«Я рад, что замечательный артист, прекрасный семьянин, отличный товарищ Василий Васильевич Меркурьев вступает в нашу великую партию. Только, Василий Васильевич, я хотел спросить: а как вы теперь относитесь к товарищу Сталину?»
Меркурьев ответит:
«Я всегда одинаково относился к товарищу Сталину. Уточните у товарища Федорова, что он имеет в виду».
И снова Федоров промолчит. Иначе теперь вопрос будет уже к нему: почему он, Федоров, пять лет скрывал врага народа.
На беспартийность Меркурьева обращают внимание после того, как он получает звание заслуженного артиста РСФСР. На предложение вступить в партию Меркурьев отвечает: «Я подумаю». С ним разговаривает его учитель и художественный руководитель театра Вивьен. Говорит: «Вася, у Ириши отец репрессирован. У тебя братья. Если ты сейчас не вступишь в партию, можешь навредить и себе, и Ирише, и своим детям, и племянникам».
Правда, партийность ничего не меняет в поведении Меркурьева. В том же 47-м году во время съемок фильма «Золушка» в квартире Меркурьева появляется гимназическая подруга Ирины Мейерхольд. Она вышла после 10 лет лагеря. Ее муж расстрелян в 37-м. Она будет жить в доме у Меркурьева. В 49-м ее снова посадят, еще восемь лет лагерей. Когда вернется, мать и дочь от нее откажутся, жить негде – она опять придет к Меркурьеву.
Надо сказать, меркурьевская квартира совершенно естественно принимает всех приходящих, приезжающих, ночующих и временно живущих. Это не дом знаменитых людей с отлаженным бытом и порядком. Здесь Ирина Всеволодовна Мейерхольд репетирует с актерами, которые приходят к ней за профессиональной помощью, даже когда ей запрещено работать после ареста отца. Здесь толкутся студенты, которых они с Меркурьевым в театральном институте учат драматическому искусству.
В самом начале 50-х, до смерти Сталина, в доме Меркурьева появляются еще две женщины – то ли вышедшие из лагеря, то ли раскулаченные. Совсем простые, нищие, без прописки. Одну Меркурьеву удается прописать в качестве родственницы.
Другая поселяется у Меркурьева на даче за сто километров от Ленинграда. Меркурьеву дачу дали в 46-м в аренду, и на нее постоянно покушаются разные организации. Приходят, замеряют комнаты, землю. Меркурьев то и дело ездит в райцентр отбивать свою дачу.
Когда в 46-м появляется эта дача, в семье Меркурьева восемь детей. Трое своих, трое детей убитого брата и еще двое, подобранных по дороге из эвакуации. Их мать найдется только в 48-м. Чтобы прокормить всех детей, на даче – корова, куры, свинья. Огород. Мать Меркурьева, как истинная швейцарка, мастерски делает сыр.
Дача стоит в лесу, в глуши. До станции восемь километров. Меркурьев счастлив, что у него есть дом, который далеко и отдельно от всего и всех. В Дома отдыха и Дома творчества он никогда не ездит. Меркурьев с женой возят на дачу продукты из Питера. Лошадь достать не всегда удается. Так и идут пешком и тащат сумки с едой. И летом, и зимой. Электричества на даче нет. Свечи и керосиновые лампы. Керосин экономят.
В общем, эта дача не имеет ничего общего с той, что в фильме «Обыкновенный человек», где Меркурьев играет известного оперного певца.
И домработница в кино не похожа на бездомную женщину из раскулаченных или лагерников, которая поселилась и помогает на даче Меркурьева.
Вспоминает сын Меркурьева Петр: «Ее зовут Вера Павловна Селихова. Она говорит очень много, очень громко и почти в каждую фразу вставляет матерное слово. На любую просьбу моей старшей сестры Анны реакция молниеносная и ласково-шутливая: «Чтобы я, домработница трижды лавреята Сталинской премии, едрит твою мать, да его дочери что-то делала? Чтобы я перед дочерью трижды лавреята навытяжку стояла?»
В начале марта 53-го года она входит в комнату сына Меркурьева и произносит: «Петя, отца-то нашего, едрит его, паралич разбил». Петя, ученик третьего класса, не сразу понимает, о ком идет речь, в первый момент пугается, переспрашивает: «Какого отца, тетя Вера?» – «Да Сталина – учителя-мучителя!»
Вошедший Меркурьев грозно говорит: «Вера!» Но Веру не остановить: «Ничего, Василий Васильевич. Петя уже большой. Пусть знает. Он никому не скажет».
Сын Меркурьева вспоминает, что до 53-го года он уже много раз слышал про Сталина от тети Веры: «Как только по радио начинало звучать «От края до края по горным вершинам, где горный орел совершает полет», тетя Вера выключала радио со словами: «Опять о родном и любимом, едрит твою мать. Опять «совершает помет».
Когда Меркурьев получит в 52-м третью Сталинскую премию, Вера немедленно и точно отреагирует: «Ишь, какой добрый, какой щедрый, – всплеснет она руками в адрес Сталина. – Небось на заем-то на всю премию подписаться заставят?»
Это нормальная советская практика: получал премию – отдай в счет государственного займа. Меркурьев пытается унять Веру. Чтобы хотя бы при детях не говорила лишнего.
Сын Меркурьева вспоминает:
«Когда Сталин умер, домашние почему-то решили мне об этом не говорить. Но я «усек» папины слова, обращенные к маме: «Дождались, Иришенька, наконец».
Фраза не радостная, а горько-усталая.
Меркурьев никогда не принадлежал к тому большинству, которое не знало или говорило, что не знало, что творится в стране. Он знал все по своей семье. Это невообразимое постоянное напряжение: знать, понимать, при этом иметь публичную профессию, талант, темперамент и порядочность. И еще восемь детей на руках.
Он запросто мог не выжить. И дети могли сгинуть по детприемникам, как тысячи других детей. Но он жил, как считал нужным, на удачу, отважно. Значит, это все-таки возможно.
После смерти Сталина в доме Меркурьева ждут, что теперь вот-вот неизвестно как и откуда появится Мейерхольд.
В 1954-м Меркурьев снимается в фильме «Двенадцатая ночь». Шекспира играют в Крыму. Некоторые эпизоды снимают в Никитском ботаническом саду. В это время Ботанический сад носит имя Молотова. Когда в 57-м Хрущев сместит Молотова, его бюст снимут, а на постамент поставят бюст Ленина.
Как раз, когда идут съемки «Двенадцатой ночи», друг Меркурьева, известный актер и режиссер Охлопков, а также Завадский, Александров, Яблочкина, Симонов, Бабанова, Попов, Образцов пишут письмо в ЦК КПСС и Военную прокуратуру СССР с просьбой о реабилитации Мейерхольда.
Меркурьев вспоминает, как странно начался его первый разговор с Мейерхольдом. С Мейерхольдом не великим режиссером, а с Мейерхольдом – тестем. Меркурьев, стесняясь, говорит: «Я не сразу стал артистом. Я начинал гробовщиком. Да, я гробовщик». Мейерхольд в ответ мрачно пошутил: «Значит, я буду обеспечен гробом».
Меркурьев и его жена – дочь Мейерхольда – не узнают, как страшен был конец жизни Мейерхольда. Документы опубликованы уже в новейшее время.
Во время съемок Меркурьева в «Двенадцатой ночи» только начинается работа по реабилитации Мейерхольда, только-только извлекаются письма Мейерхольда из тюрьмы Вышинскому, Берии, Молотову: «Ко мне, 65-летнему старику, на протяжении всего следствия применяли такие меры физического воздействия, каких я не мог выдержать, и стал наводнять свои ответы на вопросы чудовищными вымыслами. Я лгал, следователь записывал, некоторые ответы за меня диктовал стенографистке.
… Меня клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине. По красно-сине-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом. Я кричал и плакал от боли».
«Следователь все время твердил: не будешь писать (то есть сочинять, лгать), будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного, окровавленного, искромсанного тела. И я все подписывал».
Но на последнем допросе Мейерхольд отказывается от всех выбитых у него показаний. Суд не обращает на это внимания. Мейерхольд расстрелян. Съемки «Двенадцатой ночи» для Меркурьева идут под знаком Мейерхольда: 1955-й – начало волны реабилитаций, возвращение из лагерей, просто надежда на чудо.
Здесь, в Крыму, Меркурьев вспоминает рассказы Мейерхольда о том, как тот приехал сюда в 19-м году, устав от голода и разрухи в Петрограде. Здесь, в Ялте, не было красных, еще не было разрухи, а было полно столичных артистов.
Потом, когда начнется красное наступление в Крыму, последние жесточайшие события Гражданской войны, Мейерхольд в неразберихе схвачен белыми. Освобожден под ручательство местных адвокатов, которые ходатайствовали перед Деникиным, который был почитателем таланта Мейерхольда. А когда придут красные, Мейерхольд вступит в партию, и Луначарский лично приедет за ним и повезет в Москву.
Потом будет успех, очарование новой властью, собственный театр, слава. Потом театр закроют. В короткий период между закрытием театра и арестом Мейерхольд часто ездит в Ленинград. Он начинает постановку «Маскарада». Это уже его второй «Маскарад». Первый был в 1917 году. Премьера в Александринке тогда пришлась непосредственно на Февральскую революцию.
Публика 25 февраля 17-го года шла на Мейерхольда, не подозревая, что уже началась новая эпоха. Спустя 20 лет, в 38-м, эта эпоха уже в разгаре. Сам факт, что художественный руководитель Драматического театра им. Пушкина Леонид Сергеевич Вивьен разрешает постановку опальному Мейерхольду, – это исключительный поступок. Потому что лишение Мейерхольда театра – это очевидная опала, предполагающая совершенно определенное для 38-го года развитие событий. Но Вивьен никогда, ни в какие времена не скрывал своего восторженного отношения к Мейерхольду. И не убирал бюст Мейерхольда со своего стола.
Меркурьев у Мейерхольда в «Маскараде» играет Казарина. О творческом, душевном контакте Мейерхольда и Меркурьева Ирина Мейерхольд говорит: «Начался период влюбленности Мастера в Васина». Васич, – Василий Васильевич.
«Ни одной репетиции не проходило без него, даже когда репетировались сцены, в которых Казарина не было. Высокий режиссерский стол Мейерхольда стоял в восьмом ряду. Рядом с Всеволодом Эмильевичем сидел Васич». На репетициях Мейерхольда зал был всегда полон. Ирина Мейерхольд вспоминает, что она сидела в начале «мест за креслами», на диванчике вместе с женой Мейерхольда актрисой Зинаидой Райх. Зинаида Райх после ареста Мейерхольда будет зверски зарезана. За полгода до страшного финала после репетиции они вчетвером иногда ходят ужинать в ресторан в гостинице «Астория». Вне репетиций настроение отчаянное. Близкий арест Мейерхольда очевиден. Меркурьев призывает его хоть к какому-то противодействию. Тот отвечает: «Нет, Васенька, не к кому мне обращаться».