Правда, сложно сказать, что было бы с этим рейтингом, если бы в голодную зиму 91/92 года вошли без реформ. Горбачев, сделавший огромный, невероятный шаг вперед после 70 лет советской власти, в два года разочаровал общество своей нерешительностью. От Ельцина в конце 90-х миллионы людей требовали прорыва, на всех плакатах писали: ждать больше нельзя. Ельцин пошел на то, чего от него требовали. Общество не ошиблось, проголосовав за Ельцина в 91-м году.
Ельцин пишет, что самый болезненный участок пути считал необходимым пройти быстро: «Я не мог оттягивать главные события, главные процессы на годы. Раз решились – надо идти!»
Ближайшие в этот период люди – Бурбулис и Гайдар – подчеркивают, что у Ельцина «колоссально развит рефлекс самообучения». «Каким-то звериным чутьем он осознавал ‹…› что вчерашние представления непригодны для решения новых проблем», – пишет Бурбулис. «Отсюда умение соглашаться с самыми неприятными для него аргументами, если он чувствует их состоятельность», – пишет Гайдар.
Президент Ельцин сам возглавит правительство реформаторов. То есть прикроет его своей популярностью. В ситуации, когда президент берет всю ответственность на себя, парламент без всяких колебаний дает «добро» на запуск реформ. Точно так же легко российский парламент одобрит роспуск СССР.
Когда говорят о развале Союза, о политической борьбе 92-93-го годов, почти никогда речь не заходит о такой пустяковой вещи, как ядерное оружие. Этот вопрос не привлекает массового интереса, а напрасно. Стратегическое ядерное оружие на территории СССР в 91-м году находилось в России, на Украине, в Белоруссии и в Казахстане. Но не оно составляло главную проблему, потому что контролировалось из Москвы. Главная опасность на момент развала Союза – это тактические ядерные заряды. Решение об их применении могут принимать командующие военными округами. Страшно представить, что это означало, когда СССР фактически распался, а внутри республик и в России политическая ситуация была нестабильна.
Распад Союза был настолько очевиден, что Горбачев еще до путча начинает транспортировку тактического ядерного оружия на территорию России. После путча судьба ядерного оружия вообще непредсказуема.
Проблема остается Ельцину. Ельцин будет решать эту геополитическую задачу и решит ее.
Договоренности с Украиной, Белоруссией и Казахстаном о выводе ядерного оружия в Россию достигнуты при подписании Беловежского соглашения 8 декабря 91-го года и 21 декабря в Алма-Ате. Но вывод оружия – долгий процесс.
Когда в России в октябре 93-го будет пик жесточайшей политической борьбы с непрогнозируемым результатом, Украина еще даже не подписала окончательного соглашения о выводе стратегического ядерного оружия. Вывод завершится 1 июля 96-го года. Из Казахстана будут выведены боеголовки, взорваны пусковые шахты к началу 94-го года.
Отдельная история будет с Республикой Беларусь. Президент Беларуси Лукашенко в августе 96-го года назначает референдум об изменении Конституции и введении президентской республики. Это поворотный момент на пути Лукашенко к единоличной власти. Оппозиция предлагает переговоры, Лукашенко давит. Ввиду обострения ситуации в Беларуси из Москвы приезжает глава Совета безопасности генерал Лебедь. Лебедь говорит Лукашенко: «Москва не допустит силового разрешения конфликта между белорусским парламентом и президентом».
Лукашенко отвечает: «Но до конца 96-го года из Белоруссии должно быть выведено ядерное оружие. Если Москва меня не поддержит, «Тополя» могут остаться в Белоруссии». Москва в последний момент поддержит Лукашенко. Это будет плата за вывод ракет. В 2010 году Александр Лукашенко заявит, что вывод ядерного оружия из Беларуси был его «жесточайшей ошибкой». «Если бы у нас было это оружие, с нами бы сейчас по-другому разговаривали».
Воспоминания о противостоянии президента Белоруссии Александра Лукашенко со своей оппозицией и парламентом могут вызвать у кого-то ассоциации с тем, что было в Москве в сентябре- октябре 93-го. Но набор одних и тех же слов – парламент, президент, противостояние – не должен вводить в заблуждение. Это совершенно разные истории. Поэтому естественно, что писатель-фронтовик Василь Быков – в оппозиции Лукашенко, и его же, Быкова, подпись стоит под письмом известных литераторов по поводу событий 3 октября в Москве. Это не письмо с услужливой благодарностью президенту. По представлениям авторов письма Президент выполнил свои обязанности, запоздало – но выполнил. Это письмо – обращение к согражданам:
«Произошло то, что не могло не произойти из-за наших с вами беспечности и глупости, – фашисты взялись за оружие, пытаясь захватить власть».
Под обращением – очень хорошие имена: Даниил Гранин, Григорий Бакланов, Бэлла Ахмадулина, Дмитрий Лихачев, Юрий Нагибин, Мариэтта Чудакова, Роберт Рождественский, Анатолий Приставкин, Андрей Дементьев, Булат Окуджава, Борис Васильев, Виктор Астафьев.
На книгах этих людей хорошо воспитывать детей.
Ельцин никогда не уходил от вопросов по поводу событий 1993 года. Никогда ни на кого не перекладывал ответственность за применение силы 3–4 октября 93-го года. Всё происходившее с Белым домом все, и в России, и в мире, видели в прямом эфире. Трансляцию тогда вел американский канал CNN, и в России впрямую шла эта картинка, от начала до конца. Никто трансляции не прерывал.
Все то, что предшествовало громким событиям у Белого дома в течение без малого двух лет, также шло в прямом эфире. Я имею в виду заседания Верховного Совета РФ во главе с Русланом Хасбулатовым.
Их могла наблюдать вся страна, независимо от того, целесообразно это в разгар реформ или нет, выгодно это президенту Ельцину или дополнительно бьет по его рейтингу, заложенному в реформы.
В 1992 году многие эксперты рекомендовали реформаторам создать на телевидении специальную программу, которая занималась бы пропагандой реформ. Гайдар рассказал об этом Ельцину. Ельцин ответил:
«Егор Тимурович, вы хотите воссоздать отдел пропаганды ЦК КПСС? Пока я президент, этого не будет!»
Свобода слова для Ельцина – фундаментальная ценность. Невозможно отследить, когда он в это уверовал. Не затыкать рот журналистам – это его принцип, от которого он не отступал. Частные газеты и телевизионные каналы с конкретными владельцами Ельцина не щадили. Он был уверен, что различные позиции, различные источники информации – благо для страны. Даже заказная ложь, направленная против государственных интересов, – это меньшее зло, чем цензура со стороны государства. Что касается нападок лично на него, Ельцина, он исключал властный ответ на них и из-за характера: не мог себе позволить показаться уязвимым.
Так было до конца его президентства. Все видели всё. Когда из Германии пришла картинка, где на празднестве после вывода войск Ельцин дирижирует оркестром, мы на государственном российском телевидении монтировали материал. Никто сверху не звонил, не давал указаний. Да это было бы бесполезно. Уже существовал канал НТВ Владимира Гусинского, который на свое усмотрение распоряжался той же картинкой с президентом и использовал свои источники информации. НТВ – Независимое Телевидение – было запущено Указом Ельцина в ноябре 93-го года, несмотря на недавние тяжелые события у Белого дома. В чеченскую войну российские журналисты работали с обеих сторон. И митинги против войны проходили в центре Москвы.
Очень разные средства массовой информации все вместе в президентство Ельцина имеют реальный статус четвертой власти. Без сомнения, они открыто вовлечены в политику, оказывают на нее и президента разностороннее воздействие. Но именно эти СМИ выносят политическую борьбу на поверхность, выдают стране обильную, недозированную информацию и разновекторные комментарии. Владельцы СМИ откровенно делают свой бизнес, не брезгуя политическим шантажом власти. При этом работа их газет, телеканалов, их журналистов, всех вместе с разных позиций, не позволяет первому лицу в стране превратиться в сакральную, непогрешимую, непрозрачную фигуру.
Без сомнения, эта ситуация опасная. Потому что СМИ вольно работают на фоне тяжелейших экономических реформ, инфляции, забастовок, в обстановке, когда в 93-м «ножки Буша» все еще главная еда в стране. К тому же это время, когда вчерашние советские люди сколачивают свои первые крупные капиталы. Это бои без правил. Потому что в новом государстве Россия нет новых опорных государственных институтов.
До конца 93-го года новая Россия имеет старую советскую Конституцию РСФСР. В качестве парламента – сложная, тоже советская конструкция. Съезд народных депутатов России, который собирается периодически, но имеет право принимать важнейшие и окончательные решения. Из части депутатов съезда создан Верховный Совет, профессионально разрабатывающий Законы, которые при прохождении через массовый съезд ухудшаются, размываются.
Изменить данное построение парламента по Конституции нельзя. Провести прямые выборы в Верховный Совет – нельзя. Распустить себя может только сам парламент.
Но даже если провести выборы, ситуация не упростится.
В сентябре 91-го специальная аналитическая группа провела исследование для администрации президента: если выборы провести в ноябре 91-го года, то из 68 регионов России победа сторонников реформ вероятна в 12 регионах, но потребует исключительных усилий. В остальных 56 регионах, т. е. в основных промышленных и сельскохозяйственных районах с большинством населения, неизбежен проигрыш. Потому что региональные промышленные и сельскохозяйственные руководители, несмотря на полный экономический крах, настроены против реформ, и они окажут воздействие на избирателей.
Осенью 91-го Ельцин – президент страны, которая выступила против КПСС, против однопартийности, против засилья номенклатуры. Но эта же самая страна не пойдет против местного руководства, которое против реформ, потому что боится потерять власть.
В 91-м году в прошлом осталось противостояние российской власти и старых структур КПСС. Теперь противоборство возникает внутри самой российской власти. Нет КПСС, нет СССР. Но суть старого противоборства воспроизводится на новом витке. У Президента и его курса с ходу появляется непримиримая оппозиция.