Дверь допросной приоткрылась, впуская бледного и испуганного патрульного.
— Господин Эро, офицер Таг... — лицо перекошенное, острые уши покраснели и дрожат. — Там, кажется, дипломатический скандал...
Проклятая служба. Пауль с тоской посмотрел на часы. Означенные тридцать минут закончились больше часа назад. Зараза!!
Нет, интуиция подсказывала, что он поступил правильно, спрятав своих подопечных в убежище, но оправдываться придется очень-очень долго.
Поднялся медленно, даже не пытаясь скрыть раздражения, и отрывисто и нетерпеливо:
— Доложите по форме, патрульный! Или вам снова в учебные казармы захотелось?
Патрульный не был «другом детства», но судя по тому, что на щеках немедленно расцвели две пунцовые надменные розы, явно был осведомлен о его, Эро, происхождении.
— Прошу прощения, господин Эро. Там вожак клана Лунных Волков... Говорит, мы незаконно удерживаем одного из его подданных... Кричит. И, между прочим, амулет отказывается надевать...
Все-таки очень хорошо, что Сонька в убежище!
— Ну, что ж... Пойдем пообщаемся с этим крикуном...
Или не пообщаемся. Потому что вожак клана Лунных Волков на общение настроен не был. Он стоял у окна в зале ожидания и выбивал на подоконнике нетерпеливую дробь.
— Шонаг? — Эро шагнул в помещение и аккуратно притворил за собой дверь. — Я могу вам чем-то помочь?
У волка были совершенно желтые глаза, слегка раскосые и абсолютно хищные, и они действительно пугали. Даже больше, чем безобразный ожог на левой щеке.
Пауль задумался над тем, почему глава клана не избавится от этой отметины, ведь у волков совершенно удивительная регенерация, а при помощи опытного целителя и сильного мага шонаг Гринольв без труда смог бы вернуть себе свою внешность.
Видимо, здесь что-то личное...
— Не знаю, — у волка был сильный, уверенный голос, — достаточно ли у вас полномочий, чтобы решить мою проблему...
Он почесал кончик носа, но Пауль успел заметить, как его ноздри затрепетали.
— Это...
Он принюхался, уже не скрываясь, широкая грудь поднялась, набирая в легкие как можно больше воздуха, желтые глаза стали почти черными от расширившихся зрачков, и оборотень прорычал на выдохе что-то невнятное.
— Прошу прощения? — Эро не испугался, но чувствовал себя неловко.
Никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с полноценным оборотнем, он никогда не видел, как происходит оборот, но был наслышан о несдержанности темных представителях волчьего народа.
— Ваше право просить, — Гринольв согласно кивнул, хищно оскалился и облизал бледные губы. — Возможно, я даже потребую извинений в письменном виде. И если вы будете достаточно искренни, даже, наверное, сохраню вам жизнь... Пока же меня волнует следующее: по какому праву вы удерживаете здесь молодого волка и... — Гринольв сглотнул и неожиданно хрипло закончил:
— И где самочка?
До чего же верным было решение спрятать Сонью!
— Самочка?
Эро сел в высокое кресло, закинув ногу за ногу, и жестом пригласил шонага занять второе.
— Здесь действительно была женщина, в чьих жилах течет волчья кровь, но она не ваша подданная.
Сыщик, все еще надеясь построить диалог, проигнорировал хамскую фразу, обдумывая свой следующий шаг, но оборотень разрушил все дипломатические планы Эро, рванув шейный платок.
— Я не спрашивал у тебя, кто она! Я. Спросил. Где! — серебряные пуговицы с глухим звуком поскакали по паркету, вырванные из куртки резким движением. С каждым произнесенным словом Гринольв словно увеличивался в размерах. Руки его стали длиннее, лицо заострилось, речевой аппарат еще не успел перестроиться из человечьего в волчий, поэтому разобрать его слова было сложно, но у Пауля получилось:
— Твоя одежда провоняла ею насквозь. Так что не пытайся сказать, что ты не знаешь.
Еще минута, и Пауль оказался один на один с огромным волком. И тот, кажется, был настроен решительно. И опять-таки, не на разговоры. Он медленно повел огромной головой из стороны в сторону и прорычал:
— Хотя можешь не говорить, луна все равно ее выгонит, где бы она ни пряталась.
Огромная лапа без труда отшвырнула в сторону тяжелое кресло, и оборотень остановился, устрашающе рыча, менее чем в шаге от растерянного мужчины.
Паулю достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до серой морды с широкой зеленой полосой. И он протянул, действуя по какому-то странному наитию, словно что-то подтолкнуло его изнутри, протянул сжатую в кулак руку к горящим жаждой крови глазам и уронил на короткую шесть маленькую янтарную каплю.
Гринольв замер и недоверчиво покосился на прохладный камушек, а потом вдруг дернулся назад, заваливаясь на задние лапы, и головой мотнул, сбрасывая с себя золотой колокольчик Койольшауки.
Видимо, прав был Блинов, когда говорил о священном страхе волков перед именем этой кровавой богини.
— Откуда? — обратное превращение было стремительным. И теперь шонаг Гринольв морщился, прикрывая интимные места руками.
Пауль не спешил отвечать на его вопрос, как не спешил помочь вожаку найти выход из неприятной до неприличия ситуации.
— Это принадлежит моему народу! — выкрикнул Гринольв, когда Эро наклонился, чтобы поднять маленький камушек с пола.
— Угу, так пойди и возьми его, урод!
Злость просто зашкаливала. Прямо сейчас больше всего на свете хотелось не разговаривать, а убивать. Рвать зубами тугую плоть и упиваться единственно правильным вкусом в мире — вкусом пульсирующей на языке теплой крови. Чувство было незнакомым и неправильным, но утягивало в себя закрученным в тугую спираль водоворотом. Шонаг понимающе ухмыльнулся и сосредоточил взгляд на предмете, который сыщик держал в руках.
Понятно. Наверное.
Сжав зубы, и с трудом преодолевая желание переложить теплый камень из руки в руку, приласкать его невесомым движением пальцев, Эро опустил янтарь в карман.
Полегчало фактически моментально, хотя сначала казалось, что пальцы просто взорвутся от эфемерной боли.
— Не думай, что отделаешься легко, — криво ухмыльнулся Гринольв. — Богиня уже увидела тебя.
— Да-да, я понял, — Пауль вытер немедленно вспотевшие ладони о колени. — Но я бы на твоем месте так не радовался. Ты вообще слишком весел, как мне кажется, для человека, на котором нет штанов.
Тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. С золотым колокольчиком и кровавой Койольшауки всегда можно будет разобраться потом. Пока же на повестке дня стоял голый волк — причем стоял тут и сейчас, а после слов о штанах сложил руки за спиной и с гордым видом выпятил все, что можно было выпятить. Да, волк. И еще волчица, рыжая, независимая и, видимо, обиженная и разъяренная, которая была защищена древностью убежища, но почему-то мысли о ее безопасности не приносили желанного успокоения.
Развязаться со всем, как можно скорее — и к ней.
— Думаю, мне не составит труда найти пару штанов и рубашку, — Пауль опустил руку в карман куртки и достал продолговатый кулон на серебряной цепочке. — Но только после того, как ты наденешь это.
Оборотень побледнел и, сжав кулаки, гневно прорычал:
— Я шонаг Гринольв. Второй сын своего отца и первый муж среди народа Волчьей долины. Ты хочешь нацепить на меня ошейник, как на бешеного пса, так?
Эро наклонил голову к плечу, словно раздумывал над словами стоявшего перед ним мужчины.
— Нет, не так, — наконец, ответил он и швырнул на стол запирающий амулет. — Я хочу нацепить на тебя ошейник, как на бешеного волка. Бешеных псов убивают, тебя же, к моему большому сожалению, я должен отпустить живым. Так что выбор за тобой. Либо ты надеваешь амулет, либо я выбрасываю тебя за ворота пропускного пункта как есть… Я не ошибаюсь? Ты же некоторое время не сможешь обернуться?
И вышел из зала ожидания, не став слушать ругань разъяренного вера.
— Господин Эро! — Пауль раздраженно скрипнул зубами и посмотрел на влетевшего в коридор дежурного. — Там это…
— Еще один дипломатический скандал?
— Нет… Простите. Там вас вестник ждет от генерала Штормовского. В приемном зале.
Мысль об отставке никогда не выглядела так заманчиво, как в тот момент. План созрел моментально: плюнуть на все, послать генерала по известному адресу, написать прошение на высочайшее имя, купить домик в пригороде и полностью посвятить себя частной практике.
История о том, как одна проблема иногда помогает решить другую
— Куда он спрятался?
— Сруль, вылезай!
— Должен быть здесь. Не сквозь землю же он провалился…
Маленький мальчик, у которого уши были недостаточно остры для того, чтобы учиться в одном классе с первородными, чье имя было недостаточно благозвучно, чтобы произносить его вслух под сенью деревьев Зачарованного леса, прятался, проклиная вес отцовского кошелька, который справился со всеми этими непреодолимыми проблемами.
— Ты только делаешь себе хуже! — крикнул один из подростков и перекинул за спину длинную белую косу. Традиции его рода позволяли вплетать в каждую из девяти прядей по одному хрустальному колокольчику. Слава и покой умершим предкам и особенно тому, кто сделал это первым! Потому что только благодаря этим колокольчикам маленькому мальчику сегодня удалось избежать побоев.
— Да брось его, Эй! Поймаем в другой раз.
У второго подростка коса была не такой белой и длинной, но зато ее украшали серебряные нити полыни.
— Нет, я хочу найти его сейчас! Он в третий раз уходит от меня здесь! В этот раз я обрею его наголо, клянусь. И если ты трусишь, Нонни, то можешь убираться! Тебя никто не просит ходить за мной хвостом.
Нонни обиженно замолчал и засопел громко. Маленький мальчик не видел его лица, но он точно знал, что у того сейчас покраснели уши, а бездонные голубые глаза наполнились влажным блеском.