Тем не менее полностью игнорировать Советскую Россию было невозможно, и уже 24 июля 1941 года Черчилль, несмотря на все протесты, отдал Мензису распоряжение передавать Сталину разведывательные данные, полученные путем взлома «Энигмы», через английскую военную миссию в Москве при условии, что любой риск компрометации их источника будет исключен. После этого при виде важного перехвата, касавшегося событий на Восточном фронте, Черчилль непременно спрашивал: «А это показали русским?» Происхождение таких данных англичане обычно маскировали фразами типа: «По сообщению высокопоставленного источника в Берлине…», или «От очень надежного источника нам стало известно, что…», или «Как сказал сотрудник министерства обороны Германии…» Обозначения вражеских частей, соединений и другие детали, которые могли раскрыть, что информация получена с помощью дешифрования, опускались.
Летом 1941 года офицер английской разведки доставил в Москву оперативные коды, навигационные пособия и позывные люфтваффе. Аналогичные материалы он получил взамен. Через некоторое время пособие по организации радиосвязи в немецких войсках и инструкцию по взлому ручных шифров немецкой полиции в Москву привез другой английский офицер, которому в обмен были отданы некоторые захваченные у немцев документы. По мнению англичан, эти документы не представляли большого интереса. В Лондоне были обеспокоены таким односторонним обменом полезной информацией. Кроме того, в Блетчли-Парке считали, что в Москве недостаточно эффективно использовали предоставленные сведения. Один из английских дешифровальщиков впоследствии вспоминал:
«В период крупных танковых сражений в 1942 году мы предупреждали русских о немецкой западне, но они все равно гнали туда живую силу и технику. Трудно поверить, что русские доверяли этим предупреждениям, иначе они смогли бы избежать тех огромных потерь, которые в результате понесли».
С лета 1942 года поток передаваемой в Москву оперативной информации, полученной в результате взлома «Энигмы», значительно сократился. Исключение составляли лишь сообщения особой важности. В декабре 1942 года в критический момент Сталинградской битвы в Москву была передана инструкция по взлому ручных шифров абвера в надежде получить взамен что-либо равноценное. Ожидания не оправдались. Постепенно контакты с советской разведкой стали еще больше ослабевать, а после высадки англо-американских войск в Нормандии прекратились вовсе. И это вполне объяснимо. Англичане и американцы попросту боялись усиления советского влияния в послевоенной Европе, а Советская Россия с самого начала войны имела все основания не слишком доверять своим западным союзникам по антигитлеровской коалиции.
Тогда же, летом 1942 года, одновременно с сокращением количества официально поставляемой из Лондона в Москву разведывательной информации ее стал тайно переправлять туда Джон Кернкросс, советский агент, завербованный в 1935 году. В марте 1942 года Кернкросс поступил на работу в Правительственную криптографическую школу. И хотя провел там меньше года, его пребывание в ПКШ совпало с наступлением решающего периода в ведении боевых действий на Восточном фронте.
В круг профессиональных обязанностей Кернкросса в ПКШ входил, главным образом, анализ перехвата радиообменов люфтваффе. По мнению Кернкросса, его звездный час как агента советской разведки настал летом 1943 года — перед Курской битвой, когда немцы начали операцию «Цитадель». 30 апреля англичане отправили в Москву предупреждение о готовившемся немецком наступлении, а также материалы немецкой разведки о советских силах в районе Курска, полученные англичанами с помощью взлома «Энигмы». А Кернкросс предоставил советской разведке оригинальные открытые тексты немецких шифровок, в которых впрямую указывались воинские части и соединения, упоминание о которых всегда изымалось англичанами из материалов, присылаемых в Москву.
Больше всего внимание Москвы привлекла информация Кернкросса о расположении немецких эскадрилий. За два месяца до начала немецкого наступления под Курском советское военное командование нанесло три упреждающих бомбовых удара по семнадцати немецким аэродромам в полосе протяженностью более тысячи километров от Смоленска до Азовского моря. Цели были выбраны с учетом полученной от Кернкросса информации. Эта серия из трех массированных бомбовых ударов стала крупнейшей операцией советской авиации во Второй мировой войне. Было совершено полторы тысячи самолето-вылетов, уничтожено пять сотен самолетов противника, советские потери составили сто двадцать два самолета. За предоставленные данные Кернкросс получил благодарность из Москвы. Однако к этому времени возникли непреодолимые трудности, которые мешали Кернкроссу оперативно передавать добытую им информацию в Москву. В результате накануне Курской битвы по заданию советской разведки Кернкросс сменил место работы.
С отказом Лонга от сотрудничества, а позднее с уходом Кернкросса из ПКШ советская разведка не только лишилась ценных источников информации, но и потеряла возможность оценивать достоверность данных, которыми с ней делилась английская военная миссия в Москве.
После окончания Второй мировой войны возник один миф, связанный с ролью дешифровок «Энигмы» на Восточном фронте. Согласно этому мифу, англичане очень старались, чтобы Советская Россия извлекала максимальную пользу из информации, почерпнутой из дешифровок «Энигмы» и имевшей отношение к событиям на Восточном фронте. Но это надо было сделать таким образом, чтобы одновременно и обезопасить источник этой информации, и убедить Сталина в ее важности и надежности. Проблема якобы была решена путем перекачки содержания дешифровок «Энигмы» через советскую разведывательную группу «Люси», действовавшую в основном на территории Швейцарии. Таким образом, истинный источник информации был скрыт, а советское руководство могло поступать соответственно обстановке, доверяя сведениям, полученным от собственных агентов.
В этой версии нет ни грамма правды. Дело в том, что радиоперехваты с Восточного фронта всегда являлись большой проблемой для Блетчли-Парка. Немцы очень часто использовали для связи свои наземные линии, и далеко не вся связь шла по радио. Но даже в тех случаях, когда для передачи немецких шифровок задействовался эфир, расстояние и иные объективные факторы неблагоприятно влияли на качество приема на английских станциях перехвата. На обработку шифровок с искажениями уходило слишком много времени. Кроме того, их чтение никогда не рассматривалось в Блетчли-Парке в качестве первоочередной задачи. Там работали в первую очередь с материалами, имевшими оперативное значение для английского командования. Поэтому ключевые установки для «Энигмы» частей сухопутных войск, воевавших на Восточном фронте, в Блетчли-Парке вскрывали довольно редко. Полученная в результате информация была весьма отрывочной и служила лишь для получения общего представления о масштабах, целях и результатах немецких наступлений, да и поступала она с большой задержкой. Далее эта информация должна была из Блетчли-Парка попасть в Лондон, потом — в руки радиста группы «Люси» в Швейцарии и только затем — в Москву, что лишало ее всяческой актуальности.
Однако все эксперты по истории разведки в годы Второй мировой войны сходятся в том, что ценность информации группы «Люси» состояла именно в оперативности. В большинстве случаев эта информация приходила в Москву в течение двадцати четырех часов после того, как становилась известна в Берлине. Ясно, что дешифровки «Энигмы» никак не могли служить источником сведений для группы «Люси». Разведывательные данные большой важности и достоверности добывал для «Люси» генерал Фриц Тиль, который возглавлял шифровальный отдел в главнокомандовании сухопутных войск вермахта. Будучи вторым человеком в службе связи немецкой армии, в случае необходимости он использовал предоставленные ему возможности для установления контакта по радио со своим связным.
Две трети немецкой военной мощи было сосредоточено на Восточном фронте против Советского Союза. Тем не менее именно там роль дешифровок «Энигмы» до сих пор остается тайной за семью печатями. Возможно, что долгое сохранение этой роли в секрете призвано скрыть послевоенное политическое значение взлома «Энигмы». А состоит оно в том, что нежелание англичан поделиться плодами своей операции по чтению немецких шифровок с Советской Россией, взвалившей на себя основные тяготы войны с Германией, усугубило недоверие советских руководителей к Западу и послужило одной из причин развязывания «холодной войны».
Эпилог
В небольшом сосновом лесу в южном пригороде Берлина расположено малоприметное кладбище. На нем покоится прах Йоханны Шмидт, в девичестве — баронессы фон Кёниц. На надгробном камне надпись — имя усопшей, даты рождения и смерти. Рядом находится безымянный могильный холм. Там похоронен сын Йоханны Ганс Шмидт. Он не был идейным борцом с фашистским режимом. За украденные руководства по «Энигме» и ключевые установки для нее он получал от французов крупные суммы денег, а первое предательство совершил еще за два года до прихода Гитлера к власти.
Рудольф Шмидт, занимавший высокий пост, был с позором отправлен в отставку в апреле 1943 года, когда Гитлер узнал о предательстве его брата Ганса Шмидта. Министр пропаганды Германии Геббельс сделал по этому поводу следующую запись в своем дневнике:
«Гитлер сыт по горло своими генералами… Они его предали… Например, брат генерал-полковника Шмидта был арестован за измену, и в его доме найдены письма от генерал-полковника, в которых он весьма пренебрежительно отзывался о фюрере. А ведь до последнего времени он являлся одним из немногих генералов, которых особенно высоко ценил фюрер».
После войны выяснилось, что когда немцы потерпели поражение под Москвой в 1941 году, Рудольф Шмидт приказал произвести массовый расстрел советских военнопленных. Англо-американские союзники выдали Рудольфа Шмидта Советской России. Он был приговорен к тюремному заключению. Из тюрьмы вышел в 1955 году, скончался двумя годами позже.