На похороны Андропова приедут некоторые европейские лидеры, которые полутора годами раньше не посетили похороны Брежнева. Например, премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер. Но дело тут не в Андропове. А в том, что на смену Андропову идет Черненко, последний из советской верхушки сталинского призыва и совершенно больной, а значит, самое время ехать в страну, где вот-вот начнутся события мирового масштаба.
Маргарет Тэтчер с присущей ей дотошностью перед поездкой в Москву просматривает изданную в Англии книгу Черненко «Статьи и речи». Книга совершенно бесцветна. Личная встреча Тэтчер с Черненко после похорон будет более окрашенной.
Помощник Черненко Прибытков вспоминает встречи нового Генерального секретаря с иностранными гостями:
«Перед каждым выходом к иностранцам Черненко мобилизовывал все внутренние силы, изо всех сил старался казаться бодрым, энергичным лидером. Давалось ему это нелегко».
Это вообще первый личный внешнеполитический опыт 73-летнего Черненко. Поздоровавшись с Тэтчер, Черненко начинает зачитывать текст, отпечатанный очень крупными буквами. Читает скороговоркой, задыхаясь. Это текст для беседы, но он прочитывает его весь разом, залпом, до конца и замолкает. Потом говорит Тэтчер, естественно, без всякой бумаги.
Тэтчер завершает свой монолог, Черненко молчит. Черненко смотрит на Громыко.
Повисает неловкая пауза, Громыко пытается ее как-то сгладить. И тут вдруг неожиданно «от себя» Черненко говорит: «Давайте дружить по всем линиям». Переводчик поперхнулся.
Вполне вероятно, Тэтчер, в силу хороших англо-американских отношений, поделилась впечатлениями с вице-президентом США Бушем, который также приехал на похороны. И Буш скажет о Черненко: «У него потенциал сильного лидера и чувство юмора».
Если серьезно, Черненко настолько зримый символ вырождения системы, что даже внутри страны, которая совершенно равнодушна к происходящему наверху, на массовом уровне появляется ощущение неизбежности и близости перемен, правда, каких именно, никто не представляет. Ни в стране, ни на Западе никому не приходит в голову, что падение системы и исчезновение СССР – дело нескольких ближайших лет.
Андропов в бытность генсеком на одном из документов сделал совершенно беспечную заметку: «Сейчас уже стоит подумать о предстоящем, грядущем 2000 годе». В 83-м году на заседании Политбюро была создана специальная Комиссия по проблеме 2000-го. Возглавить эту комиссию умирающий Андропов доверил умирающему Черненко. Предыдущие генсеки Брежнев и Андропов оставили Черненко в наследство и более насущные проблемы. Кособокую военизированную экономику, живущую на нефтяных деньгах, закупках зерна и мяса в капиталистических странах и промтоваров в соцстранах. Советский ВПК получает последнее наслаждение от гонки вооружений с США. Андропов за тринадцать месяцев правления вышел на прямую конфронтацию с Соединенными Штатами, что абсолютно отвечало интересам военно-промышленного комплекса. Реальные проблемы экономики Андропова не интересовали, он полагал, что они могут подождать.
Кроме того, Черненко достается афганская война, которая крайне непопулярна у населения. Кроме того, Черненко по наследству переходит проблема Польши, которая с 80-го года – сильнейшая головная или зубная боль всего советского руководства. Правда, Черненко поучаствовал в польской истории задолго до того, как стал генсеком.
В Польше с 80-го года набирает силу профсоюз под названием «Солидарность». Возник в Гданьске на судоверфи имени Ленина. Становится очень массовым: из 14 миллионов польских рабочих – 10 миллионов в «Солидарности». Ведет мощную забастовочную активность. В 81-м году «Солидарность» мощная оппозиционная сила. Миллион поляков выходит из рядов правящей Польской Объединенной рабочей партии и вступает в «Солидарность». Главное в этом движении – борьба с засильем бюрократии, номенклатуры. «Положение в номенклатурной системе – источник доходов и обогащения», – пишет польский журнал «Перспективы».
В Москве, по первым же событиям на верфях в Гданьске, создана комиссия Политбюро. В нее входит и Черненко. Правительство Польши достигает соглашения с забастовочными комитетами в Гданьске и Щецине. В Москве возмущены, потому что это соглашение фактически легализует оппозицию, говорит о том, что да, существует активная оппозиция власти в стране социалистического лагеря. Это выходит за всякие рамки, этого не может быть.
Критика системы исключена и является противоправным действием. Москва рекомендует Варшаве: СМИ, прежде всего телевидение, должны показывать, что кризис вызван не системой, а некоторыми ошибками или объективными причинами, такими, как стихийные бедствия. Москва рекомендует принять меры по дискредитации лидеров оппозиции. Лидеры – это Лех Валенса, впоследствии польский президент, братья Качиньские. Один из них – Лех Качиньский, также впоследствии президент Польши, погибший в авиакатастрофе под Смоленском в 2010 году.
Отдельные меры приняты в Москве, чтобы перекрыть информацию о событиях в Польше внутри СССР. Крупнейшие советские газеты, ТАСС, АПН, телевидение и радио обязаны «разоблачать происки враждебной пропаганды».
Поэтому на заседании Секретариата ЦК решено польские газеты и журналы, которые продаются в СССР, в целях государственной безопасности изъять из продажи.
В декабре 80-го года это поручено начальнику Главного управления по охране государственных тайн в печати. Более того, приказано контролировать все бандероли, поступающие из Польши в СССР частным лицам.
На очередном заседании Политбюро Брежнев называет события в Польше «полным разгулом контрреволюции», а участников оппозиции в количестве 10 миллионов человек – «врагами народа». На Политбюро звучат предложения переодеть польских военных в штатское и запустить их в рабочую массу.
Глава МИД Громыко говорит, что «нам нельзя терять Польшу» и «нужно иметь в виду введение чрезвычайного положения».
Затем на повестке дня появляется вопрос о «многосторонней интернациональной помощи социалистических стран Польше». Когда этот вопрос будет поставлен перед польским руководством, Москва получит отказ. Руководство Польши знает, что такое интернациональная помощь – это ввод войск, так было с Венгрией и Чехословакией, – и категорически против.
В Польшу направляется делегация во главе с завотделом информации ЦК Замятиным. Выводы доложены на Политбюро. Профсоюз «Солидарность» является политической партией. Польская молодежь охвачена дискуссией о путях развития Польши. Работающие на телевидении в основном сочувствуют «Солидарности».
Через две недели министр обороны Устинов скажет, что кровопролития в Польше не избежать и если этого бояться, то надо едавать позицию за позицией и так мы придем к потере «завоеваний социализма». Устинов человек военный и не скрывает, что под «завоеваниями социализма» имеет в виду контроль над странами Восточной Европы, включенными после войны в сферу влияния СССР. Глава КГБ Андропов высказывается по поводу ситуации внутри СССР. Польское телевидение смотрят в Белоруссии, и в городах, и в селах. В Грузии в связи с польскими событиями вспыхивают демонстрации под антисоветскими лозунгами. Устинов и Андропов едут на тайную встречу с главой правительства Ярузельским. Андропов говорит, что документ о введении военного положения в Польше уже составлен в Москве. Надо только подписать его. Поляки говорят, что это невозможно, документ надо проводить через сейм. Более того, они говорят, что неплохо бы в нынешней ситуации ввести в их, польское, Политбюро трех рабочих. Андропов крайне изумлен, отвечает: «У нас не было такого, чтобы в Политбюро были рабочие».
Суслову приходит в голову мысль направить на польские предприятия советских рабочих в качестве штрейкбрехеров. Совмин СССР уже прорабатывает этот вопрос, когда в Политбюро спохватываются: советские рабочие могут нахвататься новых политических идей. Лучше пусть в наших газетах от имени рабочих крупных заводов появятся письма, осуждающие «Солидарность». Способ, проверенный десятилетиями. Хотя это не самое насущное.
Главный вопрос в том, что Польшу необходимо поддержать материально. Польша – в жестком экономическом кризисе. Польша собственным примером демонстрирует Советскому Союзу то, что его ждет в ближайшем будущем. Польша в 81-м году не в состоянии расплачиваться по кредитам, взятым на Западе. Новых кредитов не дают. Производство падает. СССР в политических целях долгое время экономически поддерживал Польшу. Нефть, как водится, поставляли за полцены руду, хлопок. Но дело в том, что ко времени, когда Польша входит в кризис, Советский Союз не в состоянии даже на время материально заглушить, закидать польские проблемы. Поставки в Польшу означают сокращение товаров внутри СССР, которых и так катастрофически не хватает.
Осенью 81-го Политбюро ЦК КПСС уже признает, что власть в Польше, по сути, принадлежит «Солидарности».
Андропов в 81-м году произносит: «Мы не намерены вводить войска в Польшу. Мы не можем рисковать. Я не знаю, как будет обстоять дело с Польшей, но если даже Польша будет под властью «Солидарности», то это будет одно. А если на Советский Союз обрушатся капиталистические страны с экономическими и политическими санкциями, нам будет очень тяжело». И Громыко говорит: «Никакого ввода войск в Польшу быть не может». И Суслов говорит: «Введение войск будет означать катастрофу». И Устинов говорит: «Не надо навязывать им своих решений». И Гришин говорит: «Наведение порядка в Польше – дело ЦК и Политбюро Польской Объединенной Рабочей Партии».
Черненко итожит: «В наших отношениях с Польской Народной Республикой исходить из определенной общеполитической линии ЦК КПСС».
Голос Черненко на заседаниях Политбюро по Польше практически не звучит. Между тем именно Черненко проявил себя в одном из ключевых вопросов советско-польских отношений – в деле о расстреле польских военнопленных в Катыни в 1940 году.
Нет, Черненко в 40-м году не участвовал в этом преступлении. В органах Черненко никогда не работал. Он вообще никогда, нигде, ни на производстве, ни в колхозе, ни служащим не работал. С ранней юности он занимался исключительно пропагандистской работой. Сначала в райкоме комсомола во время коллективиза