— Ясно: он что-то задумал, — ответил старший лейтенант Саша Лебедев. — Я не понимаю, почему мы, сыщики из убойного отдела, наблюдаем за каким-то художником. И к чему весь этот детский сад: пропавшая девочка и ее непростые отношения с миром взрослых. У нас реальных трупов выше крыши. А мы…
— Отставить разговоры, — Девяткин нахмурился.
Пункт наблюдения за квартирой оборудован почти идеально. Напротив дома Анны Гаспарян, через узкую улицу, стоит десятиэтажное офисное здание. Некоторые помещения здесь пустуют. Узнав, что Осипов объявился в квартире подруги, Девяткин побродил тут, переходя с этажа на этаж, из кабинета в кабинет. И отметил пару офисов, которые подходят для работы лучше других. Один был арендован несколько лет назад иностранными бизнесменами, другой пустовал. От прежних арендаторов тут сохранилась офисная мебель и электрический чайник.
Из полиции связались с хозяином помещения и все устроили буквально за полдня. Установили аппаратуру для наблюдения, прослушивания и записи разговоров, привезли две раскладушки, постельное белье и растворимый кофе. Линейный телефон Анны Гаспарян прослушивали через телефонную станцию, мобильный — через оператора сотовой связи.
В квартиру проникли в то время, когда Гаспарян была на работе. Открыли замки при помощи отмычек. Техник поработал на кухне и обеих комнатах, спальне и гостиной, пристроив закладки в электрических розетках. Но поздно сообразил, что розетка в большой комнате совмещена с такой же розеткой в соседней через стену квартире. Теперь Девяткин слышал все, что происходит не только в жилище Анны Гаспарян, но и у соседей по лестничной площадке. Правда, за происходящим в другой квартире наблюдать нельзя, ее окна выходят во двор.
— Я думаю: просидим тут еще неделю без толку — и шабаш, — сказал Лебедев. — Мы и так тут трое суток потеряли. К Гаспарян он все это время ни разу не приходил, не звонил даже. Возможно, он тут никогда не появится.
— Надо ждать, — ответил Девяткин.
Лебедев вытянулся на раскладушке, уткнулся в подушку. Девяткин стоял у окна и смотрел на окна Анны Гаспарян. Он подумал, что квартира уютная и обставлена со вкусом, не то что его холостяцкая берлога, куда приличную женщину неудобно пригласить.
Он подошел к магнитофону, щелкнул переключателем и надел наушники, чтобы не беспокоить Лебедева. Теперь он слышал, как в соседней квартире разговаривают две женщины, мать и дочь.
— Света, ты отнесись к нему внимательно, — голос женщины искажали помехи, поэтому он казался низким, дребезжащим. — Ты ведь уж взрослая совсем… Замуж пора…
— Мне он не нравится, — голос Светы, напротив, был высоким.
— Он добрый. Подарки дарит.
— У него лысина. Он старый, мама.
— Пятьдесят три года. Это разве старый?
— Я не хочу его. У него изо рта плохо пахнет. Я не могу с ним.
— Но он же хороший.
Девяткин снова подошел к окну. На треногах установлен фотоаппарат с мощным объективом. Он приник к объективу камеры. Женщина, поджав ноги, по-прежнему сидит на диване. Раздался телефонный звонок, она протянула руку к тумбочке и сняла трубку.
— Это я, Сергей, — голос Осипова звучал совсем близко, будто он сидел в соседней комнате. — Я скоро буду.
— Скажи, как дела?
— Ничего не получилось. Ничего. Я выбросил деньги на ветер. Этот Сикорский просто трус. Тряпка, а не мужик. Морочил мне голову, а потом, в решающий момент, наложил в штаны. Надо искать другого человека. Ладно, это не для телефона. Потом все расскажу. Скоро буду.
Запищали гудки. Девяткин перевел бинокль на окно этажом ниже.
За столом, заставленным бутылками, сидел мужчина в майке. Человек таращился в телевизор и пил пиво из высокого стакана. Девяткин стал смотреть на другое окно. Тут свет был неяркий, его давала лампа под однотонным бежевым абажуром, стоявшая на прикроватной тумбочке.
На разложенной двуспальной кровати сидел мужчина. Из одежды на нем были только трусы. Мужчина чего-то ждал, он нетерпеливо постукивал кончиками пальцев по голому колену и посматривал на дверь. Наконец в проеме показалась молодая женщина, одетая в полупрозрачную рубашку. Девяткин на глаз определил рост женщины и размер бюста. Сглотнул слюну и слегка заволновался.
Женщина подошла к своему избраннику, погладила его по щеке ладонью и что-то сказала. Тот поднялся, вышел из комнаты, но через пару минуту вернулся, видимо, наскоро побрившись. Женщина, лежа на кровати, улыбалась. Ее кавалер сел к столу и измерил давление. Потом проглотил таблетку, запив ее глотком воды из стакана.
Он лег на кровать, отвернулся от женщины и погасил свет. Девяткин разочаровано вздохнул, поняв, что обманут в лучших надеждах, интересного зрелища он не увидит.
Он перевел бинокль на окна квартиры Анны Гаспарян, но почему-то решил, что смотрит куда-то не туда, так изменилась обстановка. Хозяйка уже не сидела на диване, она стояла посередине комнаты, точно под люстрой, и прижимала ладони к груди, будто боялась, что халатик распахнется. Перед ней боком к окну замер мужчина в черном плаще с поднятым воротником, на голове кепка. Видимо, он что-то говорил, но звука в наушниках почему-то не было.
Девяткин, не выпуская бинокля, шагнул к пульту, пощелкал переключателем, но по-прежнему было тихо. Гаспарян отступила на шаг к дивану. Она мотала головой и что-то говорила. Щеки, вдруг разрумянившиеся, блестели от слез.
Девяткин щелкнул каким-то переключателем и понял: он сделал что-то не так. И окончательно запутался с этой техникой.
— Лебедев, подъем, — крикнул он.
Заскрипела раскладушка, Лебедев засопел громче. Девяткин видел, как мужчина сделал шаг к Гаспарян. Женщина продолжала говорить, прижимая руки к груди. Человек размахнулся левой рукой и ударил ее по лицу. Женщина качнулась вправо, кажется, она была готова упасть, но шагнула в сторону и устояла на ногах. Она что-то говорила быстро и горячо. Мужчина стоял, не двигаясь, левая рука опущена, правая в кармане плаща. Было слышно, как поворачивая за угол, в темный переулок, гремит трамвай.
Мужчина вытащил руку из кармана и сделал какое-то быстрое, едва уловимое движение, выбросив руку вперед и тут же опустив ее. Анна Гаспарян схватилась ладонями за горло и широко открыла рот. Даже отсюда было видно, как сильно дрожит нижняя челюсть, а по светлому халату от горла на грудь расплывается бордовое пятно. Мужчина отступил в сторону, постоял и вышел из комнаты.
Гаспарян опустила руку и, упираясь ладонью в пол, медленно легла. Она шевелила губами, будто с кем-то разговаривала. Кровавое пятно уже разошлось по груди и опустилось до живота.
— Беги, — прошептал Девяткин и тут же заорал во всю глотку. — Беги же.
Лебедев впотьмах врезался в закрытую дверь, выскочил в приемную, оттуда в коридор и на лестницу. Девяткин следом выскочил в коридор, сбежал вниз по темной лестнице, пулей вылетел на задний двор. По-прежнему моросил дождь, мокрый асфальт отражал желто-серый свет фонарей.
Глава четырнадцатая
Девяткин позвонил, и, подождав немного, постучал кулаком в запертую дверь. С другой стороны слышались шорохи и скрип рассохшихся половиц.
— Уголовный розыск, открывайте, Сикорский, — сказал он. — Иначе вышибу дверь.
Снова заскрипели половицы, повернулся ключ в замке. На пороге возник немолодой мужчина, одетый в халат с восточным рисунком.
— К чему такие крайности? Живу я тихо…
Девяткин, оттеснив хозяина плечом, прошел в комнату и, остановился посередине. Кажется, что он попал не в жилое помещение, а в мастерскую по ремонту компьютеров или радиоприемников. Открытые стеллажи, забиты радиоаппаратурой. Три конторских стола, стоящие в ряд, завалены бумагами. Поверх бумаг микросхемы, материнские платы компьютеров, провода в катушках, три коротковолновых рации, выносные микрофоны, видеокамера и дымящийся паяльник на железной подставке.
— Я смотрю, у вас, Сикорский, большое хозяйство, — сказал Девяткин и раскрыл перед носом хозяина служебное удостоверение. — Работа кипит?
— Это не работа, баловство, — Олег Сикорский скромно опустил глаза. — Я заядлый радиолюбитель. Копаюсь в старых приемниках… Себе в удовольствие. Если вам, гражданин начальник, надо починить технику, только скажите.
Девяткин занял хлипкий стул.
— Эх, Олег Николаевич, любопытство вас когда-нибудь погубит, — Девяткин закинул ногу на ногу. — Вас лишили лицензии частного детектива. Но вы, как вижу, продолжаете заниматься любимым делом. Сменили адрес. И решили, что в съемной квартире вас не найдут. По-прежнему суете нос в чужую жизнь. Слушаете телефонные разговоры, взламываете компьютеры, ведете слежку за неверными супругами. Видно, горбатого могила исправит.
— Это в каком же смысле? — насторожился хозяин.
— Пока я фигурально изъясняюсь, образно. По закону я обязан вызвать сюда оперативников, изъять всю эту аппаратуру и так далее. А вас задержать. На этот раз условным тюремным сроком вы уже не отделаетесь. Жизнь заключенных сами знаете какая. Частных ищеек недолюбливают. Так что, до могилы — один шаг. Ну, что скажете?
Сикорский опустился на второй стул и сдвинул тюбетейку на затылок, решив, что слова незваного гостя не пустая угроза.
— Но я… Я всегда хотел, как лучше. Если ко мне обращались люди со своей бедой, я просто не могу отказать. По доброте душевной.
— Сделаем так. Вы мне расскажете о своем недавнем расследовании. Насколько я понимаю, художник Сергей Осипов дал вам какое-то поручение. И заплатил за работу. Но вы этого поручения не выполнили. Я хотел бы услышать эту историю от начала до конца.
Сикорский свел брови и раздумывал минуту. То ли не знал, с чего начать, то ли прикидывал, как половчее соврать. Он прикурил сигарету и сказал:
— Я взялся за дело, потому что Осипов хорошо заплатил. И само расследование не сулило никаких сюрпризов. Казалось не слишком сложным.
Он потянулся к столу, взял пепельницу. Затем откашлялся и продолжал. Некоторое время назад Сергей Осипов позвонил Сикорскому, представился и сказал, что у них есть общая знакомая, которой детектив в свое время помогал. Сикорский назначил встречу возле входа в Измайловский парк. Осипов оказался приличным человеком, довольно известным художником, чье имя было на слуху несколько лет назад, но теперь его уже мало кто помнит. Он жил где-то за городом, где именно — тщательно скрывал. Иногда совершал наезды к бывшей любовнице Анне Гаспарян, но надолго у нее не задерживался.