В своей книге о душе Аристотель говорит: «Тело есть сгущенный Огонь, потухший, душа – Огонь первородный, в образе своем чистый». Один магический папирус Древнего Египта говорит: «Когда Солнце плачет вторично и роняет влагу из своих глаз, эта влага превращается в пчел, которые работают». Первобытные жители Марианских островов, когда впервые увидели Огонь с приездом Магеллана, говорили, что Огонь это волшебный зверь, который прилипает к дереву, поедая его. Райдер Хаггарт[8], в повести «Голова Колдуньи», говорит: «Как раздавленный цветок пахнет нежно, так все, что наиболее красиво и устремительно в человеческой природе, призывается к жизни, когда Бог положит на нас свою тяжелую руку». Это все и многое другое толпится в моем уме, когда я думаю, чтó есть музыка Скрябина и как он ее играл сам. Но его рука была противоположность тяжести. Она порхала, как летние стрекозы, у которых крылышко есть солнечное зеркальце, и как пляшут в вулканическом огне саламандры[9], которые, по слову Парацельса[10], не имеют части с человеками и не говорят совсем, а поют огненные песни. И суть духи, но не призраки, когда ж являются, то обладают плотью и кровью, но только легки и быстры и духи.
Я вспоминаю еще, что избранный египтянами, как вестник Солнечного Диска, сокол[11] летает очень быстро и прямо, но, когда он проворно перелетит так большое пространство, вдруг он остановится в воздухе и долго парит, и, когда, медля в солнечном воздухе, он быстро реет крыльями, вокруг него возникает круговая быстрая пряжа солнечных лучей, как ореол вокруг лика избранников.
И я вспоминаю еще, что русский народ, загадывая загадку об Огне, говорит о нем так: «В камне спал, по железу встал, по дереву пошел, как сокол полетел».