Она заводит «Теслу» и включает автопилот. Откидывается на кресло. Паола больше не будет думать об этом. Поедет в замок. Проверит работу Вероники. И выкинет из головы проклятую встречу.
Столовая каждый раз вызывает в душе Ники трепет. Ажурная лепнина по периметру нежно‑розового цвета. На стенах нарисованы шторы с бахромой, словно занавес, за которым скрывается сцена. Длинный стол на двенадцать персон окружен дорогими стульями из красного дерева. От каменных стен не веет холодом, а огромные окна в пол открывают чудесный вид на густой лес.
Завтрак пролетает за мгновение, и, как Нике ни хочется продлить его, оно утекает сквозь пальцы, словно песок.
Стефано был необычайно красноречив. Он говорил и говорил. Об истории, искусстве, работе, политике. Темы сменяли друг друга, будто кадры киноленты. Без резких переходов. Естественно. Но он ушел разбирать накопившиеся дела, и Ника ощутила себя одинокой. Хотя прошло не больше минуты после его ухода.
Она касается пальцами шероховатой льняной скатерти и невольно вспоминает все, что было до завтрака. Кажется, так начинают сходить с ума. Пока Ника пыталась побороть одни страхи, неожиданно возникли другие. И она понятия не имеет, как с ними сражаться.
– Верóника…
Едва уловимый шепот касается Ники, и она настороженно оборачивается.
– Верóника…
Голос усиливается. Словно раньше кто‑то говорил в соседней комнате, а теперь находится здесь. Рядом.
Она вскакивает со стула и оглядывается. Старается дышать размеренно.
– У меня галлюцинации, – шепчет она, чтобы разбить тишину, натянутую как струна. Руками касается ушей и вновь:
– Верóника!
Лед. Мерзлый, жгучий, от которого перехватывает дыхание, проникает сквозь Нику. Она хрипит, пытается вдохнуть, но грудь сводит от боли, словно она находится под водой. И так же резко странное чувство проходит. Ноги подгибаются, и она валится на пол. Марионетка с обрезанными нитями.
– Господи. – Она дышит часто и жадно. Гусиная кожа покрывает руки, волосы на затылке встают дыбом.
Ника ищет взглядом фотоаппарат и запоздало вспоминает, что по пути на завтрак оставила его в спальне вместе с картой. Без него она абсолютно беззащитна. Как младенец.
– Чужестранка… Сгинь!
Лед вновь проникает в легкие и вымораживает их изнутри. Ника запрокидывает голову, беззвучно раскрывает рот, но горло лишь судорожно сжимается. Мебель плывет перед глазами. Пальцы впиваются в пол, а в груди полыхает огонь.
– Сгинь!– Голос превращается в злобный свист.
Еще один сдавленный хрип, и, как по щелчку, становится темно. Ника успевает уловить далекий скрип двери и чей‑то испуганный крик.
Прохладные пальцы касаются лба Ники, и она тихо выдыхает. Тепло, мягко, уютно. Не хочется просыпаться. Но неизвестный страх внутри с каждой секундой разрастается сильнее и вынуждает ее открыть глаза. Поначалу все расплывается, словно смотришь сквозь мутное окно, но вскоре зрение фокусируется, как объектив фотоаппарата, и Ника узнает знакомый встревоженный взгляд чистого серебра.
– Как ты себя чувствуешь? – Голос Стефано дрожит.
Он сидит на краю кровати и мягко сжимает ее руку. Она оглядывается и понимает, что лежит в своей комнате. Фотографии, которые Ника утром разбросала на постели, грубо отброшены в сторону, и она невольно тянется сложить их в стопку, но голова кружится, как на каруселях. Ника снова откидывается на подушки и на минуту прикрывает ладонью глаза.
– Почти хорошо. Я потеряла сознание?
– Да. Я забыл в столовой телефон, а когда вернулся, ты лежала на полу. Такая бледная, словно… – Мужчина обрывает себя на полуслове.
Ника внимательно смотрит на него и заставляет себя улыбнуться. Тревога, спрятавшаяся в уголках губ Стефано, разглаживается, и он улыбается в ответ.
– Спорим, ты сейчас бледнее меня?
– А как иначе. Меня и так преследуют сумасшедшие журналисты из‑за дел минувших лет. Не хватало еще, чтобы газеты писали, что в Кастелло ди Карлини скрывают спящих красавиц.
– Я вряд ли подойду на звание Спящей красавицы, – смеется Ника.
– Да? Значит, ты не видела себя в зеркале, – серьезно заявляет Стефано. – У тебя красивые глаза.
У Ники перехватывает дыхание, и она только сейчас осознает, что граф так и не отпустил ее руку. И пальцы невольно сжимают его ладонь. Кажется, вечность, на самом деле несколько секунд они молча смотрят друг другу в глаза, прежде чем Стефано отводит взгляд. Но его слова продолжают вибрировать в голове Ники. Почему простой комплимент так ее цепляет? И почему впервые за долгое время она не пытается сравнить мужчину с Габриэлем?
– Ты часто теряешь сознание? – Вопрос Стефано возвращает Нику на землю.
Она пожимает плечами и перебирает в голове прошлое:
– Нет. Никогда. Даже когда каталась на поездах. После поездок часто кружилась голова из‑за адреналина, но чтобы падать в обморок… нет.
– Может, ты чего‑то испугалась? – настаивает Стефано. – Что‑нибудь помнишь?
– Я… – И звуки прилипают к губам.
Ника растерянно смотрит на мужчину и панически пытается вспомнить, что произошло. Но ничего. Помнит, как он ушел из столовой, а затем обрыв. И следующее воспоминание – она открывает глаза в спальне. Кусок времени безжалостно стерся из ее жизни. Словно из книги вырвали самую важную страницу. На ней было буквально два слова, но без них все рушится.
– Я не помню, – ошеломленно признается Ника.
– Возможно, последствия обморока, – бормочет Стефано и встает с кровати. Его руки выпускают ладонь Ники, и она с сожалением ощущает прохладу. – Отдыхай. Продолжишь работать завтра.
– Нет, нет, – Ника садится и решительно поправляет волосы, – я и так много бездельничаю. Паола точно уволит меня. Я уже должна была отснять половину замка, а у меня только с десяток фотографий.
– Я не хочу, чтобы ты снова упала в обморок. – Стефано сводит брови на переносице и машет в сторону ее снимков. – Они не стоят того, чтобы ты…
Он замирает. Резкое движение, и у него в руке одна из фотографий. С лица исчезает краска, как будто художник стер тряпкой не понравившиеся цвета. А затем переборщил с красным, который теперь заливает шею и щеки Стефано от ярости.
– Зачем ты это делаешь?
Он переводит взгляд на нее, и Ника забывает дышать. Глаза Стефано сощурены, губы напряжены.
– Что делаю?
Ника мгновенно вскипает и встает с кровати. Но даже стоя, граф продолжает нависать над ней.
– Это! – И он тычет ей в лицо фотографию призрака. – Фотошоп? А затем выдаешь за снимок с пленочного фотоаппарата? Это мерзко.
Ника выхватывает уже помятое от злости фото и бережно разглаживает на груди:
– Почему ты просто не можешь поверить мне?
– Потому что призраков не существует! Их невозможно заснять!
Повисает молчание.
– Ты боишься? – догадывается Ника.
Мужчина отшатывается и кривится, словно она ударила его в солнечное сплетение.
– Стефано, это все из‑за фобии. Поэтому ты не веришь мне. Я не фальсифицирую фотографии, и мне больно от твоих обвинений. Нравится тебе или нет, но призраки есть. И они здесь. В Кастелло ди Карлини. И если ты тут живешь, значит, можешь смириться с их присутствием.
Стефано угрюмо молчит. Затем быстрый шаг вплотную к Нике и тихие слова на ухо:
– Я здесь живу, потому что не могу иначе. Считай, что меня заставили. А призраки – это ложь. Как и твои фотографии. И если говорить твоими словами: мне больно, что ты обманываешь людей.
Нике кажется, что ей воткнули в сердце острый нож. Она даже не замечает, как Стефано уходит. Вот так, за мгновение милая беседа превращается в руины.
Ника опускает руку, и фотография выскальзывает из пальцев. Бесшумно падает на смятое покрывало.
Она закрывает глаза, прогоняя позорные слезы. Столько раз слышать критику и гневные обвинения. Стойко выносить и не сдаваться. Продолжать искать мистику и надеяться, что однажды люди поверят. И буквально несколько слов… несколько слов…
Ника со злостью вытирает крохотные слезинки. Его право считать ее лгуньей. Ее право плевать на его мнение.
Она хватает фотоаппарат и почти подбегает к двери, но прежде, чем успевает открыть, раздается стук. За секунду Ника успевает перебрать в голове возможные причины возвращения Стефано и распахивает дверь с неуверенной улыбкой, которая моментально угасает.
– Паола… Здравствуйте.
Женщина бледнее, чем обычно, словно кто‑то пытался смыть с нее загар. Она осторожно входит в спальню и оглядывается, будто ищет следы преступления.
– Добрый день, Ника. Я хотела посмотреть ваши фотографии, если у вас уже есть готовые, но на лестнице столкнулась со Стефано. Он был очень зол. – Она хмурится. – Ничего не сказал, только бормотал про фальшивки. Я так понимаю, проявился ваш необычный талант? – И женщина широко улыбается.
– Он увидел один снимок. – Ника кивает в сторону кровати. – Извините за беспорядок, я хотела прибраться, но решила сначала поработать.
Паола подходит к кровати и протягивает руку к злосчастному перевернутому квадрату. На тонкой кисти виднеются темные синяки, и от удивления Ника застывает на месте. Но графиня поспешно натягивает рукав кораллового пиджака и смотрит на изображение.
– Восхитительно! Еще несколько таких фото, и успех замку обеспечен.
– Ваш брат иного мнения, – фыркает Ника. – Видимо, ему не нравится затея с каталогом.
– Ах, оставьте. Он не будет жить в Кастелло ди Карлини, Мими скоро вырастет и уедет учиться, Люса тоже переедет в город. А эта громадина требует огромных средств. Поверьте, вот тогда Стефано изменит свое решение.
– Неважно. Мое дело – выполнить работу. Остальное меня не касается.
Ника сама не ожидала, что голос прозвучит столь холодно. Паола замечает ее реакцию и улыбается еще шире.
– Не сердитесь на него. Фобия брата закрывает ему глаза на многое. Это все равно, как если бы вы боялись воды, а вас заставляли прыгнуть в озеро. Для него уже жить в замке – подвиг.