Спустя пять минут Лэнг подъезжает к моему дому, и я выхожу, не сказав ему ни слова. Размеренным шагом приближаюсь к своему подъезду и застаю там Даниэля, того бывшего гангстера, а с недавних пор охранника.
– Доброе утро, детектив Джаз.
Я собираюсь пройти мимо, и тут мой взгляд падает на его безволосую руку. Я застываю на месте, внутри меня что-то мечется, и наконец мой взгляд поднимается на него.
Он сводит брови:
– Что-то не так?
Я выжидаю, когда появится то знакомое ощущение зла, но оно не возникает.
– Вы… побрили руки? Зачем?
Он смеется.
– На девичий манер, да? Просто свожу татуировки. Вот и нужно брить.
Дыхание, которое я неосознанно задерживаю, срывается с моих губ. Что я такое делаю? Ньюман мертв. Все кончено. Или скоро закончится. Видно, Лэнг был прав, говоря, что Поэт одержим мною. Ему также хватило ума подстроить все так, чтобы меня отстранили от дела, что, собственно, сегодня и произошло.
Если только он не был частью команды, другая половина которой решила, что я для них проблема…
– Детектив Джаз?
Осторожный голос Даниэля приводит меня в чувство, и я мысленно ругаю себя за всю эту сумятицу в голове.
– Свести татуировки – хорошая затея, – машинально говорю я и спешу внутрь подъезда.
Зайдя в квартиру, борюсь с желанием ее обыскать. «Остынь. Успокойся. Он канул, сгинул, и в этом нет теперь необходимости». Имея в виду это, а также что меня не будут мурыжить многочасовым допросом, я иду в ванную и долго стою там под горячим душем. Одевшись затем в свой стандартный брючный костюм с голубой блузкой, беру свою рабочую сумку, а значок пришпиливаю внутрь. Персональное оружие я с собой не беру, так как опрос будет проходить в рамках расследования самоубийства.
А затем я делаю то, что должна была сделать несколько дней назад.
Я смотрю в рожи демонам, которых Поэт оставил после себя. Перехожу через улицу и беру себе кофе, не нацепляя при этом значок. Он остается у меня в сумке. Отчего-то я просто не могу заставить себя надеть его обратно. Глава 88
Из очереди за кофе я звоню Николь, которая все еще исполняет обязанности моего профсоюзного адвоката, и та соглашается встретиться со мной в участке. Капитан к моему прибытию тоже уже там. Николь для встречи с ним направляется в допросную. Там же находятся Эван и детектив Мартинес, которые будут брать у меня показания. Я пока иду к своему столу, чтобы проверить сообщения, и там в коридоре меня ловит Чак.
– Неужели правда конец всей этой кутерьме? – интересуется он.
Некий неуют во мне бросает вызов общему оптимизму, который мне вроде бы надо испытывать. И я ограничиваюсь легкой невнятицей:
– Да вроде как.
Максимум, что я из себя выжимаю, эту фальшиво-бодренькую улыбку. Хотя в самой оптимизма на минимуме.
– Ты молодчина, Чак, – добавляю я уже искренне. – Просто Супермен, в буквальном смысле.
Мы еще с минуту перебрасываемся, а затем я подхожу к своему столу и начинаю просматривать все, что могло быть упущено, пока я занималась делом Поэта. Звонит Уэйд, но я не беру трубку, а отписываюсь эсэмэской: «Позже. Здесь крышу рвет».
«Я в курсе, – отвечает он. – Насчет всего. Понимаю, пару часов придется помаяться. Звони как сможешь».
Я наспех шлю смайлик и откладываю трубку, в то время как за стол напротив меня усаживается Лэнг. Мы смотрим друг на друга, и между нами словно потрескивает невидимое напряжение, которого прежде никогда не было. С нами не все хорошо. Уж и не знаю, выправится ли это когда-нибудь.
– Детектив Джаз.
Голос капитана. Я поворачиваюсь – он стоит, возвышаясь надо мной хмурой глыбой.
– Мы готовы.
Я бросаю взгляд на Лэнга – в его глазах читается предостережение.
– Жить вместе, помирать вдвоем, – тихо произносит он, намекая о лжи, сказанной между нами.
– Что это значит? – настораживается капитан.
Лэнг отвечает за нас обоих:
– Мы проходим через это сообща. Только и всего.
Капитан язвительно кривится:
– Чушь собачья.
И жестом указывает мне идти.
Я беру свою сумку и, не оглядываясь, двигаюсь в указанном направлении. Через несколько минут мы уже сидим бок о бок с Николь – совсем как в ту ночь, когда погиб мальчик, – а Мартинес, точно как тогда, бубнит дежурные вопросы. В комнате на видном месте присутствует Эван в одном из своих дорогих костюмов. Он источает высокомерие – ни дать ни взять будущий прокурор округа, с приличествующей чину манерой повелевать. Хотя, в противовес моей оценке, он обращается к Николь:
– Когти не пригодятся. Обещаю.
– Посмотрим, – сухо отвечает она, должно быть, чувствуя мои ощущения.
Вот он занимает место передо мной, и его пронзительно-синие глаза встречаются с моими.
– Его больше нет. И мир стал лучше. А мне нужна всего лишь уверенность, что у меня все схвачено на случай, если семья подаст в суд.
Я поджимаю губы, разобрав в сценарии явный умысел. Он задействован в ликвидации Ньюмана, но хочет отвести потенциальный удар от окружной прокуратуры. Ему и департаменту нужен громоотвод. В лице меня или Лэнга.
– Я для того и здесь, – говорю я с холодноватой размеренностью.
Он кладет на стол блокнот, открывает его желтые страницы и ручкой записывает дату.
– Как вы оказались на территории кампуса?
– Я совершала пробежку.
– Но вы знали, что у Ньюмана имеется против вас ограничительный ордер.
– До его смерти дистанционный барьер я не пересекала.
Технически это правда. Барьер судебного запрета до того, как пуля разнесла Ньюману череп, я в самом деле не нарушала.
– Как вы узнали, что он мертв? – спрашивает Эван.
– Кровь изнутри брызнула на всю машину, и я побежала разобраться, что там стряслось.
– Был ли слышен выстрел?
– Приглушенно. Машина была закрыта, но раньше у меня уже был похожий случай, и я знала, что именно слышу.
– Получается, он случайно покончил с собой как раз в тот момент, когда вы там находились.
Звучит как обвинение. Этим вопросом я изводилась не один час. Как такое вообще возможно?
– Так случилось. Других слов нет.
– Вы его ненавидели.
Лэнг, капитан и Эван как будто сговорились меж собой.
– Это слова капитана, не мои.
– Вы его ненавидели? Прошу ответить.
– Ненависти в свою работу я не допускаю.
– Тем не менее это не ответ, – замечает он.
– А вам он нравился? Было бы интересно услышать ваше отношение к серийному убийце.
Губы Эвана брюзгливо поджимаются.
– Насколько я понял, вы не пропустили машину «скорой помощи».
– Я заглянула внутрь машины и увидела, что он мертв.
– Разве дверь была открыта?
Я колеблюсь:
– Затрудняюсь сказать. Просто знаю, что заглянула внутрь и сразу поняла, что он мертв.
Несколько долгих секунд он изучает меня взглядом.
– Кто же открыл дверь? Или закрыл?
– Я не открывала и не закрывала.
– Это не ответ, – бросает Эван.
– Это мой ответ.
– Меня он не устраивает.
– К чему вы клоните? – вмешивается Николь.
На нее он не смотрит. Он смотрит на меня.
– Ньюман покончил с собой, или его убили?
Мой ответ быстр и прост:
– Мне не дали должным образом осмотреть место происшествия. Вам придется расспросить причастных к этому делу следователей.
– Ньюмана Смита убили вы?
Вопрос не сказать чтобы неожиданный, но по-прежнему острый.
– Нет.
– Тогда кто это сделал?
– Опять же, – говорю я, – я не исследовала место происшествия.
– Он покончил с собой?
«Нет, – думаю я, – но я не буду помогать вам строить дело, которое в конечном итоге обернется против меня». Иными словами, вслух я произношу то, что должна была сказать:
– Похоже, что так.
Эван подается ближе:
– Вы что-то не договариваете?
– Вам я ничего говорить не буду. Мне нужен разговор с капитаном.
Он, прищурившись, оглядывает меня.
– А почему не со мной?
Теперь ближе подаюсь уже я.
– Потому что для нас обоих не секрет, что вам, по сути, до этого расследования никогда не было дела. А заботит вас лишь собственная персона, презентабельный внешний вид и благополучно прикрытая задница.
– Слышали? – бдительно вмешивается Николь. – Сотрудничать с вами она отказывается. А если будете давить, мы ответим вам тем же. Решительно и жестко.
Эван смотрит на нее, затем снова на меня.
– Это не лучший способ заслужить мою благосклонность на будущее.
Решение, забрезжившее в моем сознании после того, как капитан резанул меня насчет погибшего мальчика, теперь окрепло и сидит у меня на кончике языка:
– В вашей благосклонности я не нуждаюсь и не хочу ее. У нас всё?
Эван закрывает свой блокнот.
– В таком случае всё. До поры.
Он встает и идет к двери. Сразу следом освободившееся место занимает капитан.
– Вы отстраняетесь от работы. Можете считать себя в длительном отпуске, пока не закончится разбирательство.
Я бросаю взгляд на Николь, которая предугадывает мой следующий шаг. Вместе с ее одобрительным кивком я отвечаю: «Отпуск на всю жизнь», – и лезу в сумку за полицейским значком, который выкладываю перед собой.
– На этом закончим, – говорю я, вставая и идя к двери.
Мур меня не останавливает, что не удивительно. Я тоже шагаю без остановки. А когда выхожу из участка, то сама удивляюсь тому грузу, который спадает с моих плеч. И никакого сожаления.
– Джаззи!
На голос Лэнга я с глубоким вдохом оборачиваюсь. Он догоняет меня трусцой и останавливается рядом.
– Ты сдала свой значок?
– Да. На этом финиш.
– Да перестань. У нас история как ни у кого, образцовая. Я прикрою тебе спину.
– В том-то и дело, Лэнг. Мне не нужно прикрытие за счет лжи. Именно к такому выводу я пришла. Вся эта работа, с которой я порываю, – одна большая, сплошная ложь.
– Я заскочу вечером, и мы поговорим.
– Меня не будет дома.
Я поворачиваюсь и иду к своей машине. Сажусь, завожу мотор.