– Возвращаешься к ярлыкам, я вижу.
– Ну, ты и есть один из них.
– И ты только сейчас догадалась, Леночка? Если бы это было не так, я бы не смог привести тебя с улицы.
Я замираю, глядя вниз.
– Ты... напугал меня тогда.
– Мне пришлось, чтобы ты знала, что выхода нет.
– Я... меня также влекло к тебе
– Хмм. Тебя влекло?
– Настолько, что я втайне ненавидела твою жену. Мне хотелось выцарапать ей глаза.
– Ты ревновала к себе?
Я прячу лицо у него на груди и киваю.
– Посмотри на меня, Лия.
Я качаю головой, слишком смущенная, чтобы смотреть на него.
Адриан хватает меня за подбородок и приподнимает его, так что я снова оказываюсь пленницей бури, назревающей в его глазах. Теперь она более укрощенная, более мягкая, но я не сомневаюсь, что она вспыхнет в любую секунду, если понадобится.
– Что еще ты почувствовала? – спрашивает он.
– В основном зависть. Я хотела тебя и Джереми для себя больше всего на свете.
– У тебя были мы.
– Не в тот первый месяц. Но, в конце концов, ты привел меня домой. Спасибо, и мне очень жаль.
– За что?
– За то, что солгала тебе и за то, что сделала раньше. Я не хотела использовать Джереми, чтобы заставить тебя отправиться в отпуск. Коля сказал, что ты плохо на это отреагировал.
– Сначала Ян на твоей стороне, а теперь Коля? Борис и Огла следующие?
– Они просто хотят для тебя лучшего.
– Угу.
Я крепче сжимаю его бицепс.
– Твоя мать была такой плохой?
– Я же говорил тебе, что она злодейка.
– Мне очень жаль.
– Я уверен, что она более чем сожалеет. У нее был конец, который подходит к твоим диснеевским фильмам.
– Какой конец?
– Она всегда хотела только моего отца и власти, и она умерла с пулей в голове из-за них. Это случилось, когда мне было десять.
– О, Адриан… – Мое сердце болит за него, как будто это моя боль. Возможно, он и не был близок со своей матерью, но она все еще была женщиной, которая родила его и вырастила. Ее смерть, должно быть, как-то повлияла на него.
Неудивительно, что он вырос в эмоциональном хранилище. Должно быть, ему тяжело это чувствовать после всего, что случилось в его детстве.
– Она в прошлом. Оба моих родителя.
– Как умер твой отец?
– Был удар по предыдущему Пахану, Николаю, и он защитил его своим телом.
Я сглатываю.
– Ему пришлось это сделать?
– Не совсем, но от нас ждут, что мы защитим нашего Пахана.
– Не делай этого.
– Чего?
– Не защищай его своей жизнью.
– Не буду. У меня есть семья, помнишь?
– Твоего отца это не остановило.
– Я не он, Леночка. Никогда.
Я крепко обнимаю его, уткнувшись лицом ему в грудь. Я позабочусь, чтобы он не был своим отцом.
Даже если это последнее, что я сделаю.
Глава 12
Лия
На следующий день что-то не дает мне покоя.
Я пытаюсь игнорировать это и притворяюсь, что этого не существует, но мои ноги все равно ведут меня сюда.
Какой смысл прятать голову в песок? Это только ухудшило мое состояние и сумело столкнуть меня с того обрыва, где я могла потерять все.
И в каком-то смысле я потеряла.
Я на время потеряла Джереми и Адриана. Я потеряла жизнь, ради защиты которой боролась изо всех сил. Мне все равно, что я должна сделать, чтобы никогда больше не оказаться на другом буквальном – или метафорическом – утесе.
Ты сильнее этого, Лия.
Моя рука дрожит на дверной ручке, когда я медленно поворачиваю ее и открываю дверь. Но вместо того, чтобы войти внутрь, я остаюсь на пороге, уставившись на маленькое отверстие, через которое виден участок белой стены. Гудящий звук машины бьет меня в грудь и пробирает до костей.
Я надеялась, что Борис запретит мне заходить в гостевой дом или что Коля волшебным образом появится рядом со мной и скажет своим монотонным голосом, что «босс приказал мне держать тебя подальше».
Ничего этого не произошло.
Вместо этого Борис отступил в сторону, не потрудившись остановить меня. После разговора по душам с Адрианом прошлой ночью, я могу сказать, что он дает мне больше свободы действий. Он не из тех мужчин, которые дают второй шанс, как любит напоминать мне Ян, поэтому я благодарна ему за то, что он пытается, что он выбирает другой путь, который не включает в себя наказание или одаривание меня своим пренебрежительным молчаливым обращением.
Я не идиотка. Я знаю, что вновь обретенное доверие Адриана в лучшем случае хрупко. Если я покажу хоть малейший признак того, что встаю на сторону Луки – или кого-то еще, кроме него, – его гнев будет самым опасным, что я когда-либо видела.
И поскольку он пытается по-своему, мне нужно сделать то же самое. Чтобы избавиться от своих внутренних кошмаров, я должна позаботиться об источнике. А именно о женщине, лежащей в постели.
Поскольку сейчас ночь, в ее простой комнате мягкий свет, похожий на больничный. Медсестра, вероятно, держит свет включенным, когда приходит проведать ее. Я заметила, как она выходила из здания раньше, и именно тогда я собралась с духом и пришла сюда сразу после того, как уложила Джереми спать.
Я оставляю дверь приоткрытой, когда подхожу к кровати, на которой спит Уинтер. На этот раз ее глаза закрыты, но кожа менее бледная, немного покрасневшая, как будто кровь сильнее пульсирует в ее венах.
Одна из ее хрупких рук лежит на животе, а другая рядом, трубка капельницы прокалывает ее кожу и прикреплена к пакету, висящему над ее головой.
Я смотрю на дверь, чтобы убедиться, что она открыта, и я не заперта здесь с ней. Может, она и в коме, но она меня пугает. Может быть, не так, как тогда, когда я думала, что она Лия, и я украла ее мужа, но зловещее чувство все еще присутствует.
Наверное, это моя глупая вина.
– Мне так жаль, Уинтер, – шепчу я. – Мне не следовало втягивать тебя в эту жизнь. Я не должна была отрезать твои свободные крылья и затаскивать тебя во все это. Мне так… так жаль.
Я хочу сказать больше, извиниться и загладить свою вину, но какой в этом смысл? Она неподвижна, пока я здорова.
Ну... почти здорова.
В конце концов, я заплатила за грех, который совершила, живя как она и потеряв свою семью, пусть даже ненадолго. Адриан также сказал, что мой шрам на животе остался от падения со скалы, а не от рождения, как я верила в своей другой личности. Я чувствовала потерю Уинтер так глубоко, потому что в глубине души я скучала по Джереми до безумия.
Я плюхаюсь на стул у ее кровати.
– Мне жаль, что я заставила тебя пройти через это, Уинтер.
– Она сама прошла через это.
Я поднимаю голову и вижу своего мужа, прислонившегося к дверному косяку, его руки сложены на развитой груди, а длинные ноги скрещены в лодыжках. На нем черные брюки, белая рубашка и распахнутое темно-коричневое кашемировое пальто до колен.
Он всегда одевался так просто и в то же время так элегантно.
Должно быть, он только что закончил работу, потому что дверь его кабинета была закрыта, когда я проходила мимо.
– Ты напугал меня, – бормочу я.
– Тогда тебе не следовало приходить сюда.
– Я не могу вечно избегать ее, пока мы живем под одной крышей.
– Вы не живете под одной крышей.
– Прекрасно. В одной собственности.
– Тогда я могу ее увезти.
– Далеко... куда? – Я говорю так же испуганно, как и чувствую себя, вероятно, потому что знаю, что значит жизнь в словаре Адриана – ничего.
– Куда-нибудь отсюда.
– Нет, она такая из-за нас. Мы должны взять на себя ответственность.
– Ответственность за что? За то, что ты заставила ее поменяться с тобой местами?
– Конечно, нет.
– Тогда я не несу ответственности за выбор, который она сделала сама.
– Удар по голове тоже случился из-за выбора, который она сделала?
– Да. Она попыталась убежать, споткнулась и ударилась головой.
– В самом деле? – Я хмурюсь. Я думала, что он каким-то образом заставил ее быть такой.
– Если бы я причинил ей боль, мне не было бы стыдно признаться в этом. Она заняла твое место, и только это, по-моему, карается смертью.
– Есть ли что-нибудь, что не карается смертью по-твоему?
– Не совсем.
– Смерть должна быть последним возможным средством, а не первым.
– Только не для меня. Я не верю во второй шанс, Леночка.
– Но ты... дал мне его. Верно?
– Ты – исключение.
Я понимаю, что он говорит, и ему не нужно произносить это вслух. Это единственный шанс, который он мне даст, так что мне лучше использовать его как следует.
Не то чтобы я уже не знала.
– Как ты узнал, что я здесь? – Я решаю сменить тему. – Дай угадаю, Борис или Коля.
– Коля.
Я усмехаюсь.
– Какая идеальная правая рука. Знаешь, ты проводишь с ним больше времени, чем с кем-либо другим. Если бы ты переметнулся на другую сторону, он был бы твоей образцовой женой.
– Ты завидуешь моему заместителю, Лия?
– Конечно же, нет!
– Если ты так говоришь.
– Прекрати, Адриан. – Легкая улыбка приподнимает мои губы, но он сохраняет свое фирменное пустое выражение.
– Что? Я с тобой согласен.
– Ты дразнишь меня.
– Так ли это?
– Так. Ты снова это делаешь.
– Неужели?
– Да!
Адриан оттолкнулся от двери и направился ко мне. Я делаю глубокий вдох, мое сердце стучит в ушах. Теперь, когда он приближается, я погружаюсь в тот транс, который присущ только ему. Тот, где он – единственное, чем я могу дышать или чувствовать.
Это нездорово, не так ли? Я не должна ловить каждый вздох из его греховно пропорционального рта. Я не должна сгорать изнутри из-за того простого факта, что он приближается ко мне.
Почему я должна была пойти и влюбиться в него? Было бы легче, если бы у меня не было к нему чувств.
Или, по крайней мере, все, что я чувствовала к нему, был бы страхом.
Когда он останавливается рядом со мной, мне просто хочется броситься в его объятия и уткнуться лицом ему в грудь.