– Что ты им вколол?
– Героин. Мощную дозу. Вот что им сейчас нужно. – Нолан лезет в карман и вынимает два шприца. – Повышение уровня адреналина. Это может вызвать сердечный приступ, но в этом их единственная надежда.
От этих слов у меня самой чуть не останавливается сердце.
– Сделай им уколы, и я сделаю все, что ты захочешь.
Нолан по-прежнему держит таблетку, а также шприцы. Таблетка у Уэйда сейчас не во рту, но вряд ли я смогу управиться с ним прежде, чем он это изменит.
Словно чувствуя мой ход мыслей, Нолан швыряет шприцы через всю комнату, подальше от бесчувственных тел, а затем, к моему удивлению, выхватывает из-за брючного ремня пистолет и тычет им в голову Уэйда.
– Ты хоть немного, но соображаешь, верно? И может, больше не будешь раздумывать, как лучше на меня наброситься? Ты ведь думала об этом?
– Нет, – лгу я, понимая, что он может всех нас застрелить, хотя и не верю, что он это сделает. Он не любит пачкаться. Но мне также неизвестно, куда делась та таблетка цианида. И сейчас у Нолана дрожит рука. Он на взводе. Из него уходит самоконтроль, который он так в себе ценит. И он может начать действовать, если его в этом не опередить.
– Все это я сделал для тебя и для высшего блага, – говорит он. – Тебе нужно посвятить себя ему. От этого зависят судьбы мира. Я убил твоего отца. Я убил Робертса. Они отвлекали тебя. Они удерживали нас порознь.
– Моего отца ты не убивал, – возражаю я. – Это сделал Ричард Уильямс.
– Но это убийство проплатил ему я. Твой отец не заслуживал фамилии Джаз и того, что оно значит для этого мира. Фамилия Джаз – это всё. Она – символ царственности. Ее нужно оберегать. Твоего отца пришлось вычистить из родословной. А затем на пути встал Робертс. Ты должна была быть подле меня. Тебе предстояло обучиться. Они же все являли собой препятствие. Я заплатил Уильямсу, чтобы он их всех устранил: твоего отца, Робертса, Ньюмана.
Резким вдохом я пытаюсь унять проходящую через меня волну шока. Нолан убил моего отца? Он считает, что мы действительно кровные родственники моего деда… а если я скажу иначе, он может нас всех сейчас порешить. Я пытаюсь собраться воедино; просто сфокусироваться и сохранять спокойствие, заставляя его говорить. Мой отец мне слишком близок; тема живой эмоции, которой я себе позволить не могу. Особенно сейчас.
Я меняю ракурс:
– Но зачем было убивать Ньюмана? К чему вовлекать его? В чем смысл?
– Я его подставил, отдал тебе. Мне хотелось, чтобы ты его осудила и испытала удовольствие от того, что он мертв. Что это было правильное, праведное решение.
Я в самом деле это ощутила. Испытала удовольствие от его смерти, и это меня пугает.
– А вот Ричард Уильямс покончил с собой.
– Его убил я, потому что он хотел устранить в том числе и тебя. – Нолан опускается передо мной на колени. – Я всегда буду тебя оберегать. Я люблю тебя. Люблю твоего дедушку. Тебе лишь нужно доказать, что ты осознаёшь свою судьбу. У тебя есть долг. У тебя есть долг!
Последнее он гневно выкрикивает прямо мне в лицо.
Я почему-то никак не реагирую. Мой голос тих и сдержан:
– Сделай инъекцию Уэйду и Джексону, и мы уйдем. Мы выберемся отсюда, и ты сможешь меня обучить. Я хочу делать то, что считаю нужным.
– Ты не понимаешь. Это просто слова. Ты не…
– Я знаю, – быстро перебиваю я.
На самом деле я понятия не имею, что он несет, но пытаюсь это обойти:
– Сегодня я навещала своего дедушку. И все для меня сложилось воедино.
– То есть ты пришла к пониманию?
– Да.
– Скажи мне, что ты поняла.
Я использую то, что собрала по кусочкам:
– Поэзия есть Библия жизни. Ее Евангелие.
Руки Нолана по-прежнему дрожат. Он не любит оружие. Чтобы застрелить отца, ему пришлось кого-то нанимать. Возможно, мне удастся с ним сладить. Мне нужно с ним сладить.
– Верно, – говорит Нолан, становясь передо мной. – Все верно. Те, кто грешат против великих слов, должны быть устранены прежде, чем нарушат равновесие Вселенной. Твой дедушка носил фамилию Джаз неспроста. И ты Джаз по определенной причине. Джаз и поэзия зарождаются в душе Вселенной. Он хранил это равновесие. Я помогал ему его сохранять. Равно как и тебе суждено делать это впредь.
Я моргаю, на мгновение оглушенная догадкой. Он хочет сказать, что мой дед был убийцей? О господи, только не это… Пожалуйста, подтверди, что смысл его слов иной!
Глава 108
Нет. Мой дедушка не может быть убийцей. Не поверю ни на минуту.
– Мой дедушка? – спрашиваю я, требуя от Нолана истинных ответов.
– Да. Конечно, твой дедушка. Он научил меня важности нетленных творений, тому, как они повлияли на мир. Он хранил равновесие, но, когда его поместили в тот дом, потерял рассудок. Потерял способность сохранять мир – и тот сошел с ума. Я чувствовал приближение этого. И вмешался еще до того, как он отправился в то ужасное место, которое его столь недостойно. Я должен был ступить на эту стезю. Должен был надзирать за великими произведениями и устранять за него грешников.
– Мой дед убивал грешников? – задаю я вопрос, затаив дыхание в ожидании ответа.
– Нет. – Это слово Нолан произносит едва ли не сокрушенно. – Нет. Но у него был я. Он мной располагал. И я делал все это для него. Мы вместе читали эту книгу. Я знал, чего он хотел.
Мои мысли возвращаются к хлопьям и томику Элиота в доме престарелых.
– Ты его там навещаешь?
– Часто.
– Нам надо навестить его вместе.
– О да. – Его глаза озаряются, но это опасный, изменчивый свет безумия. – Мы должны, обязательно.
Я подаюсь вперед.
– Скажи мне, что я должна делать.
– Долг. Ты должна выполнять свой долг.
Пистолет находится между нами. Нолан может меня застрелить, но он близко. Так близко… Действуя на инстинкте, я протягиваю руку и мягко прижимаю ее к его лицу.
– Спасибо. Я так признательна тебе за то, что ты был рядом с моим дедом…
Нолан отзывается на прикосновение, и это тот самый единственный момент, который мне удается улучить. Я хватаю со стола диспенсер для скотча и грохаю им Нолана по голове. Он вздрагивает и роняет пистолет. Я рвусь к нему, но Нолан пихает меня обратно на стул и прижимает к стене.
– Ах ты сука! Тварь! Грешница! – вопит он мне в лицо.
Я отчаянно силюсь ухватить что угодно, неважно что, и тут рука нащупывает на проигрывателе пластинку. Я наотмашь бью его ею по лицу. Пластинка лопается, и Нолан снова отскакивает назад, но не успеваю я дотянуться до пистолета на полу, как он сшибает меня, отчего воздух комом застревает в груди, и притискивается ко мне сверху. Мои руки судорожно тянутся ухватить что-нибудь для удара, но единственное, что я нашариваю, – это обломок джазовой пластинки.
Железные пальцы Нолана смыкаются у меня на шее и душат. Я извиваюсь, но он большой и несравненно сильнее меня. Я уже не могу дышать, в глазах плывут темные круги. Между тем к моему рту неумолимо приближается таблетка. Я отворачиваю голову и отчаянно, из всех сил тычу обломком Нолана в лицо. Что-то происходит, и он с воплем срывается с меня. Я перекатываюсь на колени: оказывается, обломок засел у него в глазу. Я хватаю пистолет, но в эту секунду Нолан с демоническим криком вновь кидается на меня.
Я не медлю ни мгновения.
С грохотом выстрела он отлетает назад, с алой гвоздикой раны на груди. Я стреляю еще раз, для верности. Если этот безумец вскочит, Уэйда и Джексона мне не спасти.
– Джаз! Сэм! – слышится голос Лэнга.
– Здесь, наверху! – кричу я.
Я бросаюсь за шприцами с адреналином: вот они, бесценные, как спасение. Лэнг появляется в дверях, и я кидаю ему один из шприцев, молясь, чтобы это было то, что сказал Нолан. Времени мешкать и что-то выяснять у нас нет.
– Что это? – спрашивает Лэнг.
– Адреналин, дай-то бог, – задыхаясь, отвечаю я. – Коли Джексона прямо в сердце.
Я подползаю к Уэйду, рву на нем рубашку и нащупываю нужное место. Руки на удивление твердые: колебаться я не могу. Игла вонзается ему в сердце. Уэйд тут же закашливается и приходит в чувство. Рядом с помощью Лэнга оживает и Джексон.
– Господи, спасибо тебе, – бормочу я, проседая плечами от облегчения.
Лэнг на телефоне вызывает 911. Сквозь жгучую пелену слез в глазах я обхватываю ладонями лицо Уэйда:
– Только попробуй мне умереть. Ты меня слышишь? Не вздумай уйти.
– Куда ж мне от тебя, лапа, – улыбчиво мямлит он, и мне эта его «лапа» сейчас дороже всего на свете.
– Да не жми ты его так, – выговаривает мне Лэнг. – Любовные игрища прекрасны, но только не на людях.
Смеясь сквозь жар слез, я отпускаю моего Уэйда. Бригада «скорой» врывается буквально через минуту. В машине я, понятное дело, еду вместе с Уэйдом. Держу его за руку, а он целует руку мне.
– Я в порядке. Вот все и кончено. А это главное.
Да, действительно. Дело закончено. Нолан мертв, хотя след от него неизгладимо останется во многих жизнях. В том числе и в нашей. Глава 109
Обыски в доме Нолана и офисах его фирмы мало что дают: для закрытия дел об убийствах, которые он предположительно совершил, элементарно недостает улик. Его технические навыки и ресурсы оставляют лабиринт возможных тайников, которых нам, может статься, полностью никогда не раскрыть. Самое болезненное то, что мы до сих пор не нашли Робертса. Есть надежда, что когда-нибудь мы это сделаем, но пока это лишь выдача желаемого за действительное.
Вскоре после смерти Нолана я встречаюсь с его женой, от которой толку тоже негусто. Она утверждает, что понятия не имела о серийных злодеяниях своего мужа. В принципе, оснований не верить ей у меня нет, но вот как относиться к такому ее невежеству – вопрос сложный. Знакомлюсь я и с ее детьми – очаровательные ребятишки. Не хочется даже верить, что они могут стать такими же, как их отец с его маниакальностью (себе я втайне клянусь держать их в поле зрения).
Вскоре после той встречи я посещаю парк возле речки, где в своей хибаре был убит тот наемник Ричард Уилья