Сара К.Л. Уилсон
Погоня за фейри
(Путаница фейри — 4)
Перевод: Kuromiya Ren
КНИГА ПЕРВАЯ
Та-трум, та-трум, топчут ноги,
Прыгают, бегают, гонятся, несутся.
Спускаются к маргариткам,
Взбегают по высоким скалам,
Прыгают с утеса на зов,
Танцуют, отскакивая от челюстей,
Ускользают от зубов и когтей,
Надеются на рассвет, такой далекий,
Они падают, слабые и сильные,
Смеются, мертвые, и играют.
Танцуют и кружатся до наступления дня.
Песни Фейвальда
Глава первая
Нас окружили сумерки, когда я шагнула из мира людей в Фейвальд. Блуждающие огоньки плясали в сгущающемся мраке. Я сжимала меч одной рукой, а Скувреля — другой.
— Я уже в твоей власти, Кошмарик, — сухо сказал он. — Тебе не нужно сжимать меня как вещицу, которую могут украсть.
За нами брешь в воздухе закрылась, и я перестала задерживать дыхание.
— Я убила его, — напряженно сказала я.
— Да, Кошмарик, — сказал Скуврель и посмотрел на мою клетку, а потом на меня. — Ты нанесла Великое оскорбление Равновесию. Последнее напоминание, что даже мы не полностью бессмертны. Нас не могут погубить болезнь или голод, но сломанная стрела в руках яростной Охотницы легко рассекает нас. И это оскорбление, потому ты в опасном положении.
— Вряд ли, — уверенно сказала я. — Я украла тебя обратно, как и свою сестру.
Из клетки донеслось шипение.
— Я — твой багаж, Пиратка? Твое украденное сокровище? — изумился Скуврель.
— Ты — многое, — я нахмурилась. — Друг, союзник, муж, предатель и ловец, но не что-то такое пассивное, как сокровище.
— Ты начинаешь звучать как он, — сказала сестра из клетки. — Это плохой знак. Я была в шоке, услышав, что ты вышла за Валета. Это на тебя не похоже.
Я игнорировала ее. Я разберусь с ней позже.
— Где мы, Валет? — спросила я у Скувреля, или стоило думать о нем как о Финмарке, раз это было его настоящее имя. Разумно было держать имя при себе. То, как я произносила его имя, слышал только Равновесие, а он теперь был мертв.
— Это Поющие луга, — сказал он, озираясь. Мы стояли на вершине круглого холма, земля тянулась во все стороны. Длинная трава покачивалась на теплом ветру, слишком жарком для меня в моей зимней одежде, и лозы толщиной с мои руки тянулись по земле вокруг холма, на них были такие большие цветы, что мы со Скуврелем могли устроиться в одном, и никто не заметил бы. И почему я подумала об этом?
Сильный запах цветов наполнял воздух, большие колибри — с меня размером — летали от одного к другому, пили их нектар.
— Интересно, сколько прошло времени с момента, как я была тут, — отметила я.
— Прошел день с того, как я была тут, — сказала Хуланна из клетки. — Кровавая луна еще восходит. Видите красную изящную каемку на дне? Кровь медленно наполнит луну за ее цикл. Теперь у нас есть место и дата, и я хочу обсудить мое освобождение.
Я подняла клетку и посмотрела на сестру. Она махнула рукой, словно бросала мне что-то в глаз. Ничто не произошло. Я приподняла бровь.
— Пытаешься применить на мне магию, сестра? — я держала клетку подальше, чтобы сестра не была опасна. — Не думай, что я тебе доверяю. Я своими глазами видела, как ты убила своего мужа. Я видела, как ты повела армию фейри на нашу деревню — к нашему дому! Я видела, как ты пытала моего отца. Мое доверие порвалось.
Она зашипела, слезла с буйного оленя. Он снова ударил по прутьям клетки с грохотом. Там никогда не было покоя, да? Все мои «гости», кроме детей, хотели только убить все живое.
— Хватит, — процедила я. Я не могла отпустить сестру, ведь могла упустить ее, но мне нужно было поговорить со Скуврелем наедине. Я опустила клетку на землю, сняла колчан и плащ, чтобы накрыть им клетку.
Скуврель приподнял брови, когда я посмотрела на него.
— Нам нужно поговорить, и я не хочу ее замечания, — объяснила я.
Скуврель посмотрел на медленно восходящую луну.
— Если хочешь поговорить, лучше поспешить.
— Ты сказал, что мы теперь враги, — напряженно сказала я. Он же не мог понять, что я нервничала?
Он кивнул.
— Ты теперь Уравнитель. Исправитель ошибок. Разрушитель миров.
— Что это означает? — спросила я.
Он склонился, и я тоже. Может, он хотел поведать что-то в тайне от Хуланны. Может…
Он поцеловал меня так внезапно, отчаянно и пылко, что я охнула. Я ощущала кровь на своей губе от его зубов, задевших нежную плоть. Когда он отодвинулся, на лице была боль, глаза ярко сияли.
— Дорогой Кошмарик, ты разобьешь меня. Разрушишь меня. Разгромишь каждый кусочек меня и растолчешь в порошок.
О чем он говорил?
— Тот Равновесие так не делал, — возразила я.
— Мы — две стороны монеты. Моя роль — сеять хаос, твоя — нести порядок, как работа Истины — нести просвещение, а Убийцы рода — запутывать.
— Я уже сказала, — твердо сказала я — твердо, потому что он пугал меня. — Я не приму роль, которую не выбирала. Я не выбирала быть Равновесием. У меня нет белого и черного крыла, и волосы не разделены на белую и черную половины. Я не собираюсь творить зло или возвращать баланс, как и порабощать тебя или обманывать кого-то!
— Ты не можешь устоять, ужасный Кошмарик, — прошептал он, целуя мои волосы, пока его пальцы крепко сжимали мои руки. — Ты не можешь теперь играть другую роль. Мы разделены навеки, как солнце и луна, день и ночь, рыба и птица. Я могу восхищаться тобой издалека, почитать тебя, но мы не сможем быть вместе.
— Мы и не были, — буркнула я.
Он смотрел на меня глубокими, как только выкопанный колодец, глазами.
— Ты взяла меня за руку. Дала мне лягушку. Хочешь сказать, что дальше не предложишь мне свою кровь?
Это была следующая часть подтверждения нашего брака? Я поежилась. У фейри всегда все было с кровью. Они не могли думать о другом? Я не могла испечь ему хлеб или создать хорошие стрелы? Нет, нужна была кровь.
Я выполнила два этапа, сама того не желая. Я согласилась на брак нечаянно, я не должна была вовсе соглашаться.
Брак с фейри был неправильным. Это был знак принятия их мира, принятия их или одобрения их ужасов. И я не могла такое сделать. Я должна была сказать ему сейчас, что покончила с ним. Что мне плевать на церемонию брака, ее подтверждение, и что я предала его, как он — меня.
Я помрачнела. Я ощущала слова на языке. Нужно быть смелой. Нужно делать то, что я должна. Никаких ошибок.
Что-то мелькнуло в его глазах, что-то уязвимое. Я резко закрыла рот.
— То, что Фейвальд говорит такое обо мне, — сказала я, скрестив руки на груди, — не делает это правдой. Я выбираю роль. И я — не Равновесие.
Уголки его губ дрогнули в невеселой улыбке.
— Тогда почему, милый Кошмарик, один твой глаз вдруг стал зеленым, а другой — карим?
Я охнула. О чем он говорил? Я потянулась за зеркальцем, но оно осталось в сумке. Мои глаза изменили цвет?
— Твое неудобство радует меня, — сказал Скуврель, вставая на носочки, крылья из черного дыма открылись за плечами. — Тебе нужно забрать вещи, и быстро. Я чувствую, как другой близко, и это означает только одно.
— Что это означает? — спросила я, сняла плащ с клетки Хуланны и надела его.
— Гудят рожки, топают копыта, колотится сердце, и конец мечтаний так ценен, — прошептал он, поймал мою ладонь и поцеловал кончики моих пальцев, глядя на меня с болью.
Но я не давала этому очаровать меня. Я не могла снова довериться ему. Он говорил о дружбе и общих целях. Но был склонен к жестокости, как все фейри. Если я хотела превзойти его и их, нужно было начинать думать, как они, и сделать сердце твердым, как лед.
Глава вторая
Я едва повесила колчан на плечо и привязала клетку к поясу, как рожок пронзил воздух. Звучало как вой волка, смешанный с тоской дудочки.
— Я думала, в Фейвальде нет музыки, — выдохнула я.
Сестра посмеивалась так, что хотелось вонзить нож между прутьев клетки. Я игнорировала ее.
— Это не музыка, Кошмарик, — Скуврель пристально разглядывал горизонт. Его игла была в руке. — Они едут.
— Почему ты хранишь эту иглу? — спросила я. — В Фейвальде точно есть мечи лучше.
— Даже мне можно миг слабости раз в тысячу лет, да, Кошмарик? Или ты хочешь лишить меня единственной радости?
— Я у тебя не забирала ничего, кроме свободы, и я отдала ее.
— Ложь падает с твоих губ ароматным маслом, ужасный Кошмарик. Ты забирала то, о чем и не подозреваешь, — я не знала, были в его тоне тепло или презрение. — Но теперь нужно бежать, или наши жизни обречены.
— Бежать от чего? — спросила я. — Боишься, что фейри будут преследовать меня тут, потому что я теперь Равновесие?
— Они не будут преследовать тебя только тут, Кошмарик. Они будут преследовать тебя всюду, пока тебе не придется убить столько, что кровь потечет реками по Фейвальду. Но мы бежим сейчас не от этого. Пока Кровавая луна на небе, созвана Дикая охота. Этот звук знаменует ее прибытие. Мертвецы гонятся за нами, и те, кого мы убили, уже близко, хотят утащить нас за собой в мир за Страшными дверями. Значит, нам нужно бежать до рассвета, или пока мы не найдем укрытие за дверью, отмеченной землей.
Это звучало плохо.
— Заключи со мной сделку, Кошмарик… в последний раз.
Почему «последний» ощущалось так болезненно?
— Какую сделку ты хочешь? — спросила я.
— Позволь отнести тебя на крыльях в безопасность этой ночью, — сказал он, и его взгляд мог растопить сердце. — В обмен на мое имя.
Но я не хотела отдавать ему имя. У меня была только эта власть. Я не понимала его, то, как он терпел избиения, чтобы уберечь меня, как женился на мне, или почему предал меня. Что бы он ни говорил о том, что его заставляли, он все рав