушку.
– А у нас гость, Алешенька, – произнесла сидящая на кушетке Елизавета.
– Гость?! – с напускной серьезностью ответил Свиридов. – Что-то не ждал я гостей сегодня.
– И я не ждала. Да вот гость сидит. Разные истории мне рассказывает, даже собрать на стол не отпускает.
Кресло резко развернулось на винтовой основе, и Свиридов увидел Савелия Прохорова. С тех пор как они закончили институт, пожалуй, впервые Свиридов видел своего приятеля не в форме железнодорожника, а в обычном костюме. Но в следующее мгновение он уже чувствовал железные объятия. Сам Свиридов был не из хлипких, но с Савкой Прохоровым ему не тягаться. Ростом еще куда ни шло, а вот массой своей Савелий его перетянул, это точно…
– Что ж ты, сукин сын, носа не кажешь к заболевшему другу-товарищу? – укорил Прохоров, пряча за добродушием немалую обиду.
– Собирался, клянусь тебе, – Свиридов был рад, что встреча их наконец состоялась. И так просто. Молодец, Савелий, умница…
– Думал, понимаешь, Люську свою прихватить, – Прохоров все не ослаблял объятий.
– Позвони ей! – загорелся Свиридов. – С Елизаветой посидит.
– Нет, не надо. Серьезный разговор нас ждет, брат… Мы с тобой теперь вообще видеться перестанем. Раньше хоть на коллегиях виделись. А теперь – все! Кранты! Конец куску жизни нашей, Алешка, сукин ты сын, калининский стипендиат… Елизавета, знаешь ли ты, что твой муж был калининский стипендиат?
– Знаю. Хвастал, – Елизавета поднялась с кушетки. – Вот что, мальчики – вы разговаривайте. А у меня дела, стол ждет.
Прохоров отпустил Свиридова и вернулся в кресло, скрипнувшее под тяжестью его тела. Не такой представлялась Свиридову встреча со старым другом. Все оказалось иным – и то, во что одет Савелий, и то, что говорил…
– А все оттого, брат, что забурели мы с тобой за два десятка лет на службе нашей казенной, – отвечал Прохоров на мысли товарища. – Но я за три последних месяца после отлучения пришел в себя. А ты остался на том же уровне. Разница!
«Прав он, прав, – думалось Свиридову. – Он встретил меня тем же Савкой Прохоровым, любимцем курса, рубахой-парнем. А я шел к нему как к начальнику дороги, пусть бывшему, это не имеет значения».
Неловкость нарушил голос Елизаветы. Она интересовалась, каким образом в ванной комнате очутилась коробка конфет и бутылка «Кагора».
– «Кагора»?! – подхватил Прохоров. – Ты в своем уме, Алеша? Кто пьет «Кагор»?
– Мне нравится «Кагор», – с легким раздражением произнес Свиридов.
– Это ж церковное пойло! Вот так клерикалы разлагают изнутри честных членов партии. К дьяволу их козни! Лизавета! Я принес свою выпивку, – Прохоров наклонился к стоящему у ног портфелю и достал две бутылки водки. –Ответим единством наших рядов на происки церковников и мракобесов!
Три богатыря на этикетке бутылки, казалось, весьма одобряли поступок отставного начальника дороги.
– Помнишь, Алешка, в общаге висел плакат с этими молодцами. И девчонки распределили между нами их обязанности, – произнес Прохоров.
– Ты был Ильей Муромцем, – кивнул Свиридов. – Аполлошу назвали Никитой, боярским сыном. А меня, за скромный нрав и некоторую схожесть в имени, нарекли Алешей Поповичем… Кстати, куда делся Никита, боярский сын?
– О нем позже, Алеша… Вначале разберемся с нашими заботами. У меня, кстати, и закусь с собой… Елизавета! – крикнул он в сторону прихожей. – Принимай товарец. Слава богу, меня еще не отлучили от распределителя, руки не дошли. Я и пользуюсь.
– Не знаю, где он и находится, ваш распределитель, – отозвалась Елизавета.
– Узнаешь. Жизнь подскажет, – Прохоров достал из портфеля несколько пакетов. И яркую банку с какой-то рыбой. – Послушай, Ляксей, не думаешь ли ты, что я к твоей жене должен обращаться на «вы»? Нет? Хорошо. Не говоря о том, что она мне нравится. Это было бы просто бестактно, верно, Лизавета?
– Верно, Савелий, верно. Вы у нас простецкая душа, – ответила Елизавета.
Савелий Прохоров бросил на Елизавету взгляд начинающих блекнуть голубоватых глаз. Резкие крылья носа расширились, точно у придержанного на скаку коня…
– А как твоя Люсинда? – включился в разговор Свиридов. – С тех пор как вы женились, я ее и не видел. Столько лет прошло.
– Она – молодец. Болела одно время, но теперь – молодец, – ответил Прохоров. – Рада, что я рассчитался с дорогой. Теперь, говорит, и я поправлюсь… И ребятня не огорчает, славная у меня детвора.
– У тебя ведь… дочь?
– И сын. Кстати, Алексеем нарекли.
– Ну… не Аполлоном же.
– Да, действительно… Только не в твою честь, не возносись. Тесть мой Алексеем был.
Помолчали, наблюдая, как ловко и быстро Елизавета сервирует стол. Ей очень шло синее платье.
Свиридов хмыкнул и отвел взгляд, чувствуя неловкость перед Савелием за эту откровенную восторженность. Прохоров же думал о своем. И мысли его были далекими и печальными.
– Может, определим богатырей в морозильник? – встрепенулся Свиридов.
– Они уже там, – ответила Елизавета. – Мавр свое дело знает.
– Повезло тебе, брат, – вздохнул Прохоров. – Мой мавр по этому поводу устроил бы шествие с факелом.
– Видно, у нее припекло, – невольно обронил Свиридов.
– Припекло, брат, согласен, – вздохнул Прохоров. – Тянет меня к этой белоголовой паскуде. Пол-России-матушки на лопатки положила, стерва светлоглазая.
– Господи, неужели у человека нет силы воли! – вклинилась в разговор Елизавета. – Если столько вокруг бед.
Прохоров окинул Елизавету усталым взглядом, но промолчал. И это молчание прозвучало значительней десятка слов…
Свиридов подумал, что Савелий все же пришел не вовремя: возникший поначалу контакт явно пропадал. Хоть он был искренне рад гостю. Может быть, отослать куда-нибудь Елизавету? Но куда? Не к архитектору же, что сидит, вероятно, до сих пор в темноте…
– Савелий, давай и вправду позовем твою Люсю, – беззаботно произнес Свиридов. – Пошлю машину. Туда-обратно, двадцать минут.
– Кто у тебя сейчас шофер? Леонид?
– Леонид. А что?
– Моим был шофером… Проводником работал, проштрафился. Жаль стало парня, пригрел.
– Леонид, – повторил Свиридов.
– А секретарями кто?
– День – Наталья, день – Маргарита Никитична.
Претензий нет.
– Еще бы. Мои кадры… А кто у тебя в первых?
– Михайлов.
– Сохранишь?
– Присматриваюсь. Сам понимаешь, аппарат – дело серьезное. В Чернопольске у меня были крепкие ребята. Кое-кого хочу перетянуть.
– Понятно, понятно, – Прохоров прикрыл глаза и стал похож на усталого слона. Со своим длинным мясистым носом. – Я с этими людьми работал много лет, Алеша.
– Они тебя и подвели, – вскользь проговорил Свиридов, то ли утверждая, то ли спрашивая.
– Я сам себя подвел. Нечего тут крутить… Если на дороге серьезное происшествие, а начальник в это время за городом не делом занят…
– Только ли это? – не выдержал Свиридов.
– Знаю, что не только, – подхватил Прохоров и, переждав, потянулся к столу. Наполнил рюмку и махом опрокинул в широко раскрытый рот, поморщился, подхватил ломтик колбасы, закусил. – Так-то лучше… А то возится Елизавета, понимаешь, точно банкет в честь короля… Расскажи, как меня снимали.
– А ты не знаешь? – оторопел Свиридов.
– Рассказывали ребята… Но ты расскажи по-честному.
– Плохо тебя снимали, Савелий. Министр был очень сердит.
– Подробней расскажи, Алешка. Я, может быть, ради этого и пришел сегодня, не выдержал.
– Вот как? – удивился Свиридов. – Ты, оказывается, мазохист… Что-то мне не хочется вспоминать, как тебя снимали.
– Расскажи, как тебя назначали.
– Хорошо назначали, уважительно, – ответил Свиридов.
– Да. Назначать могут по-разному, знаю, – кивнул Прохоров. – И в Кремле был?
– Возили и в Кремль.
– К самому-самому по нашим делам?
– К нему.
– Ну и как, не томи?!
В этих словах слышалось нечто большее, чем просто любопытство.
– Подробней рассказывай, не жмись, – Прохоров всматривался в узкое высоколобое лицо институтского приятеля.
– Особенных подробностей здесь нет. Не более десяти минут говорили, – и, боясь, что Савелий примет его краткость за высокомерие, вздохнул. – Министр усадил меня в свой лимузин, и мы поехали в Кремль, в Совет Министров. Поднялись наверх…
– Так сразу и поднялись? – ворчливо прервал Савелий. – А проверка документов? А гардероб? Не в пальто же вы туда ввалились.
– Ну ты даешь! – рассердился Свиридов. – Как маленький.
– Мне все интересно. Меня туда не приглашали.
– И правильно сделали, – буркнул Свиридов.
– Ты полегче. Когда меня назначали, такого протокола не было. Другие времена.
– Делом занимаемся серьезным, вот и пригласили, – прервал Свиридов.
– И тогда занимались тем же делом. Другие времена были… Ладно, не отвлекайся.
– Словом, поднялись на этаж, не помню на какой, волновался.
– Вот всегда ты так, – обидчиво вставил Прохоров.
– Просторная приемная. Два молодых человека: один вроде посветлее, второй чернявый. Референты. Или секретари… В назначенное время нас пригласили в кабинет… Сам вышел из-за стола, руку пожал мне, министру. Усадил в кресло. Сел напротив, вроде как бы неофициально. – Свиридов взглянул на Прохорова и качнул головой. – Черт бы тебя взял, Савка… Кабинет как кабинет. Меньше приемной. Портреты основоположников. Шкафы с книгами. В стороне стол для заседаний… Волновался я, не все запомнил… Ну и зануда ты, Савка, – Свиридов вздохнул. – Министр меня коротко представил… Сам улыбается и говорит: «Слышал я, Алексей Платонович, что вы в свое время отказались от назначения в Главк. Думаю, теперь вам будет неудобно отказываться от назначения начальником Североградской дороги». Тут министр вставил шутя, мол, пусть только откажется… Потом поговорили о практических задачах дороги. Знает ситуацию человек, сразу чувствуется… И память такая – цифры приводит…