Поодаль, на соседнем холме, поднимается опора электрогенератора. Можно разглядеть очертания ротора, укрепленного высоко наверху, неподвижно застывшие лопасти, похожие на пропеллер огромного самолета. Пугачев сделал знак Рыбе, мол, сходи к силосной башне. А сам шагнул в сторону деревянной будки. Он успел подумать, что машины, на которой сюда приехал Радченко, почему-то нет на месте, хотя, она должна быть именно здесь. Впрочем, не исключено, что за домом есть другие постройки, еще один сарай или гараж.
Он не успел обдумать эту мысль. Из тумана соткалась человеческая фигура. Пугачев остановился от неожиданности, он не успел испугаться, не успел решить для себя, что это за человек. Окружающий мир выглядел так, будто смотришь на него через густо запотевшее стекло. Вот, в десяти шагах от тебя, человек. Он стоит неподвижно, словно чего-то ждет. Это мужчина примерно шести футов и двух дюймов роста. Но лица не разглядеть. Радченко? Или не он?
Пугачев преодолел секундное замешательство. Среди своих ребят он слыл хорошим стрелком и хладнокровным человеком, который не дрогнет в критической ситуации. Он хотел крикнуть своим, что Радченко здесь, но передумал. На это нет времени. Согнул в руку в локте, готовясь выстрелить от бедра, чтобы пули крупнокалиберного пистолета попали в живот противника.
Палец уже лежал на спусковом крючке. Не хватило секунды, может быть, доли секунды. Показалось, будто в грудь ударили молотком, раз, другой… Уже падая он услышал выстрелы, какие-то глухие запоздалые. И сам дважды выстрелил куда-то в сторону. Одна пуля сбила дверь сарая, висящую на одной петле, другая улетела высоко, в белое небо. Перед тем, как упасть в мокрую траву, он успел подумать, что промазал.
Рыба услышал выстрелы. Он оглянулся, но на фоне сенного сарая, серо-черного, подернутого туманом, не сразу увидел расплывчатый абрис человеческой фигуры. А когда увидел, поднял вытянутую руку на уровень плеча, чтобы прицелиться. Но не успел совместить целик с мушкой, горячая пуля, сломав нижнее ребро, ударила в печень, опрокинула, бросила в водоворот боли и муки.
Пистолет выскользнул из ладони, как мокрый обмылок. Рыба подумал, что ранение тяжелое, возможно, даже смертельное. Он подтянул колени к животу, кажется, боль немного утихла, отпустила, но тут же возникла снова, закрутила, потащила за собой. Сквозь предсмертное забытье он увидел лицо Стаса Тухлого. Рыба хотел сказать, что ему только двадцать девять лет и умирать совсем не хочется, он хотел сказать, что жизнь была несправедлива к нему. И вот сегодня снова не повезло, и это чертовски обидно.
Тухлый стоял на корточках, низко наклонив голову над умирающим и выставив вперед ухо. Он о чем-то спросил, но Рыба уже ничего не понимал. Отвислая губа, рассеченная шрамом, дрожала, Рыба плакал над своей погубленной жизнью, он не хотел выставлять эти жалкие слезы на всеобщее обозрение, но не мог справиться с собой.
Они отъехали от места миль на десять, когда Инна перестала всхлипывать и сказала то, о чем Дик не осмеливался подумать. Она сказала:
— Его сейчас убьют. А мы его бросили.
— Мы его не бросили, — механически возразил он. — Это его выбор. Он мог поехать с нами. Но решил по-другому.
— Мы его бросили, — повторила Инна. — Теперь его убьют.
— Черт побери, мы его не бросали, — Дик чувствовал, что его щеки и шея покрылись красными пятнами. — Он сам так захотел. Мы ничем не могли помочь. Вон в ящике для перчаток лежит перочинный ножик. Это все оружие, которое у нас есть.
— Тогда отвези меня обратно, и дай мне этот чертов ножик, — сказала Инна.
— Это пустой разговор, — буркнул Дик. — Он хотел, чтобы ты осталась жива.
— Послушай, мы не можем просто бросить его.
Дик съехал на обочину и остановил машину. Минуту он сидел молча, разглядывая какую-то точку, заметную только ему одному.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.
— Мы должны вернуться, — повторила Инна. — В том доме должно быть оружие. Все фермеры вооружены.
— Не все, — сказал Дик. — Мы не можем просто вломиться в чужой дом и забрать ружье или карабин.
Инна не ответила. Дик молча сидел несколько минут и стучал пальцами по баранке. Затем развернул машину и поехал обратно.
Стас Тухлый собрал своих парней и сказал, что Радченко прячется где-то здесь. Он не сбежал, куда глаза глядят, не струсил. Этот юрист, надо отдать ему должное, не офисный червяк, а смелый парень и стреляет неплохо, если запросто положил двух опытных бойцов. Мало того, он завладел оружием Пугачева. И теперь у него на руках «берета» тридцать восьмого калибра и как минимум две-три снаряженных обоймы.
Тухлый посмотрел на Пугачева, лежавшего навзничь в мокрой траве, и поморщился. Выстрелом парня отбросило к стене сарая. Вторая пуля прошила живот навылет. Он сполз вниз, вытирая спиной стену и оставляя за собой широкую кровавую полосу. Упал, разметав в стороны руки, нога подвернулась. Выглядел он жалко, и не был похож на коммуниста из патриотического фильма, принявшего героическую смерть в схватке с классовым врагом.
Тухлый отвернулся, словно увидел собственную смерть. Он сплюнул и, помолчав, добавил, что теперь они готовы к бою и знают, чего ждать от Радченко. Действовать надо осторожно и внимательно. В голосе не было уверенности и, кажется, люди, которые слушали Тухлого, это почувствовали. Сейчас тот случай, когда от слов нет никакой пользы, скорее наоборот, сколько не говори, только хуже станет.
Тухлый видел бледные растерянные лица своих парней, он понял, что им страшно. Никому умирать не хочется. Эти парни могут кое-что сказать ему в ответ. Сказать, что глупо вчетвером искать не поймешь кого в густом тумане. Это опасно, а шансы на успех, если разобраться, не слишком высокие. Если Радченко сумел уложить двоих, он и с остальными церемониться не станет. Но и спорить никто не рискнул.
Поэтому Тухлый свернул все разговоры. Сказал, что надо разбиться на двойки, обойти сенной сарай с обеих сторон одновременно. Если никого нет, они перейдут к дому, посмотрят там. Тухлый замолчал, ожидая какой-то поддержки.
Но Сэм Кроткий, надвинув на лоб свою легкомысленную соломенную шляпу с узкими полями, смотрел в сторону и молчал. Он выглядел курортником, которого занесло сюда попутным ветром из Майами. Ясно, он хочет сказать, что надо садиться на машины и пока не поздно мотать отсюда. Глеб Кусов теребил воротник гавайской рубашки, хмурился, покусывая нижнюю губу. Только третий парень, имя которого выскочило из головы, улыбался и кивал головой. Это был плечистый богатырь, бывший боксер, с тяжелой челюстью и сплющенным носом.
— Ты пойдешь со мной, — сказал Тухлый бывшему боксеру.
Они обошли сарай и вернулись к тому месту перед домом, где оставили машины. На заднем дворе оказались какие-то постройки, похожие на курятники. Заглянули туда, внутри столярная мастерская. Верхний свет не горел, виден верстак, инструменты. На потолке колышется паутина. Когда вышли из сарая, Тухлый вдруг ясно увидел за изгородью темный силуэт человека. Силуэт двигался по полю слева направо. Не целясь, Тухлый выстрелил от бедра. Человек пропал в тумане. Непонятно, то ли удалось подстрелить его, то ли он спрятался за ближней кипой сена и теперь сидит, ожидая смерти.
— Вон он, — Тухлый показал вперед, туда, где за изгородью начиналось поле, терявшееся в густой полосе тумана. — Заходите с той стороны.
Тухлый пролез между перекладинами загородки. Он подумал, что Радченко допустил ошибку, он оказался на открытом пространстве, сам себя загнал в ловушку. Эта мысль мелькнула и больше не появилась. Оказавшись на поле, ровном и плоском, Тухлый с опозданием понял, что теперь и сам превратился в отличную мишень. Тут негде спрятаться, разве что за кипой сена. Но и эта позиция не лучшая.
Двигаться приходилось медленно. К подошвам, липла мокрая глина. Ботинки скользили по грунту, словно по льду. Он оступался, взмахивал руками, чтобы сохранить равновесие и не упасть. Впереди виднелось поле, уходившее в неизвестность, в непроглядную белую мглу. Справа в двадцати шагах от него с ружьем наперевес крался Сэм Кроткий. Он ставил ноги осторожно, словно сапер на минном поле. Прислушивался и шел дальше. Слева шагал бывший боксер, он держал пистолет в полусогнутой руке и щурил глаза, будто плохо видел.
Из тумана выступали контуры сенной кипы. Видимо, недавно по мокрому грунту проехал трактор, оставив глубокий след, теперь колеи были полны мутно-серой влаги. Тухлый поскользнулся, едва не упал в колею, разозлился еще сильнее. Он подумал, что надо дойти до следующей кипы сена, остановиться за ней и выждать. Тут такая игра — у кого крепче нервы, тот и победит.
Тухлый кожей почувствовал, как откуда-то сбоку, дунуло ветерком. Это добрый знак. Если ветер наберет силу, то быстро разгонит туман. Тухлый подумал, что Радченко тоже не спит. Он закончит свое дело скорее, чем туман рассеется. Как этот адвокат видит сквозь туман, если в десяти шагах ничего не разглядеть. Ответ один: он умеет стрелять на звук и не мазать. Он попадает в цели, когда они движутся, издают звуки. Этому фокусу не так просто научиться, но этот субъект где-то научился. Радченко оказался не бумажной душой, завядшей в пыльных кабинетах. Он оказался тертым калачом.
От этих мыслей становилось страшно. Тухлый снова поскользнулся, взмахнул руками, едва не выронил пистолет, и упал. Тут ударили выстрелы, несколько сухих пистолетных хлопков. Ему повезло, пули прошли верхом, не зацепили. Тухлый, выругавшись, поднялся с земли. Он не увидел впереди ничего, только белую мглу тумана, но все-таки выстрелил. Разрядил остаток обоймы, перезарядил пистолет. Он подумал, что промазал. Воздух был насыщен влагой, он гасил звуки, искажал их. Откуда прилетели пули, непонятно.
Тухлый огляделся, но не сразу понял, что произошло. Глеб Кусов куда-то исчез. Бывший боксер валялся на боку. В последнюю секунду перед смертью он что-то увидел прямо перед собой, выставил вперед свободную руку, словно пытался защититься ладонью от выстрелов. Пулей ему оторвало указательный палец. Теперь этот полусогнутый палец, лежал в десяти футах от тела. Лицо боксера было залито кровью. Один раз посмотришь, и ясно — этот уже не встанет.