Мои конвоиры поспешно исполнили то, что им было указано.
Я был настолько обескуражен таким странным поворотом мысли сэра Генри, что не знал радоваться или грустить, а он подошел ко мне вплотную, дружески хлопнул по плечу и сказал примирительным тоном:
– Поверьте, Чарльз, мне искренне жаль, что все так вышло. Этот мерзавец, – он небрежно кивнул в сторону Фабио, – вывел меня из себя, и я слегка погорячился. Но забудем прошлое. В конце концов, вам нужны деньги и, черт возьми, вы получите деньги!
– Откуда вам известно, что мне нужны деньги? – спросил я, недоверчиво глядя ему в глаза.
Прежде чем ответить, сэр Генри тяжело вздохнул, а когда заговорил, в его голосе не было уже и намека на дружелюбие.
– Вот что я вам скажу, умник, выбирайте сию же минуту одно из двух: либо вы соглашаетесь принять мое щедрое предложение, либо я потащу вас за собой на привязи, как упрямого осла.
Не стану искать себе оправданий, скажу лишь, что я спасовал перед ним и, желая сохранить «хорошую мину при плохой игре», пробормотал еле слышно.
– Я согласен принять ваше предложение, но только вместе с извинениями.
Он громко расхохотался.
– Торговля ваш любимый конек, дорогой Чарльз. Разумеется, я извиняюсь. Ну вот, когда наше маленькое недоразумение улажено, перейдем к делу.
Он подхватил меня за руку, увлек за собой к статуе Гекаты и указал жестом на древнегреческую надпись на постаменте:
– Здесь сказано: «Расставь по кругу друзей, вошедших в жилище богини, и проси у нее желаемое».
– Вы хотите… – задумчиво произнес я, силясь переварить значение сказанного.
– Довольно слов! – сэр Генри снова хлопнул меня по плечу, затем окинул придирчивым взглядом притихших слуг и сказал:
– Ребята, мы у стен сокровищницы Али-Бабы. Осталось только войти в нее и набить карманы золотом. Этот круг – дверь. Я знаю, как ее открыть. Пусть тот, кого я назову, выйдет вперед и займет указанное место на выступе с цифрой…
«Он сказал «с цифрой»»? – Мысленно удивился я: «Значит, это цифры. И что это меняет? На камне у входа было написано: «Выйдут двенадцать». Почему именно двенадцать?».
Нехватка знаний помешала мне тогда ответить на этот вопрос и на другие вопросы, возникшие при осмотре храма, а попросить разъяснений у сэра Генри помешала ущемленная гордыня.
Между тем он поочередно вызывал слуг и расставлял их на «циферблате» лицом друг к другу в каком-то только одному ему известном порядке. Он сам встал на дальний от статуи выступ, а мне указал занять место напротив него. Таким образом, я оказался ближе всех к мраморной Гекате и дальше всех от входа в храм.
Как только все двенадцать выступов с цифрами были заняты, сэр Генри велел нам угомониться. После расстегнул несколько верхних пуговиц военного сюртука, просунул правую руку за пазуху и, прикоснувшись к сердцу, быстро и монотонно забормотал непонятное. Мы все как завороженные, не отрываясь, глядели на него, а он постепенно впал в транс и, не замолкая ни на секунду, принялся мерно покачиваться взад-вперед. Наблюдая его убаюкивающие телодвижения, я в какой-то момент проникся уверенностью, что там, у костра, он не разговаривал с привидением прошлого, а репетировал эту роль.
«Двенадцать, двенадцать. Почему именно двенадцать? – думал я. – Двенадцать часов! Двенадцать месяцев. Двенадцать великих богов. Двенадцать друзей. Стоп. В шатре Александра нас тоже было двенадцать. Наваждение? Нет. Это было не наваждение. Это была подсказка. Он сказал: «я умертвил Фиалеса». Зачем убивать человека, который вызвался помочь? Убил, а потом построил храм? Нет. Он его не строил! А если не он. Тогда кто? «Божественная чистота!». Господи! Это не циферблат. Это жертвенный алтарь!».
Вдруг мягкий лунный свет, наводнявший храм Гекаты, в одно мгновение преобразовался в свинцово-серое подрагивающее сияние. Вместе с тем и без того скудные краски окончательно выцвели, и темные цвета превратились в черные, а светлые – в серые. Следом, точно откликаясь на призывы впавшего в транс, сквозь непроницаемую черноту тумана, снаружи прорвался приглушенный гул многих, сливающихся в единое целое звуков. Среди них мне удалось распознать лай и вой десятков, а может быть и сотен собак. Определить источник, точнее источники других звуков в первую минуту я не сумел, а во вторую минуту в этом уже отпала необходимость, так как они сами предъявили себя, вынырнув из тумана, точно из преисподней.
Кровь заледенела у меня в жилах, когда две дюжины малорослых, худых и совершенно голых человекообразных существ тесной толпой вторглись в храм со стороны входа. Приблизившись к нам, они рассыпались полумесяцем и, бормоча что-то низкими хриплыми голосами, застыли в каких-нибудь двух метрах от покачивающейся спины сэра Генри. Затаив дыхание, смотрел я на тонкие путаные волосы, беспорядочно спадающие ниже плеч; на сплющенные, без глаз и носов лица, изъеденные гнойными пузырящимися язвами; на невероятно подвижные жабьи рты, утыканные длинными кривыми зубами; и на отвратительные серые сгустки, вываливающиеся из ртов и сползающие по голым телам, точно трупные черви. В непропорционально длинных жилистых руках существа крепко сжимали бамбуковые копья с каменными наконечниками и угрожающе вытягивали их в нашу сторону.
Сэр Генри умолк, не отнимая руки от сердца, медленно развернулся лицом к страшным гостям, шагнул к ним навстречу и вновь заговорил, но уже громким взволнованным голосом:
– Мы её гости. Мы её гости.
Его слова были не поняты. Безликие существа продолжали щетиниться копьями и отрывисто извергать хриплые звуки.
– Прадиб, Муту, и ты, Брендон, живо ко мне, – бросил через плечо сэр Генри, – И не бойтесь – они вас не тронут.
Названные слуги неохотно покинули круглые выступы и, держа на мушке безликих уродов, подошли к господину.
– Опустите ружья, болваны. Вы их пугаете, – злобно прошипел сэр Генри.
– Прошу прощения, но… – начал было Брендон, когда одно из существ с диким визгом метнуло в него копье. Заостренный камень впился бедному старику в грудь. Он вскрикнул, одним рывком выдернул копье из раны, тряхнул взлохмаченными сединами, застонал протяжно и жалобно и, зажимая ладонями кровоточащую впадину, рухнул на колени. Маленькие черные капельки проступили между дрожащих пальцев, набухли, точно созревшие ягоды и окропили неряшливым узором идеальную чистоту белого камня. В следующую секунду грянул ружейный залп, а после захлопали разрозненные револьверные выстрелы. Запахло порохом. В густой пелене серого дыма я разглядел, как четверо или пятеро существ повалились на площадку, а остальные с жутким воем бросились на нас. Завязалась рукопашная схватка.
Страх сковал мое тело и разум. Не будучи религиозным человеком, я бормотал какие-то молитвы и выхватывал широко открытыми глазами обрывочные эпизоды развернувшейся битвы. Вот великан Вильям с размаху раскроил прикладом винтовки череп одному из безликих; раненый Фабио, с перекошенным ртом, подмял под себя другого и, вырвав копье, давил им на его горло; Прадиб тяжело повалился на спину, проткнутый двумя копьями, а его убийцы принялись тыкать в него сверху снова и снова до тех пор, пока юркий Рави не продырявил револьверным выстрелом череп первого из них, а долговязый Санджай не перерезал длинным ножом глотку второго; пузатый Нагарадж, даром что старик, ловко парировал винтовкой выпад копья, стремительно качнулся вперед и, точно ягненка на вертел, насадил на штык голое тело врага.
Казалось, что наша берет, когда из тумана в храм явилась новая толпа существ, вооруженных не только копьями, но и массивными дубинками. Слуги успели перезарядить винтовки и ружья и встретили толпу дружным залпом, затем, по команде Фабио выстроились в некое подобие каре и приготовились отражать атаку. Сражение вспыхнуло с новой силой, жаль только, что эти силы были уже не равны. Я видел, как споткнулся Нагарадж, раненный в грудь копьем, дернулся, замахнувшись прикладом на обидчика, и тут же рухнул как подкошенный под ударом дубинки. Затрясся, выплевывая кровь, проткнутый одновременно пятью или шестью копьями, самый младший из всех слуг – Кумар. Ангельские крылышки, если они и существовали, понесли остряка-Джека прямиком на небеса, после того, как обступившие со всех сторон существа буквально растерзали его на части. Только тогда я наконец понял, почему никто из безликих до сих пор не обратил внимания на меня и на… сэра Генри, который, все еще прижимая правую руку к сердцу, щурился, покачивался и шевелил губами. В отличие от слуг, мы оба стояли на цифрах круга, и эти цифры защищали нас от врагов.
Глава восьмая
Получилось так, что моя трусость спасла жизни смельчаков.
– Возвращайтесь в круг! Ради всего святого возвращайтесь в круг на свои места! – истошно завопил я, силясь перекричать шум битвы, и мне это удалось. Пятеро храбрецов услышали меня, и сумели каким-то чудом прорваться к спасительным цифрам. Это были Вильям, Санджай, Рави, Муту и Фабио. Последний уже успел обзавестись винтовкой. Все они тяжело дышали, торопливо перезаряжали оружие и опасливо поглядывали на копошившихся повсюду безликих. Не замечая укрывшихся за магическим кругом людей, существа суетливо передвигались с места на место, теребили убитых и раненых, визжали, хрипели, отплевывались тягучей черной субстанцией и быстро вращали уродливыми головами, точно прислушивались и принюхивались. Их, наверное, скопилась уже целая сотня. Минут через пять они угомонились. Похватали за ноги и за руки тех безликих, кто уже не мог передвигаться самостоятельно, подобрали фрагменты тел наших товарищей и, победно размахивая дубинками и копьями, удалились сквозь черный туман. Как только последний из них скрылся из вида, доносившийся снаружи гул утих. Вместе с тем свинцово-серое сияние в храме сменилось бледно-голубым лунным светом.
В следующую секунду наши индусы, Санджай, Рави и Муту в страхе отпрянули от статуи, не переставая причитать на родном языке. Мне больно резануло слух слово «Кали». Я обернулся и от ужаса едва не лишился рассудка.