По крайней мере, он понимает.
Владимир смотрит на Кайла, потом на меня.
– Это не дает ему права подвергать опасности дела братства.
– И держать это в секрете. – говорит Игорь.
– Мы можем просто выбрать наказание и покончить с этим, – предлагает Михаил.
Дэмиен поднимает руку.
– Пахан, я! Мне хочется несколько раз ударить Адриана по лицу.
Кирилл швыряет в него салфеткой.
– Заткнись на хрен, Орлов.
– Что? Владимир сделал это, почему я не могу?
– Тебе нечего сказать? – Рай смотрит на меня. – Ты должен объяснить.
– Я уже объяснил Пахану. Других объяснений у меня нет.
– Ты должен, – выдавливает Кирилл. – Пусть это считается.
– Я убил Ричарда, потому что он напал на мою жену и изнасиловал бы ее, если бы она не защищалась. Я бы сделал это снова, если бы у меня была такая возможность. Если ты считаешь это предательством, то можешь пойти и наказать меня за это. Мне больше нечего сказать по этому поводу.
Сергей пристально смотрит на меня.
– Я должен убить тебя.
– Сделай это, Пахан – говорит Владимир.
– Пахан, – говорит Кирилл умиротворяющим тоном. – У него была убедительная причина.
– Та, которую он скрывал от нас, пока мы сами не узнали, – возражает Игорь.
– Я планировал убить тебя, чтобы показать пример, – продолжает Сергей. – Но у меня был любопытный визит поздно вечером.
– От кого? – спрашивает Михаил.
Владимир прищелкивает языком.
– Лазло Лучано и его подчиненный. – Сергей переплетает пальцы на столе. – Он сказал, что мы разделим его нового мэра, и он даже даст нам доступ к картелям, с которыми он подписал контракт, но у него было одно условие.
– Какое? – Дэмиен набивает лицо пирожным. – Не оставляй нас в неизвестности, Пахан.
– Он будет иметь дело только с Адрианом.
Хотя в прошлом я просил Лазло помочь мне, я знал, что он не сделает этого так легко, и, конечно, не в присутствии своего подчиненного. Николо Лучано слишком осторожен и всегда подвергал сомнению любой шаг, прежде чем Лазло мог его предпринять. Младший брат не согласился бы разделить с нами свою власть, когда они тайно планировали отодвинуть нас в сторону после того, как покончат с уничтожением других итальянских семей.
Время слишком идеальное, слишком... удобное. Как будто у Лазло был серьезный толчок.
Этого не может быть.
Я сужаю глаза на Колю, и он опускает голову. Какого хрена?
– Если бы это был любой другой человек или любые другие обстоятельства, ты бы получил пулю в голову прямо сейчас. Но нам нужны итальянцы и картели, и ты убедишься, что они находятся под нашим контролем. – Сергей встает. – Это не значит, что ты избежишь наказания. Я придумаю что-нибудь подходящее для твоего предательства.
Я киваю.
– Теперь я могу идти?
– Да. Это твой первый и единственный промах, Волков.
Еще раз кивнув, я поворачиваюсь и выхожу из столовой. Коля следует за мной, и Федор, который курил в углу, подальше от всех остальных охранников, присоединяется к нам, по пути затушив сигарету.
Я сдерживаю свой гнев, пока мы не садимся в машину и не отъезжаем от дома Сергея. Я смотрю на Колю, который сидит рядом со мной на заднем сиденье. – Что, черт возьми, произошло?
– Лазло пришел встретиться с Сергеем.
– Я не об этом спрашиваю. Как, черт возьми, его убедили? От ответа будет зависеть, останешься ли ты жив, Коля.
– Я предполагаю, что госпожа Волкова встречалась с ним.
– Ты предполагаешь?
– Я видел, как двигался трекер, когда мы были в самолете. Убей меня, если хочешь, но мне пришлось закрыть на это глаза, потому что я знал, что это единственный возможный способ сохранить тебе жизнь. К счастью, это сработало.
Черт!
Я хватаю его за воротник.
– За счет раскрытия происхождения Лии. За счет того, что втянул ее во все это. Теперь Лазло никогда ее не отпустит.
– Какая разница? Она твоя жена, и она поступила правильно, отправившись в Лазло. Если бы она этого не сделала, Сергей пустил бы тебе пулю в лоб. Ты не сможешь защитить ее, если будешь похоронен на глубине шести футов, босс.
Я отпускаю его резким толчком, костяшки пальцев горят от желания пробить кулаком стену.
Или человека.
Реальность обреченной ситуации врезается в меня с такой силой, что кровь течет по моим венам.
Я жив. Жив. Но какой ценой?
Потому что с этого момента будет невозможно держать Лию в тени.
Глава 26
Лия
Я не могу заснуть.
Каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, мысли о состоянии Адриана наводняют мой разум. Он в безопасности? Он ранен?
И эти мысли не давали мне спать всю ночь, даже после того, как позвонил отец и сказал, что разговаривал с Сергеем. Адриан до сих пор не появился, а Ян не может связаться ни с Колей, ни с Федором.
Всю ночь я либо обнимала Джереми, либо ходила по его комнате. Я не могла вернуться в хозяйскую спальню, когда там не было Адриана. Кроме того, мои внутренности скручивались от странного чувства.
Как будто что-то не так, и я должна это исправить.
Но что?
Должно быть, это связано с затруднительным положением Адриана, хотя, кроме моей встречи с Лазло, я понятия не имею, что еще я могу сделать. Ян и Борис – и даже Огла – запрещают мне навещать Сергея, говоря, что это принесет больше вреда, чем пользы.
Если Адриан сегодня не вернется домой, я пойду в дом Пахана. Мне нужно что-то делать, кроме как сидеть и ждать, когда упадет бомба.
Это не может быть так страшно, как встреча с моим отцом, самим Доном, после тридцати лет, когда я его не знала. Но даже если это страшно, я готова встретиться лицом к лицу с тем, что жизнь бросает мне на пути.
Я готова сражаться.
Пинаться.
Царапаться.
Мощный прилив энергии закружился во мне с того момента, как я поняла, что у меня нет выбора, кроме как сделать шаг вперед, чтобы спасти нашу семью.
Возможно, все началось не самым обычным образом, и мы ни в коем случае не идеальны, но это все еще наша семья.
Моя и Адриана.
Я накрываю спящего Джереми до подбородка и встаю. Уже раннее утро, и Ян наверняка что-то слышал об Адриане.
Надев пальто, я выхожу на улицу и направляюсь в гостевой дом. Мои ноги останавливаются, когда я замечаю тень в окне впереди.
Сначала мне кажется, что я снова что-то выдумываю. Что мой разум играет со мной в больную игру после того, как оставил меня одну на несколько недель. Это из-за стресса? Вот почему я встречаюсь с людьми, которых там быть не должно?
Тень, Уинтер, исчезает из окна. Я хватаю себя за запястье и впиваюсь ногтями в кожу, и мои губы приоткрываются, когда боль взрывается в месте нападения.
Знаете что? Мне надоело думать, что я сошла с ума. Мой разум прекрасно справляется с этим и без моего участия.
Я отпускаю запястье и направляюсь в гостевой дом. Один из охранников приветствует меня у входа, и я киваю в ответ, проходя мимо него.
Перепрыгивая через две ступеньки за раз, я с трудом сдерживаю дыхание. Когда я добираюсь до комнаты Уинтер, мое сердце бьется так громко, что я слышу его в ушах.
Я врываюсь внутрь, и в отличие от того, что я видела менее минуты назад, Уинтер лежит в постели, машины пищат в умеренном ритме, пока она спит. Беспорядочный звук моего резкого дыхания пугает меня до чертиков, когда я чувствую, как невидимые руки сжимаются вокруг моего горла.
Сохраняя спокойствие в голосе, я говорю.
– Открой глаза. Я видела тебя.
Никакого движения.
Как будто она статуя. Но я знаю, что видела, и это не было моим воображением. Теперь мне лучше, я не галлюцинирую и не позволяю своему разуму полностью контролировать мою жизнь.
– Уинтер…Я не знаю, почему ты притворяешься коматозной, но будет лучше, если ты проснешься и скажешь мне.
Ничего.
Я сдергиваю простыню с ее тела, но она остается прежней, почти как мертвая.
Если я хочу добраться до нее, мне нужно использовать что-то, что спровоцирует ее.
– Мы вышвыриваем тебя, Уинтер. Мы устали давать тебе крышу над головой и вводить питание в твою кровь, когда ты для нас ничего не значишь. Либо о тебе позаботится благотворительная организация, либо они просто оставят тебя умирать.
Сердцебиение на мониторе усиливается. Да, это влияет на нее. Теперь все, что мне нужно сделать, это продолжать, пока она не расколется, даже если я не имею в виду ни одного слова.
– Если ты не откроешь глаза и не скажешь мне, почему притворяешься коматозной, я позабочусь о том, чтобы это был последний день твоей жизни…
Громкий крик эхом разносится в воздухе, когда она прыгает вперед, вытаскивая шприц из-под подушки. Я отшатываюсь, но она прыгает на меня, заставляя трубку капельницы вырваться из ее руки.
Мы обе падаем на землю, и она оседлает меня, приставляя шприц к моей шее. Ее грудь поднимается и опускается так сильно, что это почти неестественно. Ее глаза, того же цвета, что и мои, бегающие, широко раскрытые, практически безумные.
– Ты не могла просто оставить меня в покое, сука? – рычит она.
Игла шприца касается моей шеи, и я сглатываю, прежде чем заглушить свой голос.
– Почему... почему ты притворялась, что в коме?
– Потому что твой чертов муж сказал, что будет пытать меня, чтобы получить ответы, как только я открою глаза. – Она тяжело дышит. – И весь этот чертов дом полон охранников и людей, так что я не могла просто уйти. Если бы он узнал, что я проснулась, он бы убил меня.
Ой.
Должно быть, она все это время нервничала, выжидала и притворялась, что спит. Но с другой стороны, я не воображала, когда видела ее в окно в тот раз или когда она смотрела на меня в тот день.
Я не сумасшедшая.
– Все в порядке, Уинтер. Я тебе помогу.
– Ты только что сказала, что убьешь меня.
– Это было только для того, чтобы ты прекратила притворяться.