— Убери эту глупость и беги! — сказал Скуврель. Он схватил меня за руку и потянул.
— Но я могу биться!
— Если бы мы могли дать отпор, думаешь, я не бился бы? — прорычал он. — Это Кровавая луна, и все это не сработает. Мы должны бежать, а он — гнаться.
— Ракушка. Мы можем укрыться там, — выдавила я, убирая оружие в колчан.
— Боюсь, нет. Шанс упущен.
Мы неслись по каменистой земле, мимо клочков травы, высокой и густой, листья были шириной с меня. За нами слишком близко снова залаяла гончая. Она была за краем скалы, яркоглазый Убийца родни был на ее спине, поднял арбалет.
— Почему он просто не утащит нас к Дверям Жути, если ему этого хочется? — спросила я.
— Он не может. Он должен гнаться. Это часть его роли — как у тебя Равновесие.
Кстати, свобода бабочек все еще давила на меня. Было сложнее бежать и думать.
— Чем дольше ты отрицаешь свою роль, тем сложнее бороться, — объяснил Скуврель, потянул меня под гриб размером с дуб. Там воняло плесенью.
Я освободила бабочек. Нужен был противовес. Может, если я свяжу себя.
— Скуврель, — выдавила я. — Мне нужно сказать тебе это, пока не поздно.
— Не переставай бежать, — сказал он, мы вышли из-под гриба.
Раздался свист, я оглянулась через плечо, снаряд арбалета вонзился в ствол гриба по перья. Кончик грозно дрожал.
Дыхание застряло в горле, но я бежала, глядя вперед, коса раскачивалась, хлестала по шее, как хлыст.
Я хотела сказать ему, что простила его. Что я дам ему прощение, даже хоть он пытался убить меня. Но слова застряли в горле. Вместо этого я произнесла обещание слабее и проще.
— Я буду думать о тебе, умирая. Твое имя будет последним в моем разуме, твой поцелуй будет последним, что я почувствую.
Он повернулся, закружил меня с собой, прислонил меня к ближайшему грибу. Его глаза были яркими, потрясенными, запах влажной земли бил по моему носу. Он поцеловал меня так внезапно, что я не могла дышать, воздух улетел в его легкие. Он целовал меня, словно я была водой, а он умирал от жажды. Словно не было важно, что за нами гнались, только что я дала эту клятву.
Я охнула, когда он отодвинулся. С этим поцелуем вес долга пропал.
— Хитрая смертная. Ужасная кошмарная жена. Кто бы подумал, что, спасая меня от горести, ты пронзишь мое сердце?
— О чем ты? — спросила я. Он злился? Его рычание звучало недовольно, но он пытался все время получить от меня такое желание. Я думала, что он будет рад! Я никогда его не пойму!
Я услышала свист снаряда в воздухе, и он пробил мое плечо.
Боль заполнила жаром мой разум, я обмякла. Я пыталась увидеть, что происходило, но было видно лишь участок встревоженного лица Скувреля.
— Кошмарик! Кошмарик?
И все почернело.
Глава двадцать седьмая
Я пришла в себя от звука голоса Скувреля.
— Должен признаться, несмотря на многие твои ошибки и проступки, твою смертную плоть, короткую жизнь и ужасных родственников, я все равно восхищаюсь тобой, — сказал он.
Тон Скувреля стал высоким писком.
— Тогда я уверена, что ты сможешь этими эмоциями смазать свои раны, когда я прогоню тебя за глупости.
Вернулся к своему хитрому тону.
— «Могу я узнать, почему я прогнан с такой наглостью». Хм. Уместный вопрос. Я спрашивал свою жену о таком, но она все еще не простила мой дикий дух, как твоя любимая не может простить твои холодные оскорбления. Игра любви началась со сложной сделки.
Я застонала. Он говорил с персонажами в книге?
— Кошмарик! — я ощутила что-то нежное на лице, а потом порыв воздуха. Когда мои глаза открылись, я поняла, что он целовал мое лицо.
— Дай мне дышать, — простонала я от его смеха.
— Мне пришлось ждать, пока я не нашел укрытие, отмеченное землей, чтобы вернуть магию и поцелуями убрать твои раны. Я боялся, что опоздал. Я не устану удивляться тому, сколько крови вмещается в смертное тело. Это чудо.
— Ты целовал меня, и меня подстрелили!
Он пожал плечами.
— А что ты ожидала от меня в честь завершения нашего брака, жуткая? Игнорировать это? Тебя пробила стрела. Я тебя исцелил. Конец истории.
— Где мы? — я поняла, что мы лежали на чьей-то шкуре перед лампой с блуждающими огоньками.
Шкура была со спутанными рогами с одной стороны — такое не водилось в мире смертных — и шкура была с широкими неровными полосами. Над нами даже крыша была в полосах и странной формы, как будто внутри грудной клетки.
Я сосредоточилась на своем теле. Я была сухой и целой, хотя в рубашке с цветами была дыра на плече и засохшая кровь на той стороне. Скуврель был с пятном крови на щеке — наверное, от того, что целовал меня.
— Наша комната для медового месяца. Ты никогда не спала в животе зверя? — отвлеченно спросил Скуврель. — Послушай это: «О, мой милый солдат, ты взял бы меня как свою, раз твои глаза пожирают меня с каждым взглядом, и кончики пальцев вызывают во мне искры». Теперь, Кошмарик, скажи, почему твоя речь не украшена такими нежностями? Я достаточно милый, чтобы вызвать у тебя такое желание.
— Ага, — сухо сказала я. Я ощущала себя легче. Давление после освобождения бабочек пропало. — Что случилось с Убийцей родни?
— Боюсь, мне пришлось стащить его с его пса за рога, пронзить горло его жуткого зверя, а потом заставить его донести нас до этого места.
— Правда или ложь? Ты шутишь, — с ужасом сказала я.
— Ложь. Я говорю только правду, — он выглядел нахально, как кот с мертвой крысой под лапой.
— Тогда почему ты не делал этого до того, как он подстрелил меня?
Он пожал плечами.
— Тогда я так не подумал.
Я была замужем за очеловеченным котом. Он убивал, не думая. Он принимал решения, следуя своим аппетитам. Он хотел внимания и был очарован своей внешностью.
Дыхание вылетело из меня от мысли об остальной жизни рядом с этим безумцем.
Что я наделала?
Но он спас мою жизнь — снова.
Хотя шансы были невозможными — снова.
И он не переживал из-за этого.
Снова.
Я скрипнула зубами с раздражением, яростным рывком села.
— Ты румяная, дорогой Кошмар. Тебе жарко?
— Я в своей крови.
— Не переживай, все еще в моде носить кровь, хотя лучше, когда она принадлежит кому-то другому. Потому мой окровавленный наряд считается лучше, но я никому не скажу, чья кровь на твоей рубашке, если не хочешь, — он подмигнул.
Невыносимо.
Я глубоко вдохнула. Его не понять. Но лучше попытаться. Все-таки по моей вине мы теперь были полностью женаты.
— Скуврель, — осторожно сказала я. — Так мы в безопасности, и за нами уже не гонятся?
— Мм, — он вернулся к книге. — Удивительно увлекательно для книги, где никто не умер. Я хочу верить, что они просто приберегают жуткие расчленения для кульминации книги. Это должно скоро случиться. Смотри! Героиня бросила платок, чтобы герой поднял, и он отдал его ей без сделки! Это фантастика!
Я протянула руку, моя ладонь задела место, где раньше было его ухо — ухо, которое он отдал за меня.
— Муж, — процедила я. — Перестань читать на минутку.
Он зарычал.
— Тут лучшая часть. Солдаты прибыли в деревню.
— Тем не менее.
Он вдруг поднял голову, отложил книгу так быстро, что я думала, что он бросится на меня. Но он подмигнул.
— Пытаешься привлечь мое внимание? Не нужно, Кошмарик. Оно у тебя теперь навеки.
Я поежилась.
— Вижу, ты в восторге даже больше меня, — его улыбка и прикрытые веки почти разбили меня.
Он не так воспринял мою дрожь.
— Нам нужно вернуться в мир смертных, — сказала я, стараясь не думать о том, как его улыбка отвлекала. — Я пыталась спросить тебя, когда прибыл Убийца родни, как ты можешь перемещаться между мирами, никого не убивая?
Он рассмеялся.
— У меня есть свои сюрпризы и своя жертва.
— Какая? — я приподняла бровь, и он поймал темную прядь своих волос и помахал передо мной.
— За каждый волосок, которым я открываю дверь, я теряю год своей бессмертной жизни.
Я поежилась снова. Но он жил тысячи лет, было ли так плохо просить у него один год?
— Мне понадобится хоть один год. Теперь мы знаем, о чем говорил мой отец, и мы можем увидеться с моей мамой, вернуть мои вещи и сестру. Нас ждет работа.
Он смотрел на меня с разочарованием.
— Я думала, ты спешил убить сестер Хантер и не мог дождаться момента, — сухо сказала я. — Откуда взялось это терпение?
— Я думал, что тебе понравится медовый месяц, — прошептал он, склоняясь, чтобы поцеловать мою шею, где она соединялась с плечом. Я охнула. — Настоящий.
— Я… — я не дышала. Я не знала, что сказать. Я не ожидала, что столкнусь с этим сразу.
— Обычно в Фейвальде проводят первые несколько недель после завершения брака чудесным занятием любовью. У смертных не так? Может, любовь смертных не так сильна?
Я неловко кашлянула. Если он думал, что мы собирались… если он думал… я снова поежилась.
— У нас нет недель, — поспешила сказать я. — Мне нужна армия големов, чтобы остановить войну. Мне нужно собрать вещи и найти решение проблемы.
— Итак, — с сожалением сказал, — никакого медового месяца?
— Нет, пока не закончится война, и пока мой Двор Смертных не будет спасен, — твердо сказала я. А потом я разберусь с тем, как сердце колотилось, а дыхание срывалось, когда он целовал меня так в шею. Я помнила, как он выглядел без морока, заставляла себя вспоминать жуткие поступки, которые он совершил. Это точно поможет совладать с разыгравшимся воображением.
— Что ж, — хитро сказал он. — Мы не можем выйти, пока не наступит день.
Он повернулся ко мне, словно хотел снова начать целовать меня, и я вскочила на ноги, поспешила по бархатному полу — мы же не могли быть внутри существа? Я схватилась за шкуру, висящую на стене, дырка в ней показала мир снаружи. Свет проникал в комнату.
Скуврель тихо рассмеялся за мной.
— День, — твердо сказала я. — Готовь крылья, муж. Ты отнесешь меня к Подгорью.
Он уже был за мной, шепнул мне на ухо: