[73], но дальше проследить ее не удалось. Копия Гийара имела типичное для Латинского квартала происхождение. Когда Ле Мерсье был арестован и допрошен, он сказал, что записал его, добавив несколько наблюдений и критических замечаний, во время одного из обменов новыми стихами, судя по всему, довольно частых у парижских студентов:
Утверждает… однажды прошлой зимой допрашиваемый, бывший тогда в семинарии Сен-Николя дю Шардоне, услышал, как господин Тере, бывший в той же семинарии, читал какие-то стихи из песни против двора, начинающиеся с этих слов: «Qu’un bâtarde de catin»; что допрашиваемый спросил об этой песне у упомянутого господина Тере, который охотно ею поделился. Допрашиваемый записал несколько замечаний в тексте и даже отметил в копии, которую сделал и позже отдал господину Гийару, что строфа о канцлере никуда не годится, так как слово «décrépit» (дряхлый) не рифмуется со словом «fils» (сын). Допрашиваемый отметил, что на том же листе бумаги с записью этой песни, который дал ему упомянутый Тере, были также два стихотворения о Претенденте, одно, начинающееся со слов «Quel est le triste sort des malheureux Français», а другое: «Peuple jadis si fier». Допрашиваемый сделал копии обоих произведений, но в конце концов оторвал, не передав их дальше никому[74].
Два листа бумаги из архивов подходят под это описание. Один, 8 на 11 сантиметров, содержит восемь строф песни. Другой, 8 на 22 сантиметра, разорван по вертикали пополам. На нем только три строфы и некоторые пометки, а часть оторвана. Предположительно два других стихотворения «Quel est le triste sort des malheureux Français» и «Peuple jadis si fier, ajourd’hui si servile» были записаны на той части, от которой избавился Ле Мерсье. А пометки называют персонажей, упомянутых в песне, включая канцлера д’Агессо, чья строфа в других версиях выглядит так:
Que le chancelier décrépit
Lâche le main à la justice
Que dans sa race il ait un fils
Qui vende même la justice
Ah! le voilà, ah! Le voici
Celui qui n’en a nul souci[75].
То, что дряхлый канцлер
Перестал осуществлять правосудие,
То, что в его роду есть сын,
Который правосудием торгует,
А, вот он! А, он здесь!
Тот, кого не волнует.
Соответствующая часть порванного листа бумаги показывает, что Ле Мерсье действительно изъял рифмы, связанные с Анри-Франсуа д’Агессо, симпатизируя канцлеру, которому было восемьдесят один год и который был известен своей честностью:
Я пропустил строфу о д’Агессо, поскольку (народ) любит его и (поскольку) эта женская (неразборчиво) никуда не годится. (Далее идет отсутствующая часть листа.)
Эти доказательства позволяют сделать три вывода: (1) получатели песни не были пассивны, даже когда копировали ее. Они добавляли замечания и изменяли язык, согласно своим предпочтениям; (2) записи текстов иногда включали несколько произведений разных жанров – в этом случае две оды классического типа и одну популярную балладу. Когда люди составляли стихи, сочетая тексты разных типов, нападки на короля и двор вызывали у слушателей и читателей большой спектр откликов – от благочестивого негодования до насмешливого хохота; (3) существовали разные способы распространения. Ле Мерсье определил текст «Qu’un bâtarde de catin» просто как «песню» и сказал, что его с ней «ознакомил» Тере, что могло означать, что он цитировал ее по памяти, читал с листа или пел.
Заучивание наизусть, очевидно, играло большую роль в этом процессе. В случае двух стихотворений полиция замечает, что Сигорнь диктовал их студентам «по памяти»[76] и, записав этот «диктант», один из студентов, Гийар, тоже выучил их: «Он подтвердил, что не хранит копий этих стихотворений, а просто знает их наизусть»[77]. Полиция также отмечает, что третья ода была также заучена в другом фрагменте цепи распространения двумя студентами Дю Терро и Вармоном: «(Дю Терро) заявил, что читал по памяти стихотворение “Lâche dissipateur des biens de tes sujet” молодому Вармону и что Вармон смог запомнить его со слуха»[78]. В целом передача информации требовала сложной умственной деятельности – это был вопрос глубокого усвоения, независимо от того, были ли сообщения восприняты глазами или ушами.
Две строфы пуассониады, записанные на клочке бумаги Пидансом де Мэробером и изъятые полицией при его аресте 2 июня 1749 года. Их пели на мотив «Les Trembleur»: см. раздел «Электронное кабаре» в дополнительных материалах. Bibliothèque de l’Arsenal
Устное общение почти всегда ускользает от исторического анализа, но в данном случае документальные свидетельства достаточно обильны, чтобы позволить нам уловить его отзвуки. В XVIII веке парижане иногда собирали клочки бумаги, на которых были записаны песни, кем-то прочитанные или спетые. Эти отрывки потом переписывали, вместе с другими злободневными произведениями – эпиграммами, «énigmes» (словесными играми), стихами по случаю – в дневники и альбомы. Такие записи, содержащие преимущественно песни, обычно называли «chansonniers», хотя сами коллекционеры часто давали им более экзотичные названия, вроде «Дьявольские работы, призванные послужить источником по истории нашего времени»[79]. Просмотрев несколько «chansonniers» того времени в разных архивах, я нашел шесть версий «Qu’un bâtarde de catin» вдобавок к копиям Мэробера и Гийара. Они сильно отличаются друг от друга, потому что песня изменялась, переходя от одного человека к другому, а все актуальные события давали пищу для новых строк.
Изменения можно рассмотреть в приложении «Тексты “Qu’un bâtarde de catin”», содержащем семь версий строфы, высмеивающей маршала де Бель-Иля, бездельничающего со своей армией на юге Франции, пока австрийские и сардинские войска (называемые «венграми») грабили обширные территории Прованса неделю за неделей с ноября 1746 по февраль 1747 года. Потом вторгшиеся войска отступили за Вар до того, как Бель-Иль смог навязать им сражение, так что более поздние версии высмеивают его неспособность одержать победу. Вот три примера:
Копия Гийара:
Que notre moulin à projets
Ait vu dans sa molle indolence
A la honte du nom français
Le Hongrois ravager la Provence…
То, что наш мельнице подобный прожектер
С тихим безразличием созерцал,
Как к позору имени Франции
Венгры опустошали Прованс…
Копия Мэробера:
Que notre hero à projets
Ait vu dans la lâche indolence
A la honte du nom français
Le Hongrois piller la Provence…
То, что наш героический прожектер
С трусливым безразличием созерцал,
Как к позору имени Франции
Венгры разграбляли Прованс…
Парижская историческая библиотека, ms. 648:
Que notre moulin à projets
Ait vu dans sa molle indolence
A la honte du nom français
Le Hongrois quitter la Provence…
То, что наш мельнице подобный прожектер
С тихим безразличием созерцал,
Как к позору имени Франции
Венгры покидали Прованс…
Как бы ни были незначительны изменения, а возможно, именно в силу их незначительности, они показывают, как текст менялся, сохраняя основной смысл, в процессе устной передачи. Конечно, его записывали, так что изменения могли возникнуть в процессе копирования. Было бы нелепо предполагать, что разные версии одной песни дают историку возможность выявить подлинную устную традицию. Абсолютной документальности нельзя ожидать даже от магнитофонных записей антропологов и фольклористов[80], а их не было на улицах Парижа, где грязь из всевозможных источников сливалась в популярные песни. К тому времени, как песня «Qu’un bâtarde de catin» достигла Четырнадцати, в нее по частям проникли все возможные новости. Она превратилась в песенную газету, полную репортажей о текущих событиях и достаточно заразительную, чтобы стать доступной широкой публике. Более того, читатели и слушатели могли изменять ее, согласно своему вкусу. Популярная песня стала гибким носителем, способным вобрать предпочтения разных групп и расширяться, чтобы включить все, что интересовало общество в целом.
Строфы из «Qu’un bâtarde de catin», изъятые из кармана аббата Гийара при обыске в Бастилии. Bibliothèque de l’Arsenal
Глава 11Музыка
Из «chansonniers» становится понятно, что парижане придумывали новые слова на старую мелодию каждый день и по любому поводу – будь то любовная жизнь актрис, казнь преступников, рождение или смерть членов королевской семьи, значимые сражения во время войны, налоги во время мира, суды, банкротства, несчастные случаи, новые спектакли, комические оперы, праздники или любые другие происшествия, входящие в обширную французскую категорию «faits divers» («разных событий»). Остроумные стихи на популярную мелодию распространялись по городу с неудержимой силой, по пути обрастая новыми строфами, подобно ветру проникая из одного района в другой. В полуграмотном обществе песни до определенной степени заменяли газеты. Они давали актуальные комментарии к последним событиям.
Но как они звучали? «Сhansonniers» обычно содержат текст песен, а не музыкальный комментарий, хотя, как правило, отмечают, что эти песни исполняли «sur l’air de» («на мотив»), приводя название или первую строку известной песни