Стадион захохотал: он понял шутку Арсена, и она ему пришлась по душе.
Борцы продолжали улыбаться. Казалось, ничто не может их рассердить. Легко они завертелись волчком, да так, что нельзя было понять, где находится Дондок, а где Арсен. И это хорошо. Андрейка видит, как отец обхватил своей ногой короткую ногу Дон-дока, как лица и шеи борцов налились краской.
— Жми его, Дондок! — закричал кто-то за Андрейкиной спиной.
— Арсе-е-ен, не давайся! — пронзительно выкрикнул чей-то женский голос.
И стадион его поддержал:
— Не дава-а-йсь!
Андрейкин отец и не думал даваться. Он рванул Дондока в сторону, тот покачнулся, оторвал от земли ногу, но сразу же ухватился ею за ногу Дондока.
И тут случилось такое, что заставило всех зрителей закричать и захлопать в ладоши. Всех, кроме Андрейки.
Дондок вдруг резко присел, нога Арсена Нимаева соскользнула, и в этот-то момент Дондок повернул Арсена вокруг себя. Андрейкин отец на какую-то секунду задел рукой землю.
Он был побеждён и уже сам упал вниз лицом и замер.
Дондок протянул ему руку, поднял с земли и дружески обнял за плечи.
Так на сурхарбане Дондок стал чемпионом колхоза по борьбе на поясах.
Вера Андреевна сказала Андрейке:
— У твоего папы раненые ноги и руки, а Дондок здоровый и молодой.
Андрейка чуть не плакал.
Но настоящий мужчина не плачет, даже если его отца победили на сурхарбане.
Андрейка потёр кулаком глаз и, не глядя на Веру Андреевну, ответил:
— Я вырасту, тогда поборю Дондока.
Нянька помешала
В середине дня, когда больше всего припекает солнце, должны были начаться скачки на лошадях.
Кони выстраиваются на одной линии.
Верхами сидят парнишки и парни, взрослые чабаны и табунщики, пожилые колхозники и даже старики. Рядом с Рыжиком приплясывает от нетерпения Резвая. На ней сидит дядя Куку. Он никому не доверяет свою одноглазую лошадку.
— Держись, Андрей, — дразнит дядя Куку. — Я нынче обставлю тебя.
— Не-е, не обставишь! — Но Андрейка всё же с опаской поглядывает на Резвую: маленькая, а удалая.
Там впереди, у самого стадиона, куда сейчас поскачут лошади, нетерпеливо ждут колхозники.
Там отец, Вера Андреевна и Нянька ждут, что Андрейка придёт на Рыжике первым.
И тогда два самых старых и уважаемых старика в колхозе подведут Рыжика под уздцы к столу, покрытому красной скатертью, а сам Андрейка будет сидеть в седле.
Председатель колхоза Фёдор Трифонович встанет из-за стола, пожмёт Андрейке руку и протянет приз. Может, это будет фотоаппарат?
В прошлом году, когда Андрейке подарили тёплую женскую шаль, Фёдор Трифонович пожалел:
— Эхма, недоучли! Такому парню надо бы фотоаппарат приготовить, а то и похлеще что.
«Похлеще» Андрейка считал двуствольное бескурковое ружьё, но ничего не сказал.
Шаль он отдал бабушке Долсон.
Андрейка скакал в прошлом году на колхозном жеребце по кличке «Самолёт». И жеребец был действительно таким быстрым, что пришёл первым.
Фёдор Трифонович надел на шею Самолёта венок из ярких жарков. Старики опять повели победителя через весь стадион. Андрейка, конечно, был рад, но нынче он будет радоваться больше, потому что скачет на Рыжике.
Сто, а может, и больше лошадей ждут сигнала. Раздаётся выстрел. Всадники срываются сразу в галоп.
Горячий блин солнца распластался на Андрейкиной спине.
Ни одна лошадь в мире не мчит, как Рыжик. Сидеть на нём так удобно, так хорошо, как будто ты и не скачешь, а купаешься в реке. Тёплый воздух ласкает и без того разгорячённое лицо. С. гиком, свистом бичей несутся колхозные джигиты. Андрейка чуть придерживает Рыжика. Впереди него идут три лошади: Резвая, Буланый с остриженным хвостом и Серко, на котором сидит маленький старичок Ванечка. Дядя Куку и конюх, которого почему-то все в колхозе с незапамятных времён зовут Ванечкой, — это самые опасные Андрейкины соперники. О Резвой и дяде Куку говорить нечего. Своего Серко Ванечка кормит только овсом, варит ему вкусный суп. У Серко подобранный живот, сухие ноги, как у настоящего породистого коня.
Нынче Серко бежит на сурхарбане второй раз. В прошлом году эту молоденькую, серую в яблоках лошадку ещё не знали, но опытные зрители и болельщики сразу отличили её.
Андрейка чуть придерживает Рыжика. Он знает, что Рыжику пока надо идти позади Резвой; Буланого он скоро обгонит, а вот Серко… Андрейка немного опускает повод и ещё ниже наклоняется к шее Рыжика. Как это здорово — обходить противника! Какое-то мгновение, и Андрейка слышит позади рассерженный выкрик седока на Буланом. Ванечка оглядывается, и Андрейка замечает, что ветер сбил в сторону седую бороду Ванечки, отчего он стал похож на мальчика. Ванечка гикает так пронзительно, таким тонким, звенящим голосом, что Андрейке становится страшновато. Нет, не обойти ему Серко. Расстояние между ними не только не уменьшается, но даже увеличивается. И всё же Андрейка знает, что ему рано пускать Рыжика во весь мах. Так учил отец. Рыжик ещё чувствует узду, Андрейка ни разу не ударил его ногами, ни разу не крикнул своё «пс-се-ее!».
Солнце как легло на Андрейкину спину, так и лежит на ней.
Из-под копыт лошадей поднимается пыль. Хорошо тем, кто скачет впереди, им не приходится глотать пыль. Хорошо Ванечке и дяде Куку. И совсем плохо тем, кто отстал. Андрейке некогда поворачиваться назад и по сторонам, но изредка он видит, как растянулись по дороге лошади. Наездники боятся, чтобы лошади не спотыкались о камни в траве, поэтому все жмутся поближе к дороге.
Ванечка оборачивается, видит, что Андрейка его не догоняет, и победно вскидывает бич над самой головой.
Рано ты радуешься, Ванечка! Хотя Серко мчит тебя во весь дух, но Рыжик-то себя ещё не показал.
Андрейка ударяет несколько раз Рыжика по бокам и сразу же слышит тяжёлое дыхание Ванечки.
— Пос-то-ой, я тебя-а! — грозится Ванечка.
Но Андрейке нисколечко не страшно, а смешно. Р-р-раз! — и Андрейка ветром обгоняет старого Ванечку.
А где-то впереди уже горланит толпа. Там ждут победителей! И, хотя ничего не понять и никого ещё не видно, Андрейку обдало жаром пожарче, чем тот, что грел его спину.
— Пс-е-е! Пс-е-е-е! — вырвалось из Андрейкиной груди.
Разом он ослабил повод и часто застучал ногами по бокам Рыжика. И Рыжик всё понял. Ветер засвистел в Андрейкиных ушах ещё сильнее, когда Рыжик обходил Резвую.
У дяди Куку было сердитое лицо, он тоже, как и Ванечка, что-то крикнул, но Андрейка не расслышал.
Рыжик нёс его по дороге впереди всех, и другие теперь глотали пыль.
Перед Андрейкой была только дорога и гул толпы.
Рыжик, Рыжик, теперь только от тебя зависит, чтобы Андрейка получил приз — фотоаппарат или что-нибудь «похлеще». Да, да, «похлеще» может оказаться двуствольным бескурковым ружьём.
Андрейка оборачивается и видит позади себя не дядю Куку, а Ванечку.
Дедушка Ванечка, тебе не нужен фотоаппарат, и без ружья ты обойдёшься!
Но, видно, Ванечка думает по-другому.
— А-а-а! Анд-р-ей-к-а-а! Дого-ню-у-у! — кричит он.
И Ванечка догоняет. Андрейка опять слышит, как он дышит.
Но в эту минуту к нашему Андрейке неожиданно приходит помощь. Со стороны стадиона, там, где толпа, с лаем покатилась навстречу Нянька.
У неё не видно ног, она и в самом деле будто не бежит, а катится по дороге. Только по знакомому лаю Андрейка догадывается, что это Нянька. А у Рыжика словно прибавилось сил. Андрейке уже не слышно, как дышит Ванечка.
Рыжик оторвался от земли и понёс Андрейку по воздуху. Так Андрейке казалось, потому что он слышал, как люди кричали:
— Андрейка-а! Нима-а-ев! Рыжи-ик!..
Вы никогда не скакали впереди всех? Если это так, то едва ли вы поймёте, что переживает сейчас Андрейка, какой он лёгкий и счастливый.
Но что это?., что это?., что это?..
Нянька, куда же ты? Нянька!
А Нянька ничего не слышит, ничего не понимает, она катится прямо под ноги Рыжику.
Рыжик вдруг сбавляет бег и уходит в сторону от дороги.
Нянька, счастливая, глупая Нянька, подбегает и лаем приветствует Рыжика и Андрейку.
Рыжик останавливается. Нянька достаёт до его морды языком.
Но Андрейке теперь всё равно.
Ванечка на своём Серко несётся к стадиону, к столу с красной скатертью, на котором лежит фотоаппарат, а может быть, и ружьё.
Зачем только Андрейка учил Няньку останавливать на всём скаку Рыжика? Зачем Андрейка любил играть с Нянькой в степи?
Вот Нянька и остановила Рыжика.
Андрейка валится головой на шею своей лошади. Няньке удаётся лизнуть Андрейкину мокрую солёную щёку.
И опять Нянька не понимает, почему это её хозяин недоволен и сердито отворачивает лицо.
Иногда Нянька не понимала людей, даже Андрейку. Но Нянька была умная собака. Она знала, что Андрейке сейчас не нужно надоедать, и принялась играть с Рыжиком. Она не подозревала, что так жестоко подвела сегодня своего Андрейку.
Как в клубе погас свет
На обратном пути Арсен Нимаев и Андрейка встретили председателя колхоза Фёдора Трифоновича. Фёдор Трифонович не торопясь шёл по улице, почти каждого встречного останавливал и спрашивал:
— В клуб придёшь? Будь другом, приходи. Это же Омский хор. Заслушаешься. Деньги небольшие, а песни редкие. Наши. Сибирские. И вообще…
Вот так же после слов приветствия Фёдор Трифонович стал уговаривать и Арсена Нимаева. Но к тому же здесь был Андрейка, поэтому председатель взялся ещё более горячо:
— Чудак ты человек, Арсен! Суреозно тебе говорю, исключительно суреозно. Когда к нам ещё такой хор приедет? А твоему парню послушать такой хор — это же на всю жизнь память. Исключительно! Парень-то небось песни любит? Ведь любишь песни, Андрюха?
«Андрюхой» Андрейку не называл никто, кроме председателя колхоза. И никто не умел так уговаривать, никто так не произносил слова «исключительно» и «суреозно». Недаром Андрейка, когда играл с Дул-мой в колхозницу и председателя, сразу становился похож на Фёдора Трифоновича, повторяя эти два слова.