Он приподнимается на кровати и тянется за пачкой сигарет, которая лежит на перекошенном столе. Из кармана джинсов выуживает зажигалку. Огненная искра, и мужчина с блаженством затягивается. Выдыхает серый дым и улыбается.
Ему не нужна итальянка. Ни она, ни ее сестрица. Все, что требовалось, он от них уже получил. Мужчина тихо смеется. Остальное он сделает сам. Главное – дождаться подходящего момента.
Ника пытается осмыслить происходящее, но в голове поселяется сумятица.
– Вы – не Паола? – зачем‑то переспрашивает она.
Женщина закатывает глаза и направляется к коридору, который ведет на кухню. Столь же грациозно, как Паола, но при этом – не она.
Ника, словно заколдованная, следует за ней. Она никак не может ухватить за хвост странное воспоминание, которое не дает покоя.
– Я – ее сестра‑близнец. Меня зовут Джианна. – Она замирает посреди узкого коридора и оборачивается. – А вы – Верóника. Я знаю, – опережает слова Ники.
Исковерканное имя снова режет слух.
Джианна окидывает взглядом Нику, словно та – презент, и явно испытывает разочарование. В блеклом свете ламп ее лицо напоминает каменное. Холодное и неподвижное.
– Я видела вас! – выплевывает Ника раньше, чем успевает подумать.
– Не путайте меня с сестрой. – Джианна фыркает и продолжает идти. – Мы одинаковы снаружи, но на этом наше сходство заканчивается.
– Нет! Я видела вас в день приезда. Возле аэропорта. У меня есть ваша фотография.
Джианна застывает перед самой дверью. За ней слышится грубоватое пение Люсы. Тонкие пальцы сжимают круглую ручку.
– А я все гадала, успели вы меня сфотографировать или нет? – усмехается она. – Покажете? – Она с любопытством оглядывается.
– Зачем вы за мной следили?
Ника медленно выдыхает, чтобы привести в порядок эмоции. Но растерянность сменяется удивлением, которое, в свою очередь, грозит перерасти в злость. С первого дня ее путешествие пошло не так, как она планировала. И все потому, что за спиной Ники ведется игра. А главная роль марионетки почему‑то досталась ей.
– Видишь ли, – Джианна скрещивает на груди руки, – в мои планы не входило заявляться в отчий дом. А мне было любопытно посмотреть на тебя, и Анджело любезно подсказал, во сколько прилетает твой самолет.
– Посмотреть? На меня? Я что – экзотическое животное?
Джианна смеется и качает головой:
– Нет. Но, в конце концов, ты здесь благодаря мне. – И женщина входит на кухню.
Пикантные ароматы окутывают Нику. Тимьян, куркума, черный перец, паприка… Люса устроила настоящий праздник специй. Но даже терпкие запахи не могут отрезвить Нику от столь наглого, фамильярного обращения графини.
Джианна права. Она ни разу не Паола.
Нике хочется выть от злости. Она ненавидит интриги и недомолвки. А последние дни окружена именно этим. Уехать? Нет.
Ника мысленно смеется над своей минутной слабостью. Она не уедет. Ни за что. Ей нужны эти чертовы деньги. И пусть мама твердит обратное, без операции не обойтись. А значит, она остается.
– Люса, за два года ты ни капли не изменилась! – восклицает Джианна и широко улыбается.
Повариха замирает среди кухонного хаоса: немытые кастрюли, ворох полотенец, шипящие на плите сковородки. И отбивные из красного мяса высятся посреди стола. Люса озадаченно вглядывается в Джианну и вдруг громко вскрикивает. Крупные слезы катятся по лицу, как бусины.
– Боже мой, детка моя! Вернулась! – Женщина поспешно вытирает широкие ладони о зеленый фартук и заключает хрупкую Джианну в грубые объятия. – Вернулась, – причитает она, больше не в силах произнести хоть что‑то. – Надо срочно найти Паолу. Срочно! – наконец озаряет ее.
– Думаю, она уже знает, а если нет, то охрана ей доложит. Они не хотели меня пускать, ведь, по их мнению, я уже находилась в замке. Состоялся долгий и нудный разговор.
Так странно. Если не смотреть на Джианну, то Ника слышит голос Паолы. Немного наглый и самоуверенный, и все же…
Ты здесь благодаря мне.
Слова Джианны не дают покоя, как жужжащая муха над головой.
– Ника, – Люса замечает ее и утирает рукавом опухшее от слез лицо, – это…
– Мы уже знакомы, – обрывает повариху Джианна и ухмыляется. – Верóника до сих пор в шоке. Но где Стефано? Я знаю, Паола затащила этого трусишку в замок, иначе быть не может.
– О! Он в спальне. – Глаза Люсы сияют, как темные угли. – Я недавно приносила ему чай. Ужин! – Снова внимание женщины переключается на еду. – Я устрою праздничный ужин. Воссоединение семьи. Нужно нечто особенное!
Люса бросается к холодильнику и внимательно изучает полки, которые и без того ломятся от продуктов:
– Я еду в магазин. Срочно!
Ника улавливает нотки горелого запаха:
– Люса, кажется, у вас что‑то горит.
С уст женщины срываются итальянские ругательства. Значения некоторых Ника даже не понимает, но они звучат весьма колоритно.
Она молча выходит из кухни, даже не зная, за что взяться и что делать. За окнами вечереет, и тусклые лучи осеннего солнца меланхолично прорезают кокон тумана. А Ника сама себе напоминает брошенный поплавок, отвязанный от лески. И течение несет ее в неизведанные глубины бездонного океана. Она застывает посреди комнаты и почти злобно смотрит на лестницу. Неожиданно спальня в башне превращается в темницу, и возвращаться туда нет никакого желания. Ника отворачивается к окну и прислоняется к нему лбом. Блаженно вздыхает.
– Устала?
Тихий шепот над ухом пробирает ее до мурашек. Стефано будто материализовался из воздуха и заполонил собой пространство. Навис над Никой, как Кастелло ди Карлини. Хозяин воплотил в себе замок.
– Даже не представляешь насколько. – Ника прижимается спиной к холодному стеклу. – Меня преследует навязчивое желание уехать домой.
Стефано щурится, и серебро в глазах угрожающе темнеет.
– Бежишь от меня?
– В том числе, – дерзко заявляет Ника и невольно задерживает дыхание, когда мужчина касается ее лица.
Шершавые пальцы с удивительной нежностью скользят по коже, и Стефано улыбается:
– Люблю твою честность.
– Это признание в любви?
– Считай как хочешь.
Ника пытается отыскать в его глазах правду, но натыкается на серую стену. И нет даже малейшей трещины.
– Кто такая Фрэнка?
Лицо Стефано вытягивается и бледнеет, будто силы разом покинули его.
– Откуда ты знаешь про нее? – обрывисто спрашивает. Плечи распрямляются, рубашка натягивается на груди. – Люса?
Но Нику спасает резко распахнутая дверь. На пороге появляется Джианна.
– Видимо, я помешала. – Она упирается плечом в косяк двери и снова скрещивает руки. Брови надменно приподнимаются.
Стефано некоторое время молчит, и по нахмуренному лбу понятно, что он тоже уловил различие. А затем напряжение покидает его, и он громко и искренне хохочет.
Ника забывает дышать. Замкнутый, неразговорчивый, порой веселый, но чаще угрюмый. Она и не подозревала, что он может так смеяться.
– Джиа! – восклицает мужчина. – Чертовка. Я не мог дозвониться до тебя несколько дней, а ты решила устроить сюрприз.
Джианна закатывает глаза. Нежно целует брата в щеки.
– Я едва вырвалась из объятий Люсы. Кажется, сегодня нас ждет пир. Но боюсь, не для всех он будет радостный.
Впервые Ника замечает на лице Джианны тень огорчения. Даже глаза тускнеют.
– Поверь, она будет рада. Хоть и не признается.
Словно в ответ на его слова по винтовой лестнице спускается Паола. Женщина хмурится, с кем‑то говорит по смартфону, но, когда видит сестру и брата, пальцы безвольно разжимаются, и мобильный летит на пол. Он разлетается на части. Стекло покрывается микротрещинами. Но Паоле все равно. Она пожирает взглядом Джианну, словно не понимает – живой перед ней человек или зеркало. Ее кремовое ажурное платье создает резкий контраст с черным костюмом сестры. А на лице, как она ни пытается скрыть, проступает злая обида. Губы вытягиваются в тонкую линию, обезображивая ее, а глаза сверкают. В них угадываются слезы.
Нике становится неудобно. Перед ней разыгрывается чужая семейная драма. Но никто не обращает на нее внимания. Их поглощает личная боль.
– Спустя столько лет ты решила вернуться? – выплевывает Паола.
Ника не узнает ее. От милой, улыбчивой женщины остается пустая оболочка, которая постепенно полнится яростью.
– Паола, не стоит устраивать сцену. Тем более когда здесь посторонние, – тактично намекает Джианна.
Паола ее не слышит. Она ступает по осколкам разбитого смартфона. Приближается к сестре и заносит руку для пощечины.
Ника охает.
Рука Паолы дрожит от бессильной злобы, а Джианна не двигается с места. Стоит в той самой позе, что так запомнилась Нике. Ноги скрещены, руки вдоль тела.
– Паола, успокойся, – тихо просит Стефано.
И женщина неожиданно слушается. Пальцы складываются в кулак и медленно опускаются вниз.
– Ты бросила нас, – устало шепчет она, – так зачем вернулась?
– Нет, я не бросала. Это ты отказалась от меня, а я никогда не переставала думать о тебе.
Разговор принимает слишком интимный окрас, и Ника пытается проскользнуть мимо сестер и Стефано.
Паола словно просыпается:
– Ника, простите за этот спектакль. Мне очень неудобно. – Она смущенно улыбается, и различие с Джианной снова бросается в глаза.
Дерзость и высокомерие против сдержанности и великодушия.
– Все в порядке, – отмахивается Ника и старается не смотреть на Стефано, но кожей ощущает его острый взгляд.
Я понимаю. Вы давно не виделись, и я случайно оказалась третьей лишней.
Ника не осмеливается произнести слова вслух.
– Вы придете на ужин? – вкрадчиво спрашивает Стефано.
Его ледяное «вы» как игла пронзает легкие. Ника не может вдохнуть.
– Конечно. – Она отступает назад, и под кроссовками хрустит смартфон. – Простите, – еще раз бормочет Ника и быстро поднимается в башню.
Как только три пары глаз перестают ее буравить, легкие разжимаются и воздух прорывается внутрь. Нику больше не бросает то в жар, то в холод. Она заходит в спальню и присаживается на кровать. Пальцами прикасается к забытому смартфону. Три пропущенных от матери. Но у Ники нет сил ответить. И она вновь пишет безликую смс.