— Вообще не будете говорить?
— Почему? В иное время, в ином месте… А сейчас, извините, не буду.
— Ясно, — сказал Денисов насмешливо. — Скажем, если вас будет допрашивать генерал, не ниже?.. Если вас, как важную персону, повезут в Москву? Если вас вообще оставят на три-четыре дня в покое, да?
Денисов добился, чего хотел. Мартынов не сумел скрыть удивления и заинтересованности.
— Нет, почему четыре дня? Так много я не прошу.
— Уведите, — приказал Денисов и, когда Мартынов вышел, спросил следователя: — Говоров уже видел этого типа?
— Не вытерпел, ночью примчался. И первый же вопрос: «Почему из моей приемной дырбулщилы передавал?»
— Мартынов ответил?
— В своем стиле. «Вы хотели, чтобы я передал другое? О стоимости моркови на рынке?..»
Денисов поехал на Курскую косу.
Он ехал, зная, что порученная ему операция заканчивается, и заканчивается успешно. Все те, кто туманной ночью воровски пробрался из моря в наш тыл, были схвачены или обложены. Оставалось произвести лишь некоторые уточнения.
На турбазе Денисов начал с Тигунова. Сварщик уверенно ткнул в две фотографии: «Эти, товарищ подполковник!» Ни Вальдиса, ни Мартынова он не признал.
Заведующий турбазой, после купания в Преголи, лежал в постели, его пришлось разбудить. Минуты две он таращил на Денисова ошалелые глаза, а потом стал немного соображать, что к чему, и опознал Вальдиса и Мартынова.
Предположение стало фактом: разведчиков было четверо.
В Ниде диспетчер Мария без уверенности указала на три фотографии из десяти. Автослесарь Владас указал на четырех — и это были те, опознания которых ожидал Денисов.
Оставалось последнее — разговор с Элене Райбужас. Она в конце концов поверила Денисову. Еще больше побледнела, но говорила спокойно.
Денисов вынул фотографии, семь из них разложил на столе.
— Покажите, кто был в ту ночь в Ниде.
— Вот этот был в нашем автобусе. — Она показала на Спиридонова. — И эти были на станции.
В руках у Райбужас были фотографии Вальдиса и Мартынова.
— Больше никого здесь не узнаете?
— Больше никого.
— А здесь?
Перед Райбужас легли три новые фотографии. Она охнула, едва взглянув на них.
— И он? Неужели и он?
— Покажите, о ком вы говорите.
— Вот об этом. Просто не верю! Такой милый… Я теперь никому не буду верить!
Денисов долго смотрел на фотографию улыбающегося мужчины, которого узнала Райбужас.
— Элене, вы не могли ошибиться? Туман, плохое освещение в автобусе…
Она печально улыбнулась и покачала головой.
— Я обещала сказать правду. Это он. Этот человек сидел рядом со мной. Мы разговаривали. Я не ошибаюсь.
Может ли хвост вилять собакою?
Утро седьмого дня началось звонком Говорова. Он извещал, что человек, интересующий Денисова, прилететь самолетом в Калининград не мог. Не мог он также приехать и поездом в день нарушения границы на Курской косе. Приехал ли он днем раньше или днем позже, станет ясно часа через три.
— Автобусы исключаются совершенно, — сказал Говоров. — Начинаю думать, что ты на верном пути.
Потом позвонил следователь. К числу запиравшихся присоединился и третий арестованный — Эдуардас Вальдис. Он убеждает, что взяли его без оснований. По его словам, он прибыл в Калининград автобусом из Клайпеды через Ниду. Его показания проверяются.
— Прибыл-то он из Клайпеды, это верно, — заметил Денисов. — Но вот как он попал в Клайпеду?
Вошедший Ромейко швырнул свой портфель на стол.
— Сознаюсь, был неправ, — сказал он, пожимая руку Денисову. — Не ожидал, что какую-то стройку предпочтут нашему порту.
— И что диверсантов будет больше, чем двое? — напомнил Денисов.
Ромейко рассмеялся.
— И это! Кругом провели, мерзавцы! А сколько их все же было? Сомнительно, чтоб трое. Двое — каждый действует самостоятельно. А трое — группа, им нужна координация. И, следовательно, должен быть четвертый, руководитель.
— И по-моему, так.
— Но кто он, кто? Вот вопрос!
— Думать надо… Я хочу посмотреть на Вальдиса. Поедете со мной, Антон Пахомович?
— Можно поехать.
Вальдис оказался точно таким, как на фотографии, — высоким, худым пареньком с тонкими чертами лица и большими вдумчивыми глазами. Войдя в кабинет следователя, он внимательно поглядел на Денисова и Ромейко, вежливо, но как-то безучастно поклонился. Он не был похож на рабочего, каким назвался. И на наглого разведчика, хитро пробравшегося в наш тыл, он тоже не походил.
Денисов почувствовал жгучую обиду за то, что вот таких славных парней кто-то сумел уговорить и послать на бесславное дело.
— Вы не рабочий, Вальдис!
Юноша посмотрел на него с недоумением.
— По-вашему, я плохо кладать кирпичи? — Он говорил с сильным акцентом.
— Нет, — сказал Денисов. — Кирпичи вы кладете аккуратно, бригадир каменщиков вами доволен.
— Я мало работал, — Вальдис застенчиво усмехнулся. — Я очень люблю каменная работа. Я хочу учиться архитектура.
— Архитектура теперь имеет дело с железом и цементом, — заметил Денисов. — Профессия каменщика отмирает.
Вальдис вежливо возразил:
— Архитектура есть разный. Я буду каменный и деревянный только строить.
В допрос вмешался нетерпеливый Ромейко:
— Там будет видно, чем вам придется заниматься в будущем! Вы лучше признайтесь, чем занимаетесь сейчас.
Вальдис с готовностью ответил:
— О, пожалуйста! Это признание легкий. История архитектуры — одно. Также фотография. Цветная — очень люблю. Еще спорт. Плавание — первый разряд. Подводная охота. Водные лыжи — немножко.
— Мастер акваланга?
— Мастер — нет. Потом — да, не сейчас. Очень любитель акваланга — да. Хороший спорт.
— Очевидно, вы из спортивных побуждений ушли на дно отмели с борта иностранного судна и тайно выбрались на советский берег? Так, Вальдис?
— Не так. — Лицо Вальдиса стало замкнутым. — Гражданин следователь, я уже отвечал такой вопрос.
— Плохо отвечали. Из какой страны вы прибыли к нам?
— Из Советской Литвы. Такая страна. Я уже говорил.
— Да, говорили. Из Клайпеды. А в Клайпеду как попали?
— Рокишкис. Там жил. Можно проверить.
— Проверим. И по документам все, очевидно, сойдется. — Ромейко возмущение передернул плечами. — Хитрая вы бестия, как погляжу, Вальдис!
— Не надо так! — с недовольством сказал Денисов.
В странном юноше чувствовалось что-то непривычно новое, для разведчика — непрофессиональное. Обычные формы допроса не могли раскрыть природу этой необычности, тем более — грубость Ромейко.
— Как вы сами считаете, почему мы вас арестовали? — спросил Денисов, задумчиво глядя на Вальдиса.
— Я положил шамота в стену. Шамотный кирпич, да?
— Почему вы заложили этот кирпич? Вас ведь не просили сделать это. И где вы его достали?
— Нашел на улице. Очень хороший, взял чемоданчик, да? Зачем пропадать?
— Бригадиру могли сказать.
— Зачем? Пустяк. Тысячи кирпичей на стройка. Каждый говорить, да?
— Запираешься! — гневно сказал Ромейко. — Нахально смотрит в глаза и врет!
Денисов и на Ромейко поглядел с той же задумчивостью. Вспыльчивый его помощник решительно не годился для следственной работы. Вслух Денисов ничего не сказал.
Наступившей паузой воспользовался следователь:
— Против вас имеются веские улики, Вальдис. Вчера вас опознал по фотокарточке заведующий турбазой. Вы были одним из его ночных гостей, тем, который предъявил документы на имя Семенова.
Вальдис очень вежливо сказал:
— Вы же паспорт Семенова не нашли у меня, только Вальдис, да? Вы не думаете, ваш заведующий может ошибается?
— Допустим, Слесаренко ошибается. А экспертиза? Отпечатки ваших пальцев совпали с найденными на посуде. Что вы на это скажете?
Вальдис ответил с той же равнодушной вежливостью:
— Экспертиза не бог, да? Наука тоже ошибается.
Денисов встал.
— Останетесь? — спросил он Ромейко. — Я пойду.
— Я с вами.
На улице Ромейко сказал сердито:
— Врет, выкручивается! Заведующий турбазой — ошибается, наука — ошибается!..
— Он сам себя разубедит, — уверенно сказал Денисов. — Не сомневаюсь, что он сейчас мучительно доискивается ответа на извечную философскую проблему следствия.
— Что это за философская проблема?
— Проблема такая: может ли хвост вилять собакою?
Ромейко захохотал.
— Вы остряк, Михаил Владимирович!
— Говорю вам, это философская проблема, а не острота… Пойдемте обедать.
— Я в ресторан, а вы?
— Пригласил Бандуренко, пойду к нему…
За обедом Бандуренко сообщил важную новость: вечерним самолетом в Калининград прибывают начальник управления генерал-майор Трофимов и капитан первого ранга Симонян — познакомиться на месте с ходом операции.
— А у нас трое арестованных, и запираются. — Начальник отряде вздохнул.
— Что запираются — не наша вина, — возразил Денисов. — Наше дело — найти, арестовать, предъявить доказательные улики. Следствие, бывает, месяцами тянется после ареста.
— Так-то так, но проклятый четвертый… Кто он, где?
— Говоров кое-что проверяет. Скоро картина станет ясной.
— Я поеду встречать генерала, а ты занимайся четвертым, — решил Бандуренко. — Соберемся вечером у тебя. Предупреди Ромейко, чтобы он не уехал в порт.
— Ромейко будет.
Возвратившись с обеда. Денисов позвонил Говорову. Говорова у себя не оказалось, и никто в милиции не знал, куда поехал полковник.
Денисов взглянул на часы: было около шести.
В конце концов, можно обойтись и имеющимися уликами. Сообщение Говорова могло лишь завершить обвинение.
Все же Денисов волновался, и это сказалось на его разговоре с Ромейко, вернувшимся часам к семи. Ромейко присел на угол своего стола и закурил. Он уже знал о приезде начальства.
— Будет теперь шебарша! — объявил он мрачно. — Пойдет дознание — что сделали да чего не сделали? А у нас и намека на четвертого нет.