На губах Уэйда играет сардоническая улыбка. Он опять доливает вино, после чего встает и протягивает мне мой бокал.
– У меня ощущение, что Поэта ты понимаешь лучше, чем он понимает себя. И эту партию ты выиграешь. Верх будет за тобой.
Почти что тост. Я пью, но не за сказанное. Праздновать мне нечего. Еще сегодня я разговаривала с Дэйвом. А теперь он мертв.
Глава 45
Потребность вырваться из ада Поэтовых игрищ все же реальна, и на нее по-своему отвечает Уэйд. Он остается у меня на ночь, и не на диване. Наступает утро с нашими обязанностями, приправленными убийством. Ко мне Уэйд приехал, будучи уже ангажирован на отлов серийщиков – спецкурс для командированных в более крупном офисе Сан-Антонио. Под прессингом расписания он спешно принимает душ и одевается (да, он приехал со сменой одежды – предусмотрительность, дающая повод задать ему перцу, но я этого не делаю). Компанию он составил достойную – и в личном, и в служебном плане. Приезжал сюда ради меня. Так что мне ли ругать его за то, что он хороший друг?
Я все еще в шортах и маечке, которые успела надеть, пока он собирался. На подходе к двери Уэйд ловит меня за руку и притягивает к себе. Целует меня так, словно я по-прежнему его девушка, и я не сопротивляюсь. Повтор той же утренней процедуры, что была у нас несколько недель назад. Мы оба знаем, что продолжать такое из раза в раз я не готова. Это не наш стиль.
– Будь осторожна, – велит Уэйд голосом, грубоватым от смеси эмоций и настойчивости, выдающих его истинную тревогу. – Ты меня поняла?
– Ты тоже, – отвечаю я, потому что, несмотря на уверенность, что убийства в моей жизни коренятся все же в поэзии, а не в людях, меня по-прежнему точит то, что эту ночь он провел здесь.
Несколько секунд мы с Уэйдом смотрим друг на друга, но ничего больше не говорим. Поскольку оба знаем, что сказать нам нечего. Мы рискуем своими жизнями каждый день, и ожидать чего-то друг от друга можем лишь постольку-поскольку; вероятно, в этом проблема таких, как мы. Нет никого, особенно среди людей нашего круга, кто в любви к нам мог бы ощущать себя комфортно и в безопасности. Уж лучше нам быть одинокими.
Едва заперев за Уэйдом дверь, я хватаю свой телефон и активирую новое приложение, которое он мне установил и которое позволяет видеть мою входную дверь. Ага, работает. Я знала, что запустится без проблем, но, к сожалению, только такая проверка и успокаивает нервы. Поэт по-прежнему у меня под кожей.
Я иду в спальню с намерением одеться для утренней пробежки, но возле шкафа останавливаюсь. Идти сейчас на улицу мне нельзя. Не исключено, что там меня подкарауливает Поэт, и одному богу известно, к чему это может привести. С досадливым рыком я отправляюсь на кухню, кидаю в ведро пустую бутылку из-под вина и наливаю себе чашку кофе. Вдыхая ароматный парок, сажусь с текстом «Сонета 60» и между глотками выписываю каждую его строчку, ища смысл за пределами моего первоначального восприятия стиха прошлой ночью. Аннотация на веб-сайте гласит: «Данное стихотворение пытается объяснить природу времени, а также то, как оно проходит и воздействует на человеческую жизнь».
Хотя с такой трактовкой я согласна не полностью, человеческая жизнь все время связана с высшими силами, с Богом. А он считает себя божеством…
Я бегло прочитываю оба фрагмента, обнаруженные на местах преступлений. Сначала – тот, что был оставлен прошлой ночью на теле Дэйва:
Но время не сметет моей строки,
Где ты пребудешь смерти вопреки.
Затем – то, что нашли при Саммере:
Кто смеется в зубах у ненастья,
Тем не менее чая сквозь тьму
Отыскать среди звезд тропку счастья,
Где б Хозяин явился ему.
Ум незыблемо возвращается к тому, что ставилось во главу угла изначально.
Поэт мнит себя богом.
Саммера и Дэйва он счел недостойными жизни, что возвращает меня к контрасту между этими двумя типажами. Саммер поэзией наслаждался. Дэйв ее терпеть не мог. Но, так или иначе, у обоих была с ней связь, будь то через любовь или ненависть. Ну а Робертс? Технически он был с ней связан посредством дела, которое вел, но он не умер и передает послание стихами.
В таком вот логическом тупике я направляюсь в ванную принять душ, и к тому времени как надеваю свой стандартный брючный костюм, на этот раз с изумрудно-зеленой шелковой блузкой, ко мне приходит вывод. Возможно, они оба вызвали у Поэта обиду. Это единственное, что имеет смысл.
Вот бы сейчас обратиться к деду, который когда-то был специалистом в области литературы и поэзии, достаточно здравомыслящим, чтобы обсудить эту тему со мной… Но теперь этого уже не сделать. Те дни безвозвратно ушли, и надо будет прибегнуть к мнению тех, кто как-то в этом разбирается. Я сажусь за ноутбук и какое-то время навожу справки, после чего отправляю несколько мейлов.
Как раз когда я собираю сумку к выходу, мне звонит Лэнг:
– Убийца разгуливает на свободе, а она, видите ли, прохлаждается… Женщина, ты чего?
Я смотрю на часы: конечно же, уже девять, когда я обычно на рабочем месте с восьми.
– Я занималась материалами дела. А что это вы, черт возьми, мне на ночь глядя отмочили с Уэйдом?
– По закону, отказываюсь свидетельствовать против себя. Ты на работу идешь или нет? У нас тут теперь целая армия помощников.
– Выяснилось, где он взял цианид?
– Один из наших новых спецов над этим работает. Ты на работу выдвигаешься? – повторяет Лэнг.
– Скоро там буду.
Я кладу трубку. Он перезванивает:
– «Там» – это где, черт возьми? Ты куда засобиралась?
– С пробежкой сегодня утром не получилось. Ну, ты знаешь. Так что еду в тир.
– Значит, встречаемся там.
Он кладет трубку. Я перезваниваю:
– Черт возьми, Лэнг!
– Я тебя встречу.
– Тогда еду в офис!
– Езжай сейчас, или я приеду за тобой. У нас после обеда встреча с домовладельцем Дэйва. Пробуем заполучить какие-нибудь записи с камер вокруг его дома, но, похоже, там все глухо. Дом слишком далеко от дороги.
«Еще бы», – думаю я.
– Встречаемся в офисе.
Я ухожу со связи и направляюсь к двери, где с блаженством беру свое оружие и подвешиваю на себя. Через несколько минут я уже сижу в своей машине; дом Дэйва так близко, что я не могу удержаться от соблазна проехать мимо места преступления. Перед домом приостанавливаюсь. Во всех направлениях здесь натянута полицейская лента. Один разговор предрешил его будущее. Всего один незначительный разговор со мной. Говорят, что убийцы возвращаются на места преступлений. Таким вот убийцей сейчас чувствую себя я. Это ощущение меня заставил почувствовать он.
Меня зигзагом пронизывает гнев; я разворачиваюсь и трогаюсь с места.
Снова звонит Лэнг:
– Ну, ты где?
– Господи, Лэнг… Уже в пути. Работай над делом. Офицер Джексон там?
– Там. Тебя все еще донимает дерьмо, что произошло прошлой ночью?
– Думаю, нам нужно держать ухо востро. Хэйзел предположила, что цианид можно было раздобыть за границей, где всякие такие вещи легкодоступны. Она также предположила, что цианидом мог запастись кто-нибудь из бывших военных. А Джексон как раз из них.
– Погоди. Теперь ты думаешь, что это он – Поэт?
– Не так чтобы «да», но сбрасывать со счетов нельзя ничего. А ты как думаешь?
– Я? – Его голос напряжен. – Я тоже так думаю.
– И ты уверен, что он передал все образцы ДНК с места преступления? Я имею в виду, по делу Саммера криминалистам.
– Да, передал. Я разговаривал с ними утром.
– Ну, слава богу, хоть так… По Робертсу что-нибудь есть?
– Капитан звонил в Хьюстон. Они ничего о нем не слышали, но кое-что выясняют для нас. Ты сейчас где?
– Сижу у дома Дэйва, думаю.
Что, в общем-то, почти правда. Была ведь. Только отъехала.
– Сидишь и ждешь, чтобы появился Поэт?
– Если б это было так легко, Лэнг…
– Да уж. Если бы. Торопись давай.
Я без слов убираю трубку, но в сторону участка не еду. А делаю поворот в сторону университетского кампуса и здания, где работает Ньюман Смит.
Глава 46
Время близится к десяти утра, когда я паркуюсь на гостевой стоянке университета, в месте, откуда открывается вид на двери учебного корпуса. С полминуты сижу, превозмогая нервную энергию, которая струится сквозь мои пальцы на руле. Ньюман был достаточно смел и заносчив, чтобы однажды угрожать мэру. И он сделает это снова, а значит, окошечко возможности у меня остается крохотное, но оно все же есть, пока не захлопнулось окончательно. Я набираю Чака, который берет трубку на первом же гудке. Голос у него официальный:
– Чак Уотерс. Чем могу вам помочь?
Видимо, он не посмотрел на идентификатор абонента, что сейчас как нельзя кстати.
– Чак, не говори Лэнгу, что я на проводе, – приглушенно вещаю я, – или, клянусь, больше не дождешься от меня ни единой шоколадки.
– С ним я стараюсь общаться по минимуму, – успокаивает он. – И свои приоритеты храню свято: шоколад на первом месте. Что нужно?
– Какое у Ньюмана на утро расписание занятий?
В ответ клацанье клавиш и, наконец, голос Чака:
– Через полчаса у него перерыв. А затем – снова с часа дня.
– Спасибо, Чак. Ты супер.
Я невольно задаюсь вопросом, что убийца делает со своим перерывом назавтра после убийства. Надо бы это выяснить, но прямо сейчас у меня есть буквально полчаса, чтобы взглянуть на его машину.
Решение принято (возможно, не самое блестящее, но я ему в любом случае привержена); я открываю дверцу и выхожу туда, где сейчас постепенно набирает силу солнце, готовясь со временем превратить воздух в неподвижный зной. Жару я ненавижу; но, по крайней мере, я жива, чтобы насчет нее брюзжать. А вот Дэйв – нет. Из багажника я снова достаю полевую сумку, а на ее место укладываю офисную. Свою сумку-портфель и заметки я никогда не оставляю там, где их можно украсть. Такие, как Ньюман, сделают все, чтобы себя этим спасти.