Я двигаюсь дальше, размышляя вслух.
– Образец ДНК Ньюмана мы сегодня не получили – не было возможности. Что, если попросить протестироваться его жену?
– Можно обработать и ее, и его, – говорит Лэнг. – Мне это по душе, только нужно признать очевидное: у нас нет ДНК, с которой эти анализы можно было бы сравнить.
– Если мы не можем увязать его с этим объектом, нужно найти другой, где он еще не был так искушен, как теперь. Тот, где он мог оставить свою ДНК.
На это Чак досадливо машет рукой и плюхается на стул за столом.
– Об убийстве, где значились бы цианид или поэзия, мне ничего не известно. Ноль. Зеро. По крайней мере, здесь, в Техасе.
– Это ожидаемо. – Я пожимаю плечами, усаживаясь напротив. – Потому мы и запросили у федералов отчет по ВИКАП, который помог бы с более широким охватом. А пока мы ждем этого отчета, давайте поищем, кем этот тип был до того, как стал Поэтом.
Лэнг садится рядом со мной, и я объясняю гипотезу, которая у меня пока лишь формируется.
– Я думаю, чтобы так гладко убивать, не оставляя никаких улик, наш подопечный долго тренировался. И только теперь, достигнув статуса мастера, он оставляет за собой подпись: стихотворение. Своего рода экслибрис[6]. Думаете, вот это, про судьбу, было первым? Я сомневаюсь.
– Учитывая, что в половине случаев протоколы были полным дерьмом, возможно всякое, – возражает Лэнг.
– Или, может, он каждый раз видоизменял подпись, – рассуждает Чак.
– Тоже не исключено, – соглашаюсь я. – Лично я сейчас вся сконцентрирована на поэзии, потому что поэтические чтения вроде Саммеровских – это особый вкус, и то оставленное стихотворение не было чем-то, вынутым наобум из шляпы. Оно говорит о подлинном знании искусства поэзии. Работать нам предстоит на текущем месте преступления, но мыслить нужно шире, с выходом на прошлые места, где преступник мог оставить ДНК, другое стихотворение, или, как сказал Чак, тип подписи.
– Но по такой логике, – замечает Лэнг, – преступления до того, как появилась подпись, были преступлениями, где его мастерство было скромнее.
– До того, как он заделался небожителем и Поэтом, – заключает Чак.
– Совершенно верно, – соглашаюсь я. – Нам нужно искать нюансы на нынешнем месте преступления. Какой-нибудь другой вид яда или подозрительное самоубийство, но жертвы все равно должны укладываться в пределы академического круга: студенты, преподаватели, литературоведы… Это его епархия. Там мы можем выйти на след Поэта, хотя ранняя версия может выглядеть не совсем так, как нынешняя. Нам также нужно выяснить, где он был. Какие поездки совершал последние, скажем, пять лет?
Лэнг отвергает пятилетний коридор.
– Давай уж возьмем лет десять. Эти уроды начинают смолоду. – Он переводит взгляд с меня на Чака. – Я свяжусь с детективом, который занимался пропавшей девочкой из его приемной семьи.
У Чака звонит мобильный.
– Один из наших стажеров только что прибыл с фрагментом записи с камер. Я ее как раз жду.
– Это мое, – оживляюсь я. – Давай-ка лучше я займусь.
– Что-нибудь еще? – спрашивает Чак. – А то у меня сейчас целых пять стажеров: двое запланированных и трое новичков, на которых я просто не рассчитывал. Давайте-ка их к чему-нибудь привлечем.
– У тебя стажеры растут, как сорняки из задницы, – ехидничает Лэнг. – Что за нашествие и как скоро они исчезнут?
– Университет Остина, специальная факультетская программа по уголовному праву. Но так они загружают нас впервые, да еще без предупреждения…
Меня охватывает неприятное чувство; я представляю всех этих студентов, сидящих на семинаре у Ньюмана.
– Без предупреждения? Когда у тебя появились все эти стажеры?
Чак собирает несколько листов и засовывает их в папку.
– Один из них – Кент, мой давний помощник. Затем – Луиза, для вас. И тут сегодня днем как снег на голову сваливаются еще трое неучтенных. Спрашивается, куда их девать? А тут вы материал в самый раз подкинули… Ну, я заморачиваться не стал и сразу усадил их работать, как раз перед вашим приходом.
Лэнг чертыхается и мечет в меня красноречивый взгляд.
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– Что он определенно работает быстро? – спрашиваю я. – Да, именно это.
– Подлый ублюдок, – цедит Лэнг. – Он использует их и их задания, чтобы за нами следить.
– Не столько следить, сколько опережать, – поправляю я. – А заодно путать нам карты.
Руки Чака ложатся на стол.
– Погодите. Я что-то не понял. О ком идет речь?
– О Ньюмане, – отвечаю я. – К тебе они свалились с его кафедры, причем вскоре после того, как мы закончили его допрашивать.
Чак бледнеет.
– Они… они работают на Поэта?
– Ой, какой ты прозорливый, коллега, – саркастически кривится Лэнг.
У Чака отвисает челюсть.
– Бог ты мой… Все они прошли предварительную проверку. Потому им и дали допуск. Я никогда… это не может… я не думал…
– Ты права, – глядя на меня, перебивает его Лэнг. – Он думает, что уже одержал над нами верх.
– Он не просто думает, что уже победил. Он над нами насмехается. Эти стажеры не знают, что они здесь по указанию убийцы. Он их просто использовал, чтобы отправить нам послание. Мы до него добраться не можем, а он до нас может, когда и как захочет, причем в любой момент.
– Вот почему он прошлой ночью стоял у тебя под дверью.
– Да, – сдавленно выговариваю я. – Именно поэтому он там и стоял.
Глава 33
Чак взвивается как ужаленный:
– Я должен сейчас же от них избавиться!
– Да сядь ты. Погоди, – одергивает его Лэнг.
Глаза Чака расширены от волнения. Он садится, хотя все еще не может успокоиться.
– Вот так, хорошо, – комментирует Лэнг. – Теперь давай обсудим наши ближайшие шаги.
Чака опять прорывает:
– Они мне сказали, что пришли по душу детектива Сэм Джаз – прямо так и сказали! Их сюда явно подослал Поэт. Я понял: они подручные убийцы. А может, даже и сообщники. Они могли…
Я вмешиваюсь, пока он не задохнулся от собственной паники:
– Чак, никакие они не убийцы. У нас нет даже фактического подтверждения, что их прислал Ньюман. Ты, кстати, можешь провентилировать это дело?
– Сегодня уже поздновато.
– Да просто взять и спросить.
– Хорошо, спрошу. Этого достаточно?
– Пока да, – отвечаю я. – Давай, задай им вопрос.
Чак берет трубку и с поспешностью нажимает кнопку связи.
– Привет, Лори, – здоровается он, когда кто-то на другом конце выходит на связь. – Тебя кто прислал работать к детективу Джаз? Хорошо, спасибо. – Он вешает трубку. – Ньюман Смит. Ну что, шлю их обратно?
– Пока нет, – повторяю я. – Постой, притормози на минутку.
Щеки у Чака красные, как томаты.
– Они работают на убийцу.
– Ньюман их использует, как обычно поступают психопаты, – спокойно объясняю я. – Им свойственно манипулировать и использовать людей.
Не следует за ним в эту кроличью нору и Лэнг:
– Я соглашусь с Джаз. Эти стажеры – просто фигурки, которые передвигает человек, считающий себя в некотором роде верховным существом. Нам нужно прямо сейчас обдумать, как повести себя с этими стажерами и каким посланием это будет для Поэта. Подожди, всего-навсего. – Его внимание переключается на меня. – Если мы их отошлем, то это будет один импульс. Если мы этого не сделаем, то будет другой. Это сводится к тому, как он отнесется к обоим и как на них реагирует. Он – убийца. Убийцы убивают. Итак, Джаз, я задаю вопрос, основываясь на твоем профиле: какой посыл заставляет его убивать из раза в раз?
Чак резко, с присвистом вдыхает:
– Если их отослать, он может совершить новое убийство?
– Да погоди ты! – сердито обрывает его Лэнг. – Помолчи минуту.
Чака я сейчас не замечаю. Я сосредоточена на том, что только что обозначил Лэнг, и обозначил правильно. Все сводится к пресловутому quid pro quo – «услуге за услугу». Ньюман ждет конкретного ответа, и этот ответ определяет, что мы получим взамен. Тяжесть дилеммы давит камнем. Это бремя, которое Лэнг сейчас взвалил на меня.
Встаю и подхожу к доске, где я написала профиль. Словно посторонняя, читаю написанные мною слова: «Организованный убийца. Планировщик. Интеллектуал».
Где же ответ? Он не приходит. И когда я снова поворачиваюсь к коллегам, во мне сквозит беспомощность.
– Как он отреагирует на наш ход с интернами, я не знаю. Знаю наверняка лишь то, что любой из них мог случайно проинформировать его об этом деле. Чак, отправляй их по домам. Мы с капитаном обсудим, как и какую дополнительную помощь тебе оказать. Я поговорю со своими контактами в ФБР и прокуратуре; посмотрим, какие ресурсы есть у них для нас.
Дверь распахивается, и в комнату врывается капитан – шерсть дыбом, когти наружу, глыбы мышц напряжены – медведь, думающий нас задрать, пока не пикнули. Дескать, не жить вам всем. Лэнг с Чаком машинально вскакивают, и теперь мы просто стоим и таращимся, чувствуя между собой и шефом гудящую волну напряжения. Сейчас откроет по нам пальбу, только успевай уворачиваться.
– Что-то мне подсказывает, разговор здесь идет о Ньюмане Смите? – иезуитски любопытствует он.
– Вам о нем известно? – хмурюсь я в ответ.
– Да, черт возьми! И что у него есть мощная адвокатская поддержка, леди и джентльмены. Вы не могли меня хотя бы предупредить, прежде чем отправляться с наручниками за одним из крупнейших доноров мэрии?
Теперь уже завожусь я, и не на шутку:
– При всем моем уважении, капитан, я не помню, чтобы мне вручали список доноров мэрии с разрешением убивать, когда им заблагорассудится. И уверяю вас, что в моем умозрительном резюме Ньюмана Смита не указано «профессор», «донор» и «убийца». А только «профессор» и «убийца», и то пока гипотетически.
– Учитывая этот ваш сарказм, детектив Джаз, – рычит на меня капитан, – я понимаю, почему Ньюман конкретно выделил вас. Вы ему не нравитесь.
– А что, убийце должен нравиться детектив, хватающий его за руки в очередном убийстве? – огрызаюсь я в ответ.