А разве лучшие качества человека полностью сознательны? Не ведут ли они свое происхождение от тех же древних инстинктов, от желания сытно есть и успеть оставить потомство, прежде чем сожрут самого? От обезьяньих стай в горячих саваннах забытой планеты Земля? Разве высокая доблесть вожака-павиана, не имеющего никаких шансов уцелеть в схватке с леопардом, но все же атакующего его, чтобы прикрыть бегство сородичей, не инстинктивна? А материнская любовь?
Что же получается: человек хорош лишь настолько, насколько его разум не мешает ему следовать природным инстинктам? А мирмикантроп хорош всегда, потому что у него таких проблем не возникает?
Бред…
И все-таки Бранд поймал себя на том, что завидует мирмикантропам. Он уже не злился, злость ушла. Если бы только мирмикантропы оставили людей в покое, если бы они не вытесняли их отовсюду, презирая любые компромиссы, а, удовлетворившись ролью господ галактики, оставили бы им несколько планет для спокойного прозябания - Бранд не имел бы к ним никаких претензий. Но, видно, двум гуманоидным видам, растущим из одного корня, в одной Вселенной не ужиться, так уж задумано природой. Побеждает сильнейший и упорнейший. Кроманьонцы с аппетитом слопали неандертальцев, не оставив ни одного, питекантропы - австралопитеков. Всегда выживал тот, чья нетерпимость к иным, непохожим, была наивысшей. Толерантных ели и переваривали. Удобряли ими почву.
Теперь мирмикантропы выслеживают последних людей с единственной целью: выковырнуть их из нор и добить.
Без смысла. Жалкая община людей ничем им не угрожает и не будет способна угрожать в течение ближайших тысячелетий. Но так велено природой.
Если бы не мирмикантропы… Тогда все пошло бы иначе, и совсем по-иному прошла бы жизнь Бранда. Тогда никому не пришлось бы бежать с Крепости, и Крепость называлась бы по-прежнему Игорным Домом. Тогда Эрик учился бы в колледже на инженера или врача, а не погиб при встрече с безмозглым клешняком…
Мирмикантроп перестал шевелиться - понял, что у него не хватит сил перервать стальную проволоку. Проволока глубоко врезалась в кожу, но чужак не выказывал признаков боли. Он смотрел на Бранда, и в его взгляде не было ни ненависти, ни страха. Наверное, они и убивают точно так же - без эмоций. И умирают тоже…
Это нетрудно проверить. Прямо сейчас.
Бранд выругался без злости. Вот так и надо с ними, подумал он, чувствуя, что вот-вот поймает за хвост убегающую мысль. Надо хладнокровно, без гнева. Без стыда, без уколов совести, и не обороняться, а нападать. Бить ниже пояса. Как они, так и мы, с той разницей, что мы все-таки умнее… Хочется на это надеяться.
Ниже пояса?..
Пол! Вот оно! Теперь Бранд вспомнил то, что мелькнуло у него в голове перед тем, как он начал действовать, и заставило погубить робота. Он фыркнул: в первое мгновение мысль показалась ему на редкость дурацкой. Потом задумался и хмыкнул.
– Думаешь, я тебя убью? - спросил он пленницу. - Не надейся. Мирмикантроп не реагировал. То ли не понимал человеческого языка, то ли не интересовался своей судьбой.
Бранд еще раз повернулся к экрану, дал круговой обзор и с минуту всматривался в искаженные объективом пропорции прилегающей местности. Чисто. Как ни удивительно - чисто… Ни одного чужака поблизости от Дома. Похоже, они еще не обеспокоились отсутствием связи с одним из разведчиков.
Тем лучше. Хотя яснее ясного, что Дом доживает последние часы. Вряд ли чужаки пожертвуют вторым разведчиком - скорее, уничтожат подозрительный холм, и все дела. После термобомбы от холма останется кратер с остывающим озером расплавленной породы.
Жаль, но ничего не поделаешь.
– У меня антиграв дохлый, - сказал он. - Надеюсь, твой двоих поднимет? Катера у меня нет, уж извини. Живу небогато.
Мирмикантроп молчал.
– Готовьтесь, леди. Немного полетаем.
8.
– Он с ума сошел, - сквозь зубы процедил Стах.
– Кто?
– Бранд-отшельник. Только что вышел на связь и сообщил: его нора обнаружена, он отбился, взял одного пленного и летит с ним сюда. Ты что-нибудь понимаешь? Он свихнулся, это точно. Наведет гостей на Цитадель!
Ираклий тяжело дышал - в его годы бег давался нелегко. А пришлось совершить пробежку по штольням Цитадели, когда оставшийся на центральном пульте Стах прислал за ним младшего мальчишку Шнайдеров, ценного расторопностью и неболтливостью. Не прошло и часа, как миновала опасность, и люди, поддавшись уговорам, мало-помалу разбрелись по жилым штрекам. Никто не успокоился по-настоящему - все понимали, что беда отступила лишь на время. Ираклий заходил ко всем по очереди, беседовал с людьми, подбадривал отчаявшихся, даже шутил через силу… Пришлось все бросить и бежать.
– Может, и не наведет, - отдышавшись и поразмыслив, сказал он. - Куда от нас рванули мирмикантропы - на юг?
– Почти точно на юг.
– Значит, на Обманный полуостров? Понимаешь, о чем я говорю?
Стах кивнул. Выветренные скалистые формации упомянутого полуострова на удивление напоминали рукотворные ландшафты. Взглянуть издали с определенного ракурса - и вот тебе круто изогнутый арочный мост, вот целый ряд жилых домов, вот явная промышленная зона с химическим комбинатом на переднем плане, а вот тут в сторонке - обширный лесопарк, и не сразу поймешь, что деревья в нем каменные…
Потому-то одинокий мирмикантроп-разведчик, купившись на иллюзию, и вызвал подмогу. По той же причине никому из людей никогда не приходило в голову селиться ближе часа полета на катере от Обманного полуострова. Не сошли еще с ума. Зато на Обманном в изобилии водились мелкие стайные клешняки, отличающиеся особой свирепостью, ядовитые насекомые и электрические скунсы, при малейшем испуге стреляющие молниями из-под хвоста. Незваным пришельцам не придется скучать.
– Они скоро вернутся, - сказал Стах. - Если только не отвлекутся по пути на что-нибудь более интересное.
– Тем временем Бранд может проскочить незамеченным.
– Допустим, что так. А на что нам пленный? Ираклий пожал сутулыми плечами.
– Понятия не имею. Знаешь… я ведь успел повоевать с мирмикантропами немного больше твоего. Иногда мы брали их в плен, это точно. Говорили, что в контрразведке их обрабатывали так, что они выли от боли - это мирмикантропы-то! Человек от такой обработки загнулся бы в две секунды. И ни разу из этого не вышло никакого толку. «Химиотерапия» тоже не слишком эффективна…
– А я что говорю?
– Погоди… Если Бранд тащит сюда пленного, то он наверняка что-то придумал. Я его знаю. Он больше ничего не передавал?
Стах скривился.
– Передавал, но это совсем бред… Велит - не просит, а именно велит нам взять еще одного пленного, по возможности неповрежденного телесно и обязательно мужского пола. Чем скорее, тем лучше. Как тебе это нравится?
– Мы можем это сделать? - спросил Ираклий, озабоченно почесав лысину.
– Не собираюсь пробовать, - отрезал Стах. - По-моему, он тронулся. Не забудь, у него не так давно погиб сын. Я тут, пока тебя не было, побеседовал с Хелен, его дочерью, так она подтвердила, что отец последнее время был какой-то странный…
– Ты тоже станешь странным, если твоего сына разорвет клешняк, - возразил Ираклий. - Может, Бранд и сошел с ума, но я бы все же рискнул к нему прислушаться. Ты не против?
– Против. Но ты у нас старейшина, так что решай сам. Только когда дело дойдет до ловли мирмикантропов, на меня не очень рассчитывай. И за маскировку Цитадели я в таких условиях ответственности нести не могу.
– Потише, - предостерег Ираклий. - Этот разговор не для всяких ушей.
– Извини, - буркнул Стах. - И так тяжело, а когда под руку суются всякие сумасшедшие…
Ираклий покачал головой.
– Ты сам сказал, что мирмикантропы вернутся. Я тоже это знаю, и все знают. Они умеют искать. Нет, я не хочу сказать ничего плохого, ты лучший среди нас эксперт по маскировке, но все же рано или поздно они нас найдут, согласен? Они уже взяли это место на заметку. У нас в запасе есть несколько часов или дней, в самом лучшем случае одна-две пульсации. Ты знаешь, что случится потом. Чем мы рискуем, положившись на Бранда? В худшем случае несколькими днями крысиного существования?
– Не скажи это при всех, - проворчал Стах. - Кое-кто из наших с удовольствием перегрызет другому горло за эти самые несколько дней. Для приговоренного и час отсрочки - вечность.
– Ты стал плохо думать о людях, - укорил Ираклий.
– Я всегда о них так думал. И о себе, кстати, тоже, тут не может быть исключений. Мы люди, а не мирмикантропы. А вот ты стал оптимистом на старости лет.
– Я не понял: ты предлагаешь ничего не предпринимать? Стах промолчал.
– Так я пойду соберу охотников, - сказал Ираклий. - Помозгуем насчет второго пленного. И будем надеяться: Бранд знает, что делать.
– Тебе решать, - бросил Стах.
Прошло два часа, прежде чем навьюченный тяжелым грузом Бранд достиг Цитадели. Мирмикантропы поблизости не появлялись. Один раз далеко на востоке проплыл их громадный корабль и медленно закатился за горизонт. Понемногу вечерело. Желтое солнце, клонясь к закату, не краснело, а, напротив, светлело, заметно уменьшившись в поперечнике. Завтра оно раскалится добела.
За это время только один раз ожила спутниковая связь: Этьен Леклерк напряженным голосом сообщил, что его убежище, похоже, обнаружено. Стах дернул щекой: по части маскировки он никогда не имел к жилищу Леклерков никаких претензий. Не скалистая горушка, как у Бранда, и не лабиринт пещер, как Цитадель, - дом Этьена прятался под рукотворным озером, заполнившим горное ущелье после вроде бы естественного каменного обвала. По словам Леклерка, мирмикантропы не нашли дальних замаскированных входов, но, по всему видно, собираются взорвать запруду и спустить воду. Для чего - можно не спрашивать. Как они вынюхали полость под дном озера - оставалось гадать. Напоследок Леклерк сказал, что попытается выйти через дальний лаз, напасть на чужаков с тыла и хотя бы ненадолго отвлечь их от дома.