– Потому что люблю отдыхать от действительности? – хмыкает Стефано.
– Потому что читаешь такие толстые книги.
Джианна усмехается, и брат вторит ей тихим смехом.
– Не пробовала говорить с Паолой?
– О, сейчас бессмысленно. Ей нужно время, – отмахивается она.
– Тогда на твоем месте я бы хорошо выспался. Завтра Паола решит вызвать тебя на откровенный разговор. – Стефано снимает очки и кладет их поверх книги на столик.
Некоторое время Джианна молчит. Вглядывается в дерзкий огонь, потом задумчиво смотрит на брата.
– Я так давно здесь не была, что мне не уснуть, – признается она. – Что ты думаешь о Верóнике?
– А что я должен о ней думать?
– Ты знаешь, о чем я говорю. – Джианна хмурится и поджимает губы.
Стефано тяжело вздыхает:
– Я не верю во весь этот бред, Джиа. Поэтому оставь в покое Нику. Паола случайно наткнулась на ее сайт в интернете и сразу загорелась безумной идеей, что нашла ее. Если ей так легче, пускай верит. Я уверен, что все будет хорошо. Легенды останутся всего лишь легендами.
– И это говорит тот, кто прочел семейный архив вдоль и поперек. Который знает все кровавые даты нашего рода наизусть. Кто видел то, что скрывает тьма замка, – с презрением произносит Джианна. – Мой дорогой брат, ты обладаешь удивительным упрямством.
– Ты сейчас копия Паолы, – улыбается Стефано.
– А ты неизвестно чья копия, – бормочет Джианна и мельком оглядывает себя. – Но ты прав. Мы не виделись два года, а у меня даже маникюр такой же, как у нее. Внутренняя связь не отпускает, где бы мы ни находились.
Стефано встает и кладет на ее макушку теплую руку:
– На то мы и семья, – шепчет он.
Джианна не знает, что сказать. Почему‑то на глаза наворачиваются слезы, а в душе разрастается необъятный страх. И бессилие. Но эти чувства принадлежат не ей.
Она сделала вдох и отключилась.
Последнее, что Ника помнит. Даже с закрытыми глазами голова кружится. Дышать тяжело, ее окружает резкий сладковатый запах. Пересушенное горло болит, и вместо стона из Ники вырывается хрип. Она лежит на чем‑то твердом. Тянет холодом. Руки связаны сзади и больно пошевелить.
Медленно открывает глаза. Деревянный дом, перекошенная дверь, которая шатается от морозного ветра. Ника, как брошенная кукла, валяется посреди единственной, скупой на мебель комнаты. В углу ее рюкзак, выпотрошенный, словно животное.
Сердце заходится в неистовом беге, каждый вдох короче и короче. Ника переворачивается на бок и стонет от боли. На лице замерзают слезы. Воспоминания услужливо стучатся в разум и распаляют зародившийся в сердце страх. Она сама приехала в ловушку. И захлопнула ее.
Дверь со скрежетом открывается, и Ника видит начищенные до блеска черные мужские туфли. Дорогие, из натуральной кожи. Они выглядят неуместно посреди пустой лачуги. Ника медленно поднимает взгляд и вздрагивает. Холодные глаза цвета ночного неба заглядывают прямо в душу.
– Верóника, как я рад, что ты очнулась, – звучит бархатистый голос.
Она на секунду прикрывает глаза, и на внутренней части века выгорает имя: Габриэль…
Ника кричит и садится в кровати. Волосы прилипают к мокрой шее, на губах соленые слезы. Пальцы на руках заледенели, они стискивают одеяло и не могут разогнуться. Ника всматривается в темноту спальни и постепенно осознает, что она в замке. Сон. Ей приснился ужасный сон.
Она с облегчением падает на подушки и закрывает лицо дрожащими ладонями. Всхлипывает. Сон, сон, сон…
Она шепчет это слово как волшебную мантру. И вскоре слезы перерастают в смех. Ника сжимается в комок и крепко закрывает глаза. Она не боится, нет. Не боится. Натягивает на голову одеяло и прислушивается к безумному сердечному ритму.
– Верóника!
Ника откидывает покрывало и включает настольную лампу. Гусиная кожа молниеносно покрывает руки. В желтом свете спальня выглядит заброшенной и пыльной, словно здесь никто не живет.
Ника моргает, и наваждение проходит.
– Если останешься, то умрешь, чужестранка. – Голос напоминает металлический скрежет, но Ника уже слышала его раньше.
Она прикасается к горлу. В тот день, после завтрака, она потеряла сознание… Этот голос…
– Чего ты хочешь? – выкрикивает Ника в пустоту.
Но холод исчезает. А вместе с ним и ужасный шепот, вымораживающий внутренности. В комнате повисает тяжелая тишина, в которой отчетливо различаешь малейший скрип мебели или дуновение ветра. Тихо, как в могиле.
Чужестранка, сгинь.
Вот что он говорил в прошлый раз. Ника вытирает ладонью испарину на лбу, судорожно выдыхает. Тянется к выключателю возле кровати, и загорается основной свет. Перед глазами плывет, как у пьяной, и она ложится, разбитая и беспомощная.
Впервые за всю жизнь Ника оставляет гореть свет. Тьма больше не ее друг.
Глава 16. Оголенные нервы
Ника кутается в кашемировую шаль оливкового цвета, подарок матери, и затуманенным взглядом смотрит вдаль, туда, где стелются поля, то ухая вниз, то резко взмывая вверх. Как пастух погоняет свое стадо, так и ветер торопит облака по небу, словно надеется найти лазейку для солнца. Но оно светит где угодно, только не над Кастелло ди Карлини. Плотное кольцо тумана верным часовым стережет замок и его обитателей.
До сих пор Ника не поднималась на самый верх башни Камелий, каждый раз откладывая на потом. Но после сегодняшней ночи ей необходим свежий воздух. Он холодными прикосновениями отрезвляет, успокаивает, а шаль напоминает о доме.
Габриэль…
Запретное имя не просто приснилось, оно привело за собой хозяина. А следом пришли галлюцинации. Дерзкий шепот в ночи, который называл Нику чужестранкой. И угрожал смертью.
Она опирается на каменный парапет и закрывает на мгновение глаза. Мимолетное головокружение постепенно отступает, но сердце продолжает ходить ходуном. Нервы звенят, как струны расстроенной гитары. У каждой своя печальная нота.
Ника напоминает себе кролика в окружении удавов. И с ужасом осознает, что даже если попытается уйти, ее не отпустят. А сбежать не хватит сил.
– Ника, я так рада, что нашла вас!
– Паола?
На башню поднимается графиня. Ветер тут же прижимает к стройным ногам пышную юбку в стиле ретро, сминая воздушное безе из бирюзового фатина. Небольшой круглый клатч болтается на золотой цепочке через плечо.
– Вы нас различаете, это замечательно, – улыбается Паола.
Тонкая кружевная кофта не спасает ее кожу от холода, по ней бегут мурашки. Женщина слегка ежится.
– Думаю, Джианна надела бы черный балахон, – бубнит Ника.
– Вы правы. Наверное, поэтому Мими ее обожает. Видит в ней родственную душу.
Паола пытается шутить, но за улыбкой кроется грусть. Она подходит ближе к Нике и смотрит на море:
– Отсюда оно еще прекраснее. Я давно не поднималась на башню. Даже не знала, где вас искать, пока не сообразила позвонить охране.
– Здесь что, камеры? – Ника вздрагивает и оглядывается. А она, как безумная, радовалась минутному уединению.
– Нет. – Паола качает головой. – Только на входе. Но вас прекрасно видно из их комнаты. – И женщина указывает рукой на башни возле ворот. – Я не позволила брату превратить замок в тюрьму.
– Замечательно.
– Что‑то случилось? Вы очень напряжены.
Ника пожимает плечами. Как объяснить то, что с ней происходит, и не сойти за сумасшедшую? Она сама уже не верит в свое психическое состояние.
– Последние дни меня преследует дикое желание уехать. Ваш замок… он словно высасывает из меня жизнь. Наверное, это смешно прозвучит, особенно от меня, но я вижу и слышу вещи, которых нет, или же они были давным‑давно. – Под конец Ника переходит на шепот.
– О, – Паола округляет карминовые губы, – я понимаю. Та фотография…
– Она здесь ни при чем. К этому я привыкла. Я сталкивалась с духами и раньше, но в Кастелло ди Карлини сама атмосфера удушающая. – В отчаянии Ника взмахивает руками и вымученно улыбается графине. – Можете ничего не отвечать, это похоже на полный бред, я знаю.
– Нет, вы правы. Замок действительно живой. И порой он не в настроении, как сейчас. В такие моменты туман становится гуще, а воздух тяжелее. – Женщина открывает клатч и достает небольшой сувенирный пакетик. – Думаю, мой подарок как раз кстати. Надеюсь, он поможет обрести вам душевное равновесие. И я сумею уговорить вас не уезжать.
Паола застенчиво протягивает сувенир.
Ника достает из пакетика тяжелый серебряный амулет на черной ленте. От стебля в разные стороны отходят извилистые ветви, на концах которых изображены символы. Ника замечает полумесяц, ключ, сердце, кажется, рыбу и нечто похожее на змею. Удивительный талисман лежит на ладони, и она чувствует его вес, значимость, силу. Странное тепло расходится по коже, согревая озябшие пальцы.
– Что это?
– Чимарута. Итальянский амулет. Он используется для защиты от сглаза. Так что все дурное от вас отступит, как только его наденете. И вы сможете продолжить свою работу, – с робкой надеждой произносит Паола.
– Спасибо. – Ника неуклюже повязывает подарок на шее. Шелковая лента приятно холодит кожу.
– Это вам спасибо. И извините, что ненароком втянула вас в семейные разборки. Я не видела сестру два года, и наше расставание было, мягко говоря, ужасным. Поэтому вчера я потеряла контроль над ситуацией, и из‑за меня вы стали чувствовать себя не в своей тарелке, – быстро говорит Паола, словно боится забыть слова. – Собственно, поэтому я вас искала. А еще Люса переживает, что вы пропустили завтрак. Она ждет вас на кухне вместе со свежеиспеченными круассанами.
– Она меня раскормит, – хохочет Ника.
Напряжение, до сих пор сковывающее плечи и спину, удивительным образом отпускает. И даже дышать становится легче.
– Это ее работа.
– Ваши отношения с Джианной… Вы всегда не ладили?
Ника чувствует, как ступает на зыбкую топь. Видит тень сомнений на лице Паолы. Видит усилие, с которым графиня сдерживает слезы. Тонкие брови, сведенные к переносице, дрожащие губы, прищуренные блестящие глаза.