И погиб изменником за розу.
Меж бровей его застыла складка,
Он печален в потемневшей раме…
Хорошо невзрослой быть и сладко
О невзрослом плакать вечерами!
Девочка-смерть
Луна омывала холодный паркет
Молочной и ровной волной.
К горячей щеке прижимая букет,
Я сладко дремал под луной.
Сияньем и сном растревожен вдвойне,
Я сонные глазки открыл,
И девочка-смерть наклонилась ко мне,
Как розовый ангел без крыл.
На тоненькой шее дрожит медальон,
Румянец струится вдоль щек,
И видно бежала: чуть-чуть запылен
Ее голубой башмачок.
Затейлив узор золотой бахромы,
В кудрях бирюзовая нить.
«Ты – маленький мальчик, я – девочка: мы
Дорогою будем шалить.
Надень же (ты – рыцарь) мой шарф кружевной!»
Я молча ей подал букет…
Молочной и ровной, холодной волной
Луна омывала паркет.
Принц и лебеди
В тихий час, когда лучи неярки
И душа устала от людей,
В золотом и величавом парке
Я кормлю спокойных лебедей.
Догорел вечерний праздник неба.
(Ах, и небо устает пылать!)
Я стою, роняя крошки хлеба
В золотую, розовую гладь.
Уплывают беленькие крошки,
Покружась меж листьев золотых.
Тихий луч мои целует ножки
И дрожит на прядях завитых.
Затенен задумчивой колонной,
Я стою и наблюдаю я,
Как мой дар с печалью благосклонной
Принимают белые друзья.
В темный час, когда мы всё лелеем,
И душа томится без людей,
Во дворец по меркнущим аллеям
Я иду от белых лебедей.
За книгами
«Мама, милая, не мучь же!
Мы поедем или нет?»
Я большая, – мне семь лет,
Я упряма, – это лучше.
Удивительно упряма:
Скажут нет, а будет да.
Не поддамся никогда,
Это ясно знает мама.
«Поиграй, возьмись за дело,
Домик строй». – «А где картон?»
«Что за тон?» – «Совсем не тон!
Просто жить мне надоело!
Надоело… жить… на свете,
Все большие – палачи,
Давид Копперфильд»… – «Молчи!
Няня, шубу! Что за дети!»
Прямо в рот летят снежинки…
Огонечки фонарей…
«Ну, извозчик, поскорей!
Будут, мамочка, картинки?»
Сколько книг! Какая давка!
Сколько книг! Я все прочту!
В сердце радость, а во рту
Вкус соленого прилавка.
Неравные братья
«Я колдун, а ты мой брат».
«Ты меня посадишь в яму!»
«Ты мой брат и ты не рад?»
«Спросим маму!»
«Хорошо, так ты солдат».
«Я всегда играл за даму!»
«Ты солдат и ты не рад?»
«Спросим маму!»
«Я придумал: акробат».
«Не хочу такого сраму!»
«Акробат – и ты не рад?»
«Спросим маму!»
Скучные игры
Глупую куклу со стула
Я подняла и одела.
Куклу я на пол швырнула:
В маму играть – надоело!
Не поднимаясь со стула
Долго я в книгу глядела.
Книгу я на пол швырнула:
В папу играть – надоело!
Мятежники
Что за мука и нелепость
Этот вечный страх тюрьмы!
Нас домой зовут, а мы
Строим крепость.
Как помочь такому горю?
Остается лишь одно:
Изловчиться – и в окно,
Прямо к морю!
Мы – свободные пираты,
Смелым быть – наш первый долг.
Ненавистный голос смолк.
За лопаты!
Слов не слышно в этом вое,
Ветер, море, – все за нас.
Наша крепость поднялась,
Мы – герои!
Будет славное сраженье.
Ну, товарищи, вперед!
Враг не ждет, а подождет
Умноженье.
Живая цепочка
Эти ручки кто расцепит,
Чья тяжелая рука?
Их цепочка так легка
Под умильный детский лепет.
Кто сплетенные разнимет?
Перед ними каждый – трус!
Эту тяжесть, этот груз
Кто у мамы с шеи снимет?
А удастся, – в миг у дочки
Будут капельки в глазах.
Будет девочка в слезах,
Будет мама без цепочки.
И умолкнет милый лепет,
Кто-то всхлипнет; скрипнет дверь…
Кто разнимет их теперь
Эти ручки, кто расцепит?
Баярд
За умноженьем – черепаха,
Зато чертенок за игрой,
Мой первый рыцарь был без страха,
Не без упрека, но герой!
Его в мечтах носили кони,
Он был разбойником в лесу,
Но приносил мне на ладони
С магнолий снятую росу.
Ему на шее загорелой
Я поправляла талисман,
И мне, как он чужой и смелой,
Он покорялся, атаман!
Улыбкой принц и школьник платьем,
С кудрями точно из огня,
Учителям он был проклятьем
И совершенством для меня!
За принужденье мстил жестоко, —
Великий враг чернил и парт!
И был, хотя не без упрека,
Не без упрека, но Баярд!
Мама на даче
Мы на даче: за лугом Ока серебрится,
Серебрится, как новый клинок.
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венок.
Наша мама не любит тяжелой прически, —
Только время и шпильки терять!
Тихий лучик упал сквозь березки
На одну шелковистую прядь.
В небе облачко плыло и плакало, тая.
Назвала его мама судьбой.
Наша мама теперь золотая,
А венок у нее голубой.
Два веночка на ней, два венка, в самом деле:
Из цветов, а другой из лучей.
Это мы васильковый надели,
А другой, золотистый – ничей.
Скоро вечер: за лесом луна загорится,
На плотах заблестят огоньки…
Наша мама сегодня царица,
На головке у мамы венки.
Жар-Птица
Максу Волошину
Нет возможности, хоть брось!
Что ни буква – клякса,
Строчка вкривь и строчка вкось,
Строчки веером, – все врозь!
Нету сил у Макса!
– «Барин, кушать!» Что еда!
Блюдо вечно блюдо
И вода всегда вода.
Что еда ему, когда
Ожидает чудо?
У больших об этом речь,
А большие правы.
Не спешит в постельку лечь,
Должен птицу он стеречь,
Богатырь кудрявый.
Уж часы двенадцать бьют,
(Бой промчался резкий),
Над подушкой сны встают
В складках занавески.
Промелькнет – не Рыба-Кит,
Трудно ухватиться!
Точно радуга блестит!
Почему же не летит
Чудная Жар-Птица?
Плакать – глупо. Он не глуп,
Он совсем не плакса,
Не надует гордых губ, —
Ведь Жар-Птица, а не суп
Ожидает Макса!
Как зарница! На хвосте
Золотые блестки!
Много птиц, да все не те…
На ресницах в темноте
Засияли слезки.
Он тесней к окну приник:
Серые фигуры…
Вдалеке унылый крик…
– В эту ночь он всё постиг,
Мальчик белокурый!
«Так»
«Почему ты плачешь?» – «Так».
«Плакать “так” смешно и глупо.
Зареветь, не кончив супа!
Отними от глаз кулак!
Если плачешь, есть причина.
Я отец, и я не враг.
Почему ты плачешь?» – «Так».
«Ну какой же ты мужчина?
Отними от глаз кулак!
Что за нрав такой? Откуда?
Рассержусь, и будет худо!
Почему ты плачешь?» – «Так».
В сквере
Пылают щеки на ветру.
Он выбран, он король!
Бежит, зовет меня в игру.
«Я все игрушки соберу,
Ну, мамочка, позволь!»
«Еще простудишься!» – «Ну да!»
Как дикие бежим.
Разгорячились, – не беда,
Уж подружились навсегда
Мы с мальчиком чужим.
«Ты рисовать умеешь?» – «Нет,
А трудно?» – «Вот так труд!
Я нарисую твой портрет».
«А рассказать тебе секрет?»
«Скорей, меня зовут!»
«Не разболтаешь? Поклянись!»
Приоткрывает рот,
Остановился, смотрит вниз:
«Ужасно стыдно, отвернись!
Ты лучше всех, – ну вот».
Уж солнце скрылось на песке,
Бледнеют облака,
Шумят деревья вдалеке…
О, почему в моей руке
Не Колина рука!
После гостей
Вот и уходят. Запели вдали