— Хотя я пытаюсь всеми силами отговорить тебя от опасного пути, ты поражаешь меня решимостью оставаться там, — Скуврель покачал головой. — Ты будешь страдать теперь, пока не найдешь способ исполнить роль. Я не завидую твоему заданию. Но ты должна поспешить с тем, что хочешь сделать. Скоро наступит ночь, а с ней — Дикая охота.
Я съехала с плеча Рокки и посмотрела на его каменное лицо.
— Ты будешь ждать с ними? Мне нужно кое-что сделать, и, когда я вернусь, у меня будет способ дать им всем голоса.
— СКОРЕЕ, — Рокки сбросил Скувреля с плеча и занял место в ближайшем ряду големов.
Было больно видеть его с остальными, словно он был простым существом без имени и лица.
— Я скоро вернусь, — сказала я. — Обещаю.
Я не успела договорить, сильные ладони сжали мою талию, и я поднялась над их белыми головами. Мы летели по воздуху, и они смотрелись как море белых цветов под темным небом. И я могла поклясться, что один смотрел на меня.
Глава двадцать первая
— Нужно спрашивать, а потом хватать меня и уносить, — сказала я.
— Я должен исполнять свою роль, — пробормотал Скуврель. — Поразительно сложно быть Валетом, когда Равновесие не управляет собой. Ты знала, что последний Равновесие большую часть времени следил за рынками магии и проверял налоги?
— У фейри есть налоги? Это глупо.
— Это была инициатива прошлого Равновесия.
Он держал меня ближе, чем требовалось? Я ощущала его тепло, пока мы поднимались к бреши в камне над нами.
— Я знала, что он был жестоким. Но не думала, что настолько.
— Я многому могу тебя научить, Кошмарное Равновесие, — проворковал Скуврель. — Просто дай обещание.
— Ты должен уже понять, что я иду по своему пути, Финмарк, — холодно сказала я. — Я не люблю, когда мною манипулируют.
Я стала падать так внезапно, что чуть не закричала.
А потом дыхание вылетело из меня, меня снова поймали.
— Ты и полетишь по своему пути? Или сможешь положиться на меня, когда я буду нужен, и заставишь меня отойти, когда не буду нужен? Мне не нравится, когда меня используют, кошмарная жена. Ты ужасная и мучающая меня жена.
Я могла разбиться! Такое могло случиться.
Меня чуть не стошнило от мысли, я сдержалась, потому что внизу были големы.
— Ты чуть не убил меня, — пискнула я.
— Но не убил. Ты знаешь, что я не могу.
— Это слабо утешает.
Мы миновали дыру в горе и взлетели к ярко-белому небу. Скуврель летел как орел, крутясь, пока крылья из темного дыма хлопали, чтобы он набрал высоту. Воздух был ясным и холодным, и я поежилась от того, как он щипал мою кожу, будто клыки.
— Фейвальд выглядит ярче, — выдохнула я.
— Ты приносишь новизну, Перемена Потоков, Движущая Луны. Все изменилось, когда ты ступила в этот мир.
Мы долго молчали, он летел над спящим днем Фейвальдом. Только големы двигались внизу, и даже когда мы летели над белым пляжем, рыба плавала лениво, плавники поблескивали в белом свете.
Я была потрясена тому, сколько застывших фейри я видела внизу.
— Почему тут не было статуй раньше? — спросила я.
— Статуй? — повторил Скуврель.
— Фейри, заставшие от Дикой Охоты. Их тут раньше не было. Где они были?
Он рассмеялся.
— Из них ты хочешь сделать армию. Когда Охота закончится, они будут големами. Они проведут остаток жизней, служа нам. Помни это, когда в следующий раз зазвучат рожки Охоты!
Я сглотнула, пытаясь смотреть на природу вместо этого. Это пугало меньше. Как я могла оставаться хорошей в мире, где было столько зла? Как я могла творить добро, когда я была Равновесием? Был ли способ? Если был, я хотела его найти. Я думала об этом, пока мы летели над чудесами, спеша к дому Убийцы родни.
— Когда мы будем там, — сказал Скуврель. — Нам придется дождаться, пока он уйдет, чтобы мы вошли. И это означает, что придется спать где-нибудь в канаве, а потом выйти во время Охоты и ворваться в логово Убийцы родни.
— Я бы хотела отдохнуть.
Я ощутила, как он смягчился от этого.
— Что? — его нежность ощущалась подозрительно.
— Я лишь подумал, что ты будешь громко возражать, если предложить тебе свернуться в моих объятиях.
Мои щеки вспыхнули. Я согласилась спать. Не… то, что он имел в виду. Мой разум не хотел признавать это даже себе.
— Что ты от меня ждешь? — спросила я. — Я вышла за тебя замуж. Я ни за кого теперь не могу выйти — я твоя, буду я жить до старости или умру в процессе. Мои дети будут твоими. Я буду жить и умру твоей, даже если сбегу из твоих рук. Какие у меня есть варианты? Я не могу избежать Фейвальда. Я не могу избежать тебя, потому что ты будешь охотиться на меня. Остается только принять это.
— Или искупить это, — прошептал он. — Спаси нас, Кошмарик. Очисти и спаси нас.
— У меня нет силы сделать это.
— О, есть. Есть, если ты используешь ее, — он умолял. От этого я нервно сглотнула.
Мы летели над бухтой, и русалка выпрыгнула из моря, кожа блестела в ярком свете. Она погрузилась в воду, пропала из виду. Я с трудом не охнула. Этот странный Фейвальд продолжал отнимать мое дыхание от удивления.
Он хотел лишить меня дыхания навеки.
— Где живет Убийца родни? — спросила я.
— В Пузырьлесе, — лениво сказал Скуврель. — Слишком красивое место для такой роли. Он должен жить в доме из черепов, украшенном брошенными надеждами. Боюсь, он не принял роль так сильно, как мог бы.
— Думаю, я могу обойтись без черепов, — сухо сказала я.
— Можешь, Кошмарик? А я думал, что ты ценишь того, кто полностью принял свою роль. Ты же приняла свою, хоть отказалась от крыльев.
— Ты знаешь, что это не так. Я сделала только то, что должна была.
Его тон был резким, хотя он нежно держал меня.
— Разве так не у всех нас? Но ты жестоко осуждаешь нас.
— Послушай. Мне нужна армия, чтобы одолеть сестру и спасти мир смертных. Я нашла армию. Что поделать, если при этом я и исполняю свою роль?
— Видишь, как сверкает тут море, Кошмарик? Видишь, как русалки поднимаются к поверхности и греются на солнце? Они заманивают несведущих в глубины, к себе в постели. Но смертные не могут дышать водой, ты тонешь в глубинах. И что потом? Они прибивают тебя к морскому дну, пока рыба не съест твою плоть. Разве не приятно? Потому они так ярко сияют. Они сияют радостью от убийства врагов. И ты думаешь, что можешь одолеть это отрядом слуг.
— Думаю, мне не нужно побеждать весь Фейвальд, если я могу просто закрыть его от мира смертных.
— Маленькая эгоистка. Твое черное сердце переживает только за себя. Я люблю и презираю это одновременно.
— Эгоистка? Ты думаешь, что я должна оборвать свою жизнь, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь, и ты зовешь меня эгоисткой?
Он опускался вдоль берега к скрытой нише, окруженной скалами. Вход из океана едва мог пропустить человека, но край пруда был обрамлен множеством белых ракушек. Ракушки были больше дома, где я выросла, и куда лучше внешне.
— Безопасность теперь в молчании, Кошмарик, — прошептал он.
Его ступни опустились на белый песок в тот же миг, убрал меня за себя и повел по лабиринту ракушек. Он что-то искал. Его глаза разглядывали ракушки, пока он не нашел правильную — с пятном земли вокруг входа. Он тянул меня за собой.
Я ожидала тесноту — и так было, но потом произошло неожиданное. На дне ракушке был маленький пруд, а в изгибе над ним был широкий выступ размером с кровать, и там лежала перина, белые подушки, мягкие белые одеяла.
— Прошу, разувайся, — сказал Скуврель с хитрой улыбкой. — И ты должна полностью раздеться и помыться в том пруду. Ты запутанная, как все мы.
Я покраснела.
— А что будешь делать ты?
— То же самое, — он уже раздевался, бросил потрепанный и грязный камзол кучей возле узкого входа в ракушку. — Одежда спрятана в корзине рядом с кроватью. Мы переоденемся в чистое.
Мой рот раскрылся, когда он бросил сапоги в кучу к камзолу.
— Ты ощущала бы себя лучше насчет купания со мной, если бы мы были женаты должным образом? — спросил он, мои щеки снова пылали. — Нужно лишь последнее обещание, Кошмарик, — он склонился ближе, мое сердце колотилось. — Заверши брак со мной, Эластра Ливото Хантер.
Он выглядел голодно.
Я сглотнула.
— Вы женился на мне, чтобы убить меня. Как сэр Экельмейер. Ты женился на мне не за мой облик, ты признавал, что тебе плевать на внешность.
Он поднял палец.
— И я четко заявлял, что красота не несет ценности. Моей красоты хватит на нас обоих.
Он подмигнул, но это не помогло.
Я закатила глаза, но застыла, когда он сорвал белую рубашку, открывая красные шрамы на торсе. Мое сердце дрогнуло. Я не могла смотреть на них, не вспоминая о цене, которую он заплатил за меня. Мой взгляд поднялся к его недостающему уху. Еще повод медлить перед отказом ему.
— Ты женился на мне не за мою магию или статус — их у меня нет, — тихо сказала я.
— И было бы глупо жениться по таким причинам.
Я взяла себя в руки.
— Ты женился на мне не из-за того, что наша дружба выросла до того, что ты не мог представить жизни без меня.
Он прижал палец к моим губам, склонился ближе и прошептал:
— Теперь ты врешь, ценный Кошмарик, потому что я клялся тебе в вечной дружбе, и с тех пор я не переставал думать о том, что моя жизнь оборвется, когда закончится твоя.
Я сглотнула. Он шагнул ближе, прошептал мне на ухо:
— Прошу, Кошмарик, покончи с моей агонией, сделай брак правдой. Поклянись, дай мне верность, дай себя, как я дал тебе себя, свое сердце и свое будущее.
Я дрожала от его слов, и он принял это как поощрение. Он сжал ладонями мою талию.
— Я не отдавал еще сердце никому, Кошмарик. Я еще не отдавал никому свою бесконечно ценную душу. Даже это тело. А теперь я предлагаю их тебе. Ты все равно откажешь мне? Откажешься от меня?
Я огляделась на красивую ракушку, куда он меня привел. Романтично. Мило. Соблазнительно.