– Замечательно, – откликнулся Жоэль. – Прежде всего купи себе, сколько сможешь, таумы.
– Кстати, говоря об…
Его кузен развернулся, сунул руку в карман джинсов, слишком тесных, чтобы быть удобными, и вытащил кожаный мешочек.
– Ты еще не забрал свою дозу.
– Ах-ах! – вскричал Колен, указав метлой в его направлении. – Я так и знал, ребята!
– Спасибо, не нужно, – пробормотал Жоэль, оттолкнув руку кузена. – Друзья меня выручили.
– Вы уверены?
Колен хохотнул и продолжил очистку подвала.
– А куда мне прикажешь ее девать-то? Учиться больше не нужно, и я смогу, возвратившись, отлично проводить время в океанах Полночи.
– А вы? – поинтересовался Люка.
Все мы отдали свои запасы Жоэлю, не спросив его мнения, вообще без единого слова, просто выложив наши доли добычи ему на подушку, несмотря на его угрюмую гримасу.
– Ну, я же вампир, у меня полно бабок, – язвительно напомнил я.
– Так оно и есть…
Мне захотелось влепить ему оплеуху.
– А волки-оборотни на самом деле не пользуются таумой, – добавила Эйр.
– Действительно? – удивился я.
Она пожала плечами.
– У нас в Стаях запросы простые. Рафинированная, очищенная таума не нужна, мы обходимся другими способами.
– Шаманы, – сообразил Люка.
– Да, шаманы, – подтвердила Эйр.
Я очень хотел бы понять, на что они намекают, но мне кажется неудобным вмешиваться в их безмолвную беседу. Отношения между вампирами и волками-оборотнями сложные, на протяжении веков между этими родами полночников не раз случались кровавые разборки. И я так и не смог решиться узнать у Эйр что-то об обычаях ее народа. Хотя я лично непричастен к преступлениям, которые могли совершить мои соплеменники (как и Эйр со своей стороны), у меня из головы не идет мысль о том, что мы так или иначе остаемся врагами.
– Хорошо! – воскликнул Люка, потирая руки. – Поможете мне перенести все это?
Мое раздражение вспыхнуло, как вампир на солнце, я со злостью ткнул метлой в его направлении.
– Ты меня открыто оскорбляешь и ожидаешь, что я понесу находки, которые я же для тебя собирал?
– Да ладно, – махнул рукой лич с жуликоватой ухмылкой. – Разве ты не хочешь мне доказать, что ты не такой, как другие?
Я не успел объяснить ему, почему меня так злит эта неожиданная просьба о помощи – при том, что он по-своему прав: Прюн взялась за дело, уложила большую часть находок на грязноватую простыню, принесенную Наташей, и связала их в узел.
Вздохнув, я пошел следом за нею, с отвращением подхватив нетяжелую сумку своей единственной рукой и засунув метлу под мышку.
– Спасибо, ребята! – пропел Люка, замыкающий процессию. – Это так мило с вашей стороны!
– Как будто у нас был выбор, – проворчал я.
– Как по-твоему, можно попросить вашу новую подружку нам помочь? – спросил Люка у Жоэля, указав пальцем на Ханоко.
У нее разве что адское пламя из ушей не пышет, но этот парень готов предложить ей роль ломовой лошади. Я знаю, что личи, в отличие от других полночников, не боятся смерти. Но все же за этим простым вопросом стоит явное отсутствие инстинкта самосохранения.
Колен, очень некстати оказавшийся перед Ханоко, когда мы на нее посмотрели, расплатился за свою неосторожность. Не успел он сделать шаг, как его ноги сами себе устроили подножку, и он грохнулся головой вперед.
– Я просто смотрела в ту сторону, – объяснила инугами в качестве извинения.
Колен не отозвался.
Жоэль повернулся к кузену и, вручив ему еще один ящик с находками, отчего тот пошатнулся, посоветовал:
– Не испытывай свою удачу, кузен. Не испытывай…
Глава 16
– Эй! Барсучок!
Вопиющее отсутствие самоуважения заставило меня обернуться, и я осознал, каким порой бываю идиотом, когда натолкнулся на недобрый взгляд насмешницы Ноэми. Сидя на парапете клуатра, она заигрывает с огнем – опирается рукой о камень в нескольких сантиметрах от края, куда падает солнечный свет. Я не постигаю смысла этих опасных игр: почти все вампиры в школе вдруг полюбили прогуливаться вдоль границы освещенного пространства, в дюйме от возможности рассыпаться пеплом.
Прямо скажем, Ноэми сидит на волосок от смерти. Наверное, с ее точки зрения эта игра стоит свеч. По-моему же, никакие крутые позы, хоть в мире Полдня, хоть Полночи, и выеденного яйца не стоят. Что касается нас, думаю, мы быстро наладили бы свою новую жизнь без нее.
– Чего тебе нужно? – невежливо спросил я.
Ноэми улыбнулась и спрыгнула на землю, взмахнув головою так, что волосы, взметнувшись, попали на свет и затрещали, как сосиски на гриле. Взглянув на своих подружек через плечо, она подала им какой-то знак рукой и направилась ко мне, стуча каблучками по белым плитам.
– Иди за мной, – велела она, приблизившись.
Я пристально поглядел на нее. Это еще что такое?
Не удостоив ее ответом, я повернулся и пошел в сторону дортуара первокурсников, хотя собирался пойти в библиотеку: пусть я потеряю немного времени, но с удовольствием послушаю, как она вопит.
– Эй! Калека! Погоди!
Назло ей я сохраняю невозмутимость и иду дальше.
– Симеон! Дьявол, да погоди же!
Она ухватилась за мой пустой рукав и потянула так, что пуловер слез с плеча. Я развернулся, пылая яростью, чтобы разделаться с нею одним ударом, но на моих глазах лицо ее стремительно залила краска смущения. От горла до корней волос кровь так быстро ударила ей в голову, что могла бы пролиться из ушей.
– Вот чертовщина, – прорычала она. – Извини, я не хотела…
Я выдернул свой рукав резким движением и привел пуловер в порядок.
– Ах, вот оно что! Но ты только что обозвала меня калекой или я ослышался?
– Это было… это я не со зла.
– Верю, Ноэми. Ты у нас самая добрая.
Я решил, что она не стоит того, чтобы объяснять ей, до какой степени она плоха, и продолжил путь, по-королевски гордо вскинув голову и сохраняя в душе горячий заряд гнева.
– Не обижайся! – заволновалась Ноэми, догоняя меня рысцой. – Ты должен пойти со мной!
– Я тебе ничего не должен. Меня ждут в библиотеке, так что позволь …
– Мэтр Арман хочет тебя видеть, – призналась она наконец. – Утром тебя не нашли, и он поручил мне перехватить тебя.
– И это поручение ты бросилась усердно исполнять? Придется сказать ему, что ты меня не нашла.
– Но это будет ложь!
– И тебя это смущает?
Я почувствовал на себе ее упорный взгляд и не выдержал – оглянулся.
– Пойдем со мной, пожалуйста, – прошептала она. – Это важно.
– Я с ним уже говорил. И уже отказался участвовать в этом его процессе для одураченных. Это полная чушь, и все.
Она прикусила губу, и впервые я увидел в Ноэми обыкновенную девочку-подростка. Исчезла капля, вечно висящая у нее под носом, угас надменный огонь из-под злобно прищуренных век, стерлась издевательская усмешка с постоянными ямочками на щеках. Ей страшно.
– Это глупая затея, – повторил я, словно обращаясь к двухлетнему ребенку.
– И это говоришь ты? – прохрипела она, содрогнувшись.
– А что я?
– Твоя рука, Симеон. Ты потерял руку в школе…
Я долго-долго держу паузу.
Почему событие, которое произошло со МНОЙ, все на свете используют как оправдание своих дурных решений? Как объяснение своей непропорционально жесткой реакции перед лицом будущего, которое их тревожит? Я что-то не припоминаю, когда нанялся служить знаменосцем их кампании по драматизации и нагнетанию конфликта. Хуже всего то, что их усилия лишь подталкивают меня в другом направлении: не стыжусь я того, что потерял руку, чтобы спасти свою сестру, свою подругу, других полночников, и пострадавших, и тех, кто мог пострадать потенциально; не стыжусь того, что по утрам вынужден закалывать булавкой свой рукав. И нет ничего постыдного в том, что я работаю со своим огоньком, чтобы найти новые, смелые решения того, что всем нравится называть «проблемой».
Довольно с меня. Мэтр Арман, Сюзель, Ноэми… кто будет следующим?
Я не хочу, чтобы мой портрет распечатывали на их флаерах, призывающих лишить Полночные школы финансирования, и чтобы вампиров обучали вампиры в обществе вампиров, замыкая нас в еще более тесном кругу. Мне хотелось бы все это высказать ей. Но вдруг пришедшее понимание было так ярко, что я не смог сразу выразить его словами. Поэтому я ограничился минимальным набором языковых средств.
– Я не желаю иметь ничего общего с этим процессом, – произнес я, подчеркивая каждый слог.
– Но…
– Я сказал нет.
– Он встречается со всеми учениками нашего вида.
– Я с ним уже встречался. И сказал нет.
– Да, но…
– Вопрос решен. Я к нему не пойду.
Я оставил Ноэми посреди коридора, отвернулся и ушел; ученики обтекали ее, торопясь в классы, потому что колокольчик уже зазвонил. Я не буду участвовать в их играх.
Глава 17
В день, когда все пошло прахом, Полночную школу слегка лихорадило. Весеннее тепло, которого мы все так ждали, превратило ее в преддверие ада: зловредные лучи светила проникали в малейшие щели здания, чтобы нежно, однако неуклонно испечь нас в духовке.
На улицах города только и разговоров, что о свихнувшемся климате: «Такая жара? Так рано? Это ненормально!»
Да. Это ненормально. И к тому же отнюдь не приятно. Я, например, допиваю третий литр воды начиная с семи утра. И шестой раз посетил туалет, к недовольству Кальцифера, которому запах мочи совсем не нравится. Единственный положительный момент в том, что я не могу есть: сангинада сворачивается, как только ее вынимают из холодильника. А употреблять гадкую темную массу из бутылочки я не в состоянии.
Матушка была бы весьма довольна. А что я? У меня кружится голова, пот заливает глаза, и кажется, будто часть спины под футболкой плавает стилем кроль.
– Умираю, – вздыхаeт Жоэль, растянувшись на неровных каменных плитах в коридоре третьего этажа. – Этот мир – ад. Солнце – адское. Деление года на сезоны – адская чепуха!..