Таинственная книга бытия
Российского – где судьбы мира скрыты —
Дочитана и наглухо закрыта.
И рыщет ветер, рыщет по степи:
– Россия! – Мученица! – С миром – спи!
«Трудно и чудно – верность до гроба…»
Трудно и чудно – верность до гроба!
Царская роскошь – в век площадей!
Стойкие души, стойкие ребра, —
Где вы, о люди минувших дней?!
Рыжим татарином рыщет вольность,
С прахом равняя алтарь и трон.
Над пепелищами – рев застольный
Беглых солдат и неверных жен.
«…О, самозванцев жалкие усилья…»
…О, самозванцев жалкие усилья!
Как сон, как снег, как смерть – святыни – всем.
Запрет на Кремль? Запрета нет на крылья!
И потому – запрета нет на Кремль!
«Коли в землю солдаты всадили – штык…»
Коли в землю солдаты всадили – штык,
Коли красною тряпкой затмили – Лик[16],
Коли Бог под ударами – глух и нем,
Коль на Пасху народ не пустили в Кремль —
Надо бражникам старым засесть за холст,
Рыбам – петь, бабам – умствовать, птицам —
ползть,
Конь на всаднике должен скакать верхом,
Новорожденных надо поить вином[17],
Реки – жечь, мертвецов выносить – в окно,
Солнце красное в полночь всходить должно,
Имя суженой должен забыть жених…
Государыням нужно любить – простых[18].
«Это просто, как кровь и пот…»
Это просто, как кровь и пот:
Царь – народу, царю – народ.
Это ясно, как тайна двух:
Двое рядом, а третий – Дух.
Царь с небес на престол взведён:
Это чисто, как снег и сон.
Царь опять на престол взойдёт —
Это свято, как кровь и пот.
«Московский герб: герой пронзает гада…»
Московский герб: герой пронзает гада.
Дракон в крови. Герой в луче. – Так надо.
Во имя Бога и души живой
Сойди с ворот, Господень часовой!
Верни нам вольность, Воин, им – живот.
Страж роковой Москвы – сойди с ворот!
И докажи – народу и дракону —
Что спят мужи – сражаются иконы.
«Мракобесие. – Смерч. – Содом…»
Мракобесие. – Смерч. – Содом.
Берегите Гнездо и Дом.
Долг и Верность спустив с цепи,
Человек молодой – не спи!
В ворота́х, как Благая Весть,
Белым стражем да встанет – Честь.
Обведите свой дом – межой,
Да не вни́дет в него – Чужой.
Берегите от злобы волн
Садик сына и дедов холм.
Под ударами злой судьбы —
Выше – пра́дедовы дубы!
«– Где лебеди? – А лебеди ушли…»
– Где лебеди? – А лебеди ушли.
– А во́роны? – А во́роны – остались.
– Куда ушли? – Куда и журавли.
– Зачем ушли? – Чтоб крылья не достались.
– А папа где? – Спи, спи, за нами Сон,
Сон на степном коне сейчас приедет.
– Куда возьмет? – На лебединый Дон.
Там у меня – ты знаешь? – белый лебедь…
«Белогвардейцы! Гордиев узел…»
Белогвардейцы! Гордиев узел
Доблести русской!
Белогвардейцы! Белые грузди
Песенки русской!
Белогвардейцы! Белые звезды!
С неба не выскрести!
Белогвардейцы! Черные гвозди
В ребра Антихристу!
«Надобно смело признаться, Лира…»
Надобно смело признаться, Лира!
Мы тяготели к великим мира:
Мачтам, знамёнам, церквам, царям,
Бардам, героям, орлам и старцам,
Так, присягнувши на верность – царствам,
Не доверяют Шатра – ветрам.
Знаешь царя – так псаря не жалуй!
Верность как якорем нас держала:
Верность величью – вине – беде,
Верность великой вине венчанной!
Так, присягнувши на верность – Хану,
Не присягают его орде.
Ветреный век мы застали, Лира!
Ветер в клоки изодрав мундиры,
Треплет последний лоскут Шатра…
Новые толпы – иные флаги!
Мы ж остаёмся верны присяге,
Ибо дурные вожди – ветра.
«Если душа родилась крылатой…»
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы – и что ей хаты!
Что Чингис-Хан ей и что – Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных – и сытость сытых!
«Дорожкою простонародною…»
Дорожкою простонародною,
Смиренною, богоугодною,
Идем – свободные, немодные,
Душой и телом – благородные.
Сбылися древние пророчества:
Где вы – Величества? Высочества?
Мать с дочерью идем – две странницы.
Чернь черная навстречу чванится.
Быть может – вздох от нас останется,
А может – Бог на нас оглянется…
Пусть будет – как Ему захочется:
Мы не Величества, Высочества.
Так, скромные, богоугодные,
Душой и телом – благородные,
Дорожкою простонародною —
Так, доченька, к себе на родину:
В страну Мечты и Одиночества —
Где мы – Величества, Высочества.
«Царь и Бог! Простите малым…»
Дни, когда Мамонтов подходил к Москве – и вся буржуазия меняла керенские на царские – а я одна не меняла (не только потому, что их не
было, но и) потому что знала, что не войдет в Столицу – Белый Полк!
Царь и Бог! Простите малым
Слабым – глупым – грешным – шалым,
В страшную воронку втянутым,
Обольщенным и обманутым, —
Царь и Бог! Жестокой казнию
Не казните Сашеньку Разина!
Царь! Господь тебе отплатит!
С нас сиротских воплей – хватит!
Хватит, хватит с нас покойников!
Царский Сын, – прости Разбойнику!
В отчий дом – дороги разные.
Пощадите Стеньку Разина!
Разин! Разин! Сказ твой сказан!
Красный зверь смирен и связан.
Зубья страшные поломаны,
Но за жизнь его за темную,
Да за удаль несуразную —
Развяжите Стеньку Разина!
Родина! Исток и устье!
Радость! Снова пахнет Русью!
Просияйте, очи тусклые!
Веселися, сердце русское!
Царь и Бог! Для ради празднику —
Отпустите Стеньку Разина!
«Я эту книгу поручаю ветру…»
Я эту книгу поручаю ветру
И встречным журавлям.
Давным-давно – перекричать разлуку —
Я голос сорвала.
Я эту книгу, как бутылку в волны,
Кидаю в вихрь войн.
Пусть странствует она – свечой под праздник —
Вот так: из длани в длань.
О ветер, ветер, верный мой свидетель,
До милых донеси,
Что еженощно я во сне свершаю
Путь – с Севера на Юг.
Взятие Крыма
И страшные мне снятся сны:
Телега красная,
За ней – согбенные – моей страны
Идут сыны.
Золотокудрого воздев
Ребенка – матери
Вопят. На паперти
На стяг
Пурпуровый маша рукой беспалой
Вопит калека, тряпкой алой
Горит безногого костыль,
И красная – до неба – пыль.
Колеса ржавые скрипят.
Конь пляшет, взбешенный.
Все окна флагами кипят.
Одно – завешено.
Об ушедших – отошедших…
Об ушедших – отошедших —
В горний лагерь перешедших,
В белый стан тот журавлиный —
Голубиный – лебединый —
О тебе, моя высь,
Говорю, – отзовись!
О младых дубовых рощах
В небо росших – и не взросших,
Об упавших и не вставших, —