– Ну, – ответил Жоэль, подбадривая огонька жестами, – если резервов таумы не осталось, шахты исчерпаны, им бы следовало это признать и предложить нам сообща найти какое-то решение, а они предпочли залезть в бутылку, типа «ух-ух, вы нас оскорбили, теперь раскошеливайтесь». И таким образом сделать нас виновниками собственного несчастья.
– Друг мой, – шепнул я, – ты слишком много размышляешь.
– А может, это ты – слишком мало?
Я решил не реагировать, тем более что оглушительные вопли профессора привлекли мое внимание.
– Нет, Креон, решения у меня нет, нет! Я преподаю БУХГАЛТЕРИЮ, КРЕОН, Я НЕ МОГУ УЛАДИТЬ СТОЛЬ СЛОЖНУЮ ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ ПРОБЛЕМУ!
Минотавр осел на своем стуле, шокированный, как и все ученики.
– «Нет ли других способов добычи таумы?» – передразнивает его Фёйлу, гримасничая, как младенец. – Ну конечно! У меня в шляпе завалялось решение, а я и забыл, вот досада!
– Я просто хотел спросить…
– В следующий раз, Креон, оставьте ваши вопросы при себе! Мне нечего вам предложить, абсолютно нечего. Но если хотите принять совет, начинайте подыскивать возможности трудоустройства в мире Полдня, так как, по моему мнению, жизнь на стороне Полночи примерно спустя месяц сделается весьма трудной.
Тревожный шепот пробежал по классу, ученики оборачивались, чтобы обменяться взглядами с друзьями, ища ободрения.
– Не сходить ли за врачом, а? – прошептала Эйр у меня за спиной.
Я повернулся к ней. Скёль, сидя на ее плече, тихонько хихикал, наблюдая за обалдевшим профессором.
– И что мы скажем доктору? Что учителя хватил нервный припадок? – вздыхает Колен. – Может статься, они сейчас все в таком состоянии.
– И потом, наш доктор пользуется только магическими эликсирами, – подчеркнул я. – Думаю, что он так же потрясен, как Фёйлу.
– Черт! – вздыхает Эйр. – А я-то думала, что все последствия этой катавасии свалятся на нас, что нам придется особенно туго. А поглядите на препода. У него вены вот-вот лопнут!
– Похоже, теперь, когда нам предстоит все потерять и ничего не известно, фатализм мы находим разумным и более уместным?
– Ты начал стихи писать? – на полном серьезе спросила Прюн. – Как мило!
– Спасибо, Прюн.
– В этом есть только один положительный момент, – заметил Жоэль.
– А именно?
– Будет гораздо проще мухлевать на экзаменах. Даже у тупиц вроде меня будет шанс. Вот здорово!
Эйр вскочила так стремительно, что я даже не уловил ее движения, и влепила ему крепкий подзатыльник.
– Эй! – возмутился лич.
– Хватит тебе носиться со своим комплексом неполноценности! – взвилась волчица. – Ты точно ничуть не глупее всех нас и экзамены сдашь играючи.
– Но я…
– Но ты… что? Прекрати эти сеансы самоуничижения!
– Я не…
Глаза волчицы резко сузились, осталась лишь желтая щелка с горящей от гнева черной полоской зрачка.
– Ладно, ладно, – сдается Жоэль. – Не буду мухлевать.
Эйр расслабилась.
– Ну разве что чуточку, – шепнул мне лич.
– Скёль! – рявкнула Эйр. – Спали этому дурачку остаток шевелюры!
– Нет! Не надо, я…
– Господин Фёйлу?
Легко узнаваемый голос моей сестры прерывает наше шушуканье, а заодно и смуту в классе.
Сюзель стояла в дверном проеме, рослая, подтянутая, роскошная, ОЗАРЕННАЯ СОЛНЦЕМ. Понимаете, если мне в генетической лотерее не повезло, то Сюзель сорвала джекпот. Ее можно назвать супервампиром: получеловек, полуполночник, она способна гулять посреди бела дня и есть что вздумается. При этом сестра обладает геркулесовой силой, красотой принцессы и разумом гения. Я ее обожаю.
А еще чертовски завидую: ей досталось все, мне – ничего. Но я усердно тружусь, чтобы от этого чувства избавиться, слово даю.
– Что тебе, Сюзель? – приосанился профессор, нервно приглаживая те несколько волосинок, что еще прикрывали его плешь.
Бедняга. Вены на лбу пульсируют, щеки побагровели от волнения, очки сидят криво, стол завален кучей бумажек, и все вместе делает его похожим на пятидесятилетнего младенца, очень недовольного жизнью.
– Вы позволите забрать Симеона и Ноэми?
– Зачем? – спросил я.
Профессор одарил меня начальственным изгибом бровей, потом прочистил горло и спросил о том же самом:
– Зачем?
– Директриса велела мне привести их. Больше я ничего не знаю.
– У вас есть бумага? – флегматично поинтересовался Фёйлу, как будто забыв, что перед ним высится запас бумаги, которого хватило бы на год небольшому университету.
Сюзель догадалась, что он имеет в виду, и спокойно подала ему записку. Взгляды всех присутствующих выражали, как обычно, уважение, обожание, любовь. Приход Сюзель всегда производит такой эффект.
В последнее время сестра, по примеру нашей матери, начала заплетать волосы в длинные косы, и, когда она их распускает, они доходят до пояса. Но сегодня она собрала их узлом на затылке и украсила жемчужинками и белыми цветами. Смотрится великолепно. Но я удивился, с чего вдруг на нее напало такое кокетство.
Профессор взял «бумагу» с забавной учтивостью, прочел один раз, другой, что-то пробормотал и, нервным движением сняв очки, уставился на нас.
– Ты понимаешь, что происходит? – спросил Жоэль, пока я, вздыхая, собирал вещи.
– Ни черта, – буркнул я. – Но если Ноэми тоже позвали, значит ничего хорошего.
Сестра, подойдя упругим спортивным шагом, отобрала у меня рюкзак, закинула на плечо и помахала ручкой моим друзьям. Ноэми уже поджидала нас в коридоре; она не сводила глаз с Сюзель. Руку на отсечение я бы не дал – у меня и так одна осталась, и я уж не настолько идиот, – но готов поспорить на крупную сумму, что в комнате этой ученицы устроен алтарь во славу моей сестры.
– Ты знаешь, в чем дело? – спросил я у Сюзель, когда дверь класса закрылась за нами.
– Нет. Понятия не имею, зачем директрисе понадобилось вызывать столько народу прямо с утра, но список рекордно длинный. В списке есть и твое имя, и Ноэми, и я поняла, что меня пошлют за вами.
Я вздрогнул. Рекордно длинный?
Глава 4
Полночная школа располагается в старинном монастыре, в самом сердце города Кольмара. Здание построено вкривь и вкось, коридоры извилистые, стены неровные, а оконные рамы кое-где держатся, видимо, только благодаря плющу, оплетающему весь комплекс. Снаружи постройка имеет унылый, суровый вид. Однако стоит вам проникнуть за тяжелые темные ворота… это нечто невероятное, но все же скорее архитектурный вызов, чем историческая ценность.
Внимания заслуживает только клуатр – внутренний двор, окруженный прекрасными аркадами и галереями из белого камня. Все прочее? Полная безликость. Креон регулярно теряется в коридорах, лестницы упираются в кладовки, а иногда приходится проходить через классные комнаты, чтобы попасть из одной секции школы в другую. Уж и не знаю, каким словом можно обозначить это безобразие.
А вот Сюзель в этой путанице отлично ориентируется благодаря врожденному чутью, еще одному из множества ее превосходных качеств. Это невыносимо.
– Неужели Персепуа вам ничего не сказала? – попробовал я зайти с другой стороны.
– Абсолютно, – вздохнула Сюзель, пригибаясь, чтобы не стукнуться о балку, неизвестно зачем проложенную прямо посреди коридора. – Мы пробегали все утро, разнося записочки директрисы, я просто оставила вас напоследок.
Мы с Ноэми переглянулись – она была столь же озадачена, как и я.
Мы бы продолжили расспросы, да времени не хватило: сестра уже привела нас в административную секцию. Здесь недавно сделали ремонт. Стены коридора элегантно отделаны розовым камнем, на полу – гладкая плитка, окна герметично закрыты. Высокие арки подпирают потолок, на котором красуется ряд люстр, с виду медных и дорогущих, а в простенках между массивными дверьми из ценных пород дерева висят под стеклом большие картины.
Ниже вывешены разные распоряжения и школьные новости. Самое неподходящее для них место: кто же по собственной воле придет прогуляться мимо кабинета директрисы, школьного совета и попечительской комиссии?
Следом за Сюзель мы вошли в приемную Персепуа, где сидит за своим столом секретарша, пикси[7] с суровым взглядом, которая скрежещет зубами всякий раз, как нас видит. Но я сразу забыл о ее глазных молниях, потому что в комнате было полно вампиров – несколько десятков. И это было куда интереснее, чем злой нрав старой феи.
Спутать наш народ с другими полночниками невозможно: форма как с иголочки, головы слишком высокомерно подняты, лица слишком красивы – не ошибешься. Да и без того количество вуалей из паутины полночной вдовы на метр квадратный меня насторожило…
Из-за недостатка роста я не могу их пересчитать, но похоже, что здесь сошлись все наши обладатели длинных клыков и любители первой положительной группы крови.
– Черт, – пробормотала Ноэми. – Это что за ерунда?
Хороший вопрос. На который Сюзель явно не может ответить.
Впрочем, у нас еще был шанс выбраться из тяжелого положения. Мы вроде бы пришли в удачный момент, судя по тому, как полночники валом валят в двери бюро Персепуа. Из дальнего угла, куда нас оттеснили, мы не сразу смогли оценить обстановку. Однако Сюзель, отъявленная подхалимка, протащила нас за собой сквозь толпу прямиком в первый ряд. Зачем, позвольте узнать?
Я бы предпочел простоять минут десять, прижавшись лицом к двери, чем вдруг узреть директрису с ее змеями, искусно уложенными в строгий шиньон, и жаждой убийства в уголках глаз!
– В плохом настроении, – шепнула Ноэми мне в ухо.
Какой-то незнакомый вампир толкнул ее; она ему врезала локтем в живот, тот согнулся пополам. Дверь у нас за спиной захлопнулась с таким лязгом, что мы подпрыгнули; на мгновение шорох десятков уплотняемых блейзеров и полночных вуалей пробежал по помещению.
– Все собрались? – спросила Персепуа в микрофон, стоящий на столе.
– Полагаю, да, – проскрипела пикси. – Если кто-то еще подтянется, я их задержу.