арком заправил. Дрожжи кусну, чаем припеваю. Вкусно. Чувствую, хмелем зашибать стало. Не обманул, думаю, парень-то. Минуток десять так голове приятно было. Потом вдруг чую, в животе такая карусель началась, будто кто-то намотал кишки на палку и накручивает. Урчит брюхо, громыхает. Я по началу-то до нужника бегал, успевал. Он у меня в огороде. А, как в третий раз мимо бабки промчался, так та до меня. Чего, говорит, сотворил над собой, старый. А, я уж из сил выбился. Чай не молоденький. Все, говорю, старая. До пробовался бражки. Не умру, только водку пить буду. Старуха меня, конечно, отлаяла, а опосля в сенцах ведро пристроила. Сижу на нем, наслаждаюсь. Пьяный в сиську, а с меня, как с гусенка. И, так два дня, – под общий хохот закончил свой рассказ дед.
По коридору тяжело протопала проводница:
– Станция. Кто выходит, собирайтесь. Вещи не забывать.
В вагоне засуетились. Поезд сбавлял ход. За окном замелькали постройки пригорода.
Январь 1998 год
Григорий Федорец.