– Боже… Черт, как хорошо…
Звук ответного стона обволакивает меня. Клянусь, он резонирует даже в пальцах ног. Она вбирает меня глубже и сосет сильнее, помогая рукой движениям языка.
Краем сознания я чувствую тревожный звоночек. Прекрати это, предупреждает меня он. Но невозможно остановиться, когда светловолосая головка Саммер двигается вверх и вниз. Зарываюсь пальцами в ее волосы, но в руки себя взять не могу. Я предоставил ей полную свободу действий в надежде, что она ведет меня правильным путем.
Так и есть. Когда давление усиливается и темп ускоряется, мои яйца поджимаются, головка члена пульсирует, и я готов.
– Кончаю, – выдыхаю я.
Она не выпускает меня. Я закусываю большой палец, чтобы не застонать громко, двигаю бедрами и выстреливаю ей в рот. Саммер проглатывает все до капли, пока я содрогаюсь от удовольствия, граничащего с болью.
Когда Саммер встает, я притягиваю ее к себе и кладу подбородок ей на плечо. Меня все еще трясет после оргазма.
– Мне этого не хватало, – осипшим голосом произношу я.
– Знаю, что не хватало. – Она оставляет поцелуй между моих грудных мышц и снова кладет руку на член, нежно поглаживая его.
Меня бросает в дрожь.
– Ты меня убиваешь.
Ключице щекотно, когда она смеется туда.
– Прости. Мне просто нравится прикасаться к тебе. – Она делает паузу. – Наверное, мне пора.
– Ага.
– Но я не хочу уходить.
– А я не хочу, чтобы ты уходила.
Я чувствую, как она дрожит, когда целует меня снова, на этот раз легко проводя губами по плечу.
– Что между нами было, Фитц?
«Ты довела меня до оргазма и потери рассудка?» – чуть не вырывается у меня. Но я понимаю, что имеет в виду Саммер. Она хочет знать, что все это значит.
– Я…
– У-хуу! У-хуу!
Тревожно вскидываю голову. Это была сова?!
– Вот дерьмо! – вскрикивает Саммер. – Это сигнал.
– Сигнал?
– Ага. Бренна ждет в коридоре. Я попросила ее посторожить, чтобы меня тут не поймали.
Не успела она договорить, как мы услышали голоса. И шаги. Товарищи по команде идут по коридору.
Саммер подхватывает с пола упавшее полотенце и торопливо обматывает вокруг моей талии. Ее пальцы задевают все еще твердый член, и я подавляю стон. Я делаю глубокий вдох и киваю на дверь в дальнем конце душа:
– Там тренажерка. За ней кабинеты тренеров, а оттуда есть еще один выход на ледовую арену.
Шаги становятся громче, звучат оживленные голоса и бурный смех. Мои товарищи по команде веселятся, а это значит, что мы победили.
– Саммер, – говорю я, заметив, что она не двигается, – тебе надо идти. И лучше поспеши, пока парни не ворвались и не начали вытаскивать члены.
– Нам нужно договорить, – сомневается она.
– Обязательно, – обещаю я. – Дома.
– Мы с Бренной встречаемся с подругами в баре, – закусывает она губу.
– Тогда поговорим в баре. Или позже. А сейчас тебе нужно идти.
Саммер кивает. Она встает на цыпочки, целует в щеку и уходит.
Слабак. Я не разыскал Саммер после игры, не пошел в бар «У Малоуна», даже не вернулся домой. Как последний придурок я сел в машину и поехал в Бостон.
Прошлой осенью мой друг Такер купил там бар. Я помогал ему с ремонтом перед грядущим открытием заведения в ноябре. Совсем не удивительно, что единственное мое доверенное лицо сейчас это Так. С ним легко общаться, и у него голова хорошо варит. А еще он может дать по-настоящему мудрый совет, в котором я отчаянно нуждаюсь.
Когда доезжаю до съезда с автострады, звонит телефон. У меня старая модель автомобиля, и функции соединения с гарнитурой по Bluetooth в ней нет, поэтому приходится включить громкую связь. Если бы на экране не высветился номер, я бы, наверное, сбросил звонок. Но сбрасывать мамины звонки – плохая идея.
– Колин! Милый! Ты в порядке? – в ее приветствии слышится изрядная доля беспокойства.
– Я в порядке. Почему ты спрашиваешь?
– Дядя Рэнди был сегодня на игре и прислал по телефону фотографию твоего лица!
– Можно просто сказать «фотку», ма. Не обязательно уточнять, что именно по телефону.
– Но он прислал ее со своего телефона на мой телефон!
– Да, но… – я обрываю себя. Помни, с кем споришь, чувак. Моя мать не старушка, и поэтому не может быть никакого оправдания тому, что она слабо разбирается в любой технике. Но, в то же время, она своенравная, и спорить с ней бесполезно.
Господи, она до сих пор ходит с «Блэкберри».
– Клянусь, я в порядке. Мне наложили швы, и теперь как новенький.
– Сколько швов?
– Всего два.
– Ладно, – беспокойство в ее голосе исчезает. К сожалению, на смену ему приходит гнев. – Во всем виноват твой отец.
Ну вот, приплыли.
– С чего ты это взяла? – Не знаю, зачем ее провоцирую. Все равно ведь знаю ответ.
– Потому что он заставил тебя играть в хоккей.
– Он не заставлял, я люблю этот спорт.
Маме все как горох об стенку.
– Какой эгоистичный придурок этот человек, – ворчит она. – Брось, Колин. Тебе не кажется жалким, что взрослый мужчина пытается реализовать через сына свои детские мечты?
Стискиваю челюсти. Но просить ее остановиться бесполезно. Или его. Они оба никогда не перестанут попрекать друг друга.
– У меня есть другая новость, – говорю я, пытаясь перевести разговор в безопасное русло. – Собеседование прошло хорошо.
– Ты ходил на собеседование? – удивляется она.
– Ага. – Я быстро рассказываю ей о Камале Джайне, пока выезжаю на шоссе и останавливаюсь на красный свет. – Похоже, он примет окончательное решение после мероприятия по сбору средств в Нью-Йорке.
– Нечего тут решать: ты точно самый лучший соискатель, – отвечает она с присущей лишь матерям непоколебимой уверенностью.
– Спасибо, ма. – Сворачиваю на улицу, где находится бар Така, и включаю поворотник, чтобы занять последнее свободное место у обочины. – Я приехал на встречу с другом, и сейчас мне нужно припарковаться. Перезвоню тебе на этой неделе.
– Договорились. Люблю тебя. – Любит ли? Порой я сомневаюсь.
– И я тебя.
Мы кладем трубки, и я испытываю такое же всепоглощающее чувство облегчения, как и на прошлой неделе после телефонного разговора с отцом.
Выскакиваю из машины и бросаю взгляд на неоновые вывески перед входом в бар Така. А у двери самая настоящая очередь. Бизнес явно процветает. Молодец, Так.
Подходя к тротуару, посылаю ему короткое сообщение.
Я: «Чувак, я возле твоего бара. Ты же не заставишь отморозить яйца в этой очереди?»
Пока он набирает ответ, на экране появляются три точки.
ТАК: «Я наверху. Поднимайся. И на будущее: говоришь вышибале имя, и он пропускает. Ты в списке всегда желанных гостей».
Мило. Я – VIP-персона.
Минуя главный вход, подхожу к боковой стене здания, где при моем появлении с жужжанием открывается узкая дверь. Так, конечно же, сейчас видит меня через камеру. Я помогал ему настроить систему видеонаблюдения, которой он может полностью управлять со смартфона. Это облегчает вход и выход из бара. Плюс, он серьезно относится к безопасности. Малышка и ее мама – самые важные в мире люди для него.
– Привет, – говорю я, поднявшись в квартиру на втором этаже.
Так приветствует меня держа дочку Джейми.
– А-а-а-а! – увидев меня, визжит она.
Положа руку на сердце, могу признать, что она – самый красивый ребенок из всех, которых я когда-либо видел. Ей самое место в рекламе подгузников и на баночках детского питания. Она взяла только лучшее от обоих родителей, которые вообще-то ужасно симпатичные, особенно Сабрина.
Розовый, как бутончик, ротик Джейми открывается, и она одаривает меня широкой беззубой улыбкой и машет в мою сторону руками.
– Она вечно требует внимания, – вздыхает Так.
– А я и не возражаю. – Протягиваю руки, и шестимесячный ребенок практически кувыркается в них. – Она стала такой большой, дружище.
– Знаю. Клянусь Богом, стоит мне отвернуться на пять секунд, как она становится в два раза больше.
Джейми со счастливым видом ерзает у меня на руках, без конца ощупывая пухлыми ручонками щетину на моем лице. Она любит текстуры и восхищается цветом. Когда я видел ее в последний раз, она пришла в полный восторг от моих татуировок.
– Ты точно не против, что я заехал? – уточняю я, когда он закрывает и запирает входную дверь.
– Конечно, нет. Добро пожаловать в любое время, дружище.
– А где Сабрина?
– На семинаре.
– Так поздно? – Уже почти десять вечера.
– Угу. Эта женщина вкалывает как проклятая. – В его голосе звучит глубокая гордость.
Сабрина учится на юридическом факультете, и, по правде говоря, я понятия не имею, как ей удается совмещать учебу с ролью мамы. К счастью, у них с Таком есть помощники: его мать переехала сюда из Техаса в декабре. Очевидно, она живет в квартире в нескольких кварталах отсюда.
– Как твоей маме понравился Бостон?
– Она возненавидела холод до глубины души.
Ухмыляюсь. Еще бы, февраль в Техасе – это тропический рай по сравнению с холодными зимами Новой Англии.
– Но из ее дома открывается великолепный вид на реку Чарльз. Мама говорит, что он радует глаз и можно видеться с внучкой, когда захочется, так что она счастлива. Как и все мы.
– Похоже, вы неплохо устроились.
Такер кивает. Он выглядит таким счастливым, когда смотрит на дочь, которая все еще проводит маленькими пальчиками по моему подбородку и визжит каждый раз, как натыкается на щетину.
– Хочешь пива? – предлагает он.
– Конечно. Но только бутылочку. Мне еще обратно ехать.
– У нас только банки. Джейми в последнее время все хватает и смахивает со стойки, если пройти с ней мимо. Мне столько раз приходилось подбирать осколки стекла, что мы просто решили: к черту. В нашей семье теперь будет пиво только в банках.
– И в банке сойдет, – уверяю я его. С ребенком на руках принимаю от Така банку крафтового пива Peak, и мы отходим к дивану.