И еще ощущалось чье-то присутствие… ненавязчивое, как будто кто-то стоял в тени у стены или лежал на соседней койке. Дыхание чужой жизни, не больше. Но у стены никто не стоял, и койка здесь была только одна. Говорить Марфор не мог, да и не хотел. Он не чувствовал лица ниже глаз, и радовался этому. Марфор пришел в себя в редкий момент, когда чары и лекарства подарили ему отсутствие чувствительности. «Где Змееслав?», спросил эльф мысленно. Брат Марфора и любовник были знакомы – Змееслав захаживал в гости пару раз. Кайт протянул руку к тумбочке, на которой лежал наполненный шприц.
– Сейчас все будет хорошо, – сказал Кайт.
Марфор схватил его за руку, глубоко вздохнул, собираясь с силами.
«Послушай, я не брежу», передал он. Мысленная речь отнимала не меньше сил, чем звуковая. – «Хорошо, давай начнем сначала. Я рад, что встретил тебя».
Кайт дернул щекой.
– Перестань, – сказал он сухо. – Ночью будет кризис, и ты это знаешь. Я буду дежурить рядом с тобой, делать инъекции, если потребуется… вот и все.
«Это не лагерь Ежей? Где я?»
– Ну наконец-то, – сказал Кайт. – В больнице при храме Красной Змеи.
«Здесь всегда так тихо?», осведомился Марфор.
– Мы с тобой дальнем, заброшенном крыле. Мандречены сейчас ищут эльфов со свежими ранами, знаешь ли. Особенно интересуются ожогами, колотыми, рублеными и резанами ранами. Но и такая, как у тебя – дырка, наполненная мертвой силой – им тоже очень понравится. Есть хочешь?
Марфор кивнул. Кайт поднялся, извлек из одного из ящиков стоявшего у дальней стены стола высокий кувшин, вставил в него соломинку и подошел к эльфу.
– Это бульон, – сказал врач, поставив кувшин на тумбочку рядом с кроватью. – Пей. Нам предстоит весьма разнообразная ночь, тебе надо набраться сил.
Кайт вернулся за стол, а Марфор осторожно вставил трубочку в рот. Это было странное ощущение – он послал в мышцы импульс, но не чувствовал, как они сокращаются. Однако вскоре что-то теплое пошло по пищеводу. Узнать вкус бульона эльфу было не суждено. Но Марфор особенно и не расстроился – качество больничной пищи он себе хорошо представлял.
Напившись бульона, Марфор почувствовал себя бодрее.
– Тебе сейчас лучше поспать, собраться с силами, – сказал Кайт, заметив, что Марфор оставил кувшин.
«И давно ты помогаешь партизанам?», поинтересовался эльф.
– Мы здесь занимаемся не только этим, – неохотно ответил врач. – Ежи притащили тебя слишком поздно. Они зашили рану, не догадавшись, что тебя ударили Цин. Они поняли, что что-то идет не так, только когда чужая Цин заполнила почти все твои каналы, и ты начал умирать прямо у них там. Тогда Ежи бросились в госпиталь. Отдохни, прошу тебя. На телепатические импульсы уходит много Чи.
«Вряд ли они оставили Змееслава в лагере… С его ранами…», подумал Марфор. У него закружилась голова.
«Нас со Змееславом должны были притащить сюда обоих», настойчиво повторил он Кайту. – «Он был среди химмельриттеров, понимаешь?»
И снова – легкий шелест, подобный шепоту листьев под ветром. На этот раз Марфор успел просканировать импульс. «Кулумит, ты опять следишь за мной?» телепатировал он.
«Нет, Марфор», тихо отозвался эльф. – «Я…»
– Да, вас было двое, – ответил Кайт, усаживаясь за столом у стены и придвигая к себе толстый журнал для записей. – Но второй – не твой брат. Очень странный пациент… – добавил врач себе под нос.
Эльф растянулся на койке, которая была ему коротковата. Он ощутил странный зуд в кистях рук, словно по ним ползли маленькие, очень злые муравьи. Тихо скрипело писало в руках врача.
«Кулумит, где химмельриттер, которого я просил спасти?»
«Ваниэль не поняла, кого из химмельриттеров ты имел в виду. Мы пытались спасти обоих», ответил партизан. – «Рысь и того парня, который отрубил себе ногу. Марфор, мы смогли помочь только оборотню, он сейчас в больнице, вместе с тобой».
«А что со вторым химмельриттером?»
«У него открылось кровотечение из отрубленной ноги, и…»
Муравьи добрались уже до локтей.
– Ты что-то побледнел, – сказал Кайт. – Давай я все-таки сделаю тебе укол, ты поспишь…
Марфор отрицательно покачал головой.
«Что вы сделали с телами?», осведомился он.
«Они все еще в яме», – сообщил Кулумит. – «Ночью придут некроманты. Ваниэль договорилась продать тела гросайдечей».
«Убери труп Змееслава, чтобы некроманты его не трогали», передал Марфор. Странно, ему почти не приходилось прикладывать усилий при формировании телепатического импульса. А ведь Кулумит находился минимум километрах в двадцати.
«На нем очень сильный артефакт, очень опасный, понимаешь?», продолжал Марфор. – «Нельзя, чтобы он достался некромантам. Я завтра…»
Перед внутренним взором эльфа поднялось зарево погребального костра.
«Ты хочешь похоронить химмельриттера без ноги?», уточнил Кулумит.
«Да уж обоих, игры Локи!», ответил Марфор, вспомнив про химмельриттера, который ехал первым. – «И перестань следить за мной».
«Я не слежу», ответил Кулумит. – «У нас с тобой теперь одна аура на двоих».
«Как так?», изумился Марфор.
Однако это было похоже на правду – и отсутствие усилия при создании телепатеммы этим вполне можно было объяснить.
«Когда ты… стал умирать… Мы понимали, что это какое-то колдовство», пояснил Кулумит. «Что у тебя что-то с каналами жизненной силы, но не могли понять, что именно. В нашем отряде есть некромант, и он сказал, что если соединить твою ауру с чьей-нибудь еще, жизненная сила партнера сможет поддержать тебя некоторое время. Я согласился, и он наложил заклятие – Поцелуй Синергистов…»
«Но зачем ты…», изумился эльф и почувствовал, что Кулумит смущенно улыбается.
«Я подумал, что каждое пятое доброе дело наказывается уже на земле», ответил партизан. – «Это временное заклинание, но очень опасное. С каналами Чи играть нельзя. Нам надо попасть в Храм Синергистов, под Бьонгардом, в течение двух недель. Либо снять временные чары, либо закрепить».
«Бьонгард далеко», ответил Марфор задумчиво. – «А я ранен… Мы можем не успеть».
«У нас в лагере есть телепорт».
«Хорошо, тогда не будем тянуть время», передал Марфор и добавил, поколебавшись: – «Приходи завтра к яме, где мы убили гросайдечей. К полудню. Я похороню Змееслава, и двинем».
«Ты так хорошо себя чувствуешь?», переспросил Кулумит.
«Я не хочу, чтобы ты рисковал собой слишком долго».
«Ты знаешь, мы сейчас в другом лагере, мне к Горбу Синкляра далеко идти», ответил Кулумит. Марфор понял, что партизан уловил его желание побыть у ямы одному. – «Давай я завтра после обеда приду к тебе в больницу».
«Договорились», с облегчением согласился эльф.
Марфор некоторое время лежал неподвижно. Обмен телепатеммами действительно утомил его.
Затем у него задергало глаз, под которым начиналась рана. Горячая боль потекла вниз по щеке, выламывая кости. Скользнула по челюсти, словно ребенок, разгоняющийся на санках, прошмыгнула под носом и ударила в висок с другой стороны. А следующая обжигающая капля уже разгонялась вслед за второй. Марфор плохо помнил, что с ним происходило. Он принимал лекарства, которые давал ему Кайт, и засыпал – хотя, скорее, забывался. Приходил в себя от боли – пылало уже все лицо, челюсти сводило судорогой. Эльф ничего не видел правым глазом, кроме мельтешащих черных точек. Марфора начинало трясти. Кайт вливал в него бульон, затем снова лекарства, бормотал заклинания. Но боль уходила не сразу. Марфор плакал, кажется, говорил что-то.
Он видел глазницы гросайдечи, полные кровавой слизи. Черную, в тусклой серой оправе, иглу Разрушителя на руке брата, его белое, словно из бумаги, лицо. Обрубок ноги, пришпиленный колом к боку гросайдечи. Красный от крови наконечник стрелы, вынырнувший из груди Змееслава и укусивший ладонь Марфора.
И много еще такого, чего он не хотел бы видеть никогда.
Партизанка настолько удивилась, что даже не пыталась вырваться. Рука у нее оказалась маленькая, твердая и теплая. На среднем пальце она носила массивное кольцо. Танабигой подумала уже, что девушка замужем, но узнала пару выбитых на кольце рун.
– Пойдем, доченька, – тихо сказала Танабигой и потащила девушку за собой.
Они оказались в крохотном переулке в три дома, за последним из которых чернел лес.
– Вы меня видите? – произнесла партизанка. Голос у нее был приятный, молодой и мелодичный – как голос самой Танабигой лет триста тому назад.
– Куда уж мне, пять лет как ослепла я, доченька, – ответила старая эльфка. – Но ауры пока что различаю…
– Вы некромантка? – спросила девушка, скорее с любопытством, чем с отвращением.
Танабигой хмыкнула:
– А ты нет? Думаешь, никто те руны, что ты носишь, читать не умеет?
Рука партизанки напряглась.
– Воды! – завопили на главной улице несколько голосов, в которых подобно колоколу гудел мандреченский акцент. – Воды!
Танабигой удивилась. Запах дыма был привычным, но не сильным. Горьковатая струя в холодном воздухе. Значит, пожара не было. Что же солдаты Армии Мандры, пришедшие в Фаммирен сегодня днем, собирались тушить?
– Не уйти тебе. Пока Воарр с дружками вас в доме ловили, староста деревню магической сетью оплел, – сказала старая эльфка. – Но я могу тебе телепорт открыть, скажи только, куда…
Девушка засопела – она явно колебалась.
– Бьонгард, лавка кузнеца на площади Светлого Всадника, – сказала она наконец.
Танабигой выпустила ее руку и привычным жестом раскрыла в воздухе око телепорта. Партизанка глубоко вздохнула, увидев то, о чем уже догадалась. Роза энергетических полей портала была черной, с серебристыми проблесками. Танабигой, сама того не заметив, гордо выпрямилась во весь свой небольшой рост. Она улыбалась – той же улыбкой, что двести пятьдесят лет назад, когда она стояла за околицей Фаммирен перед страшными, огромными всадниками в черных плащах.
– Иди, доченька, – сказала старая эльфка. – Иди.
Танабигой ощутила, как сработали структуры порта, как схлопнулся, опустев, его жадный рот. Старая эльфка снова ссутулилась и заплетающимися шагами двинулась к своей избушке – последней из трех домиков, стоявших в проулке. Она услышала топот двух пар ног позади. Набойки на солдатских каблуках звонко цокали по льду, поскрипывали кожаные галоши на валенках.