— Успокойся, идиот! Тебе давно уже не четырнадцать!
И даже поднял руку, чтобы воспользоваться секретным механизмом, о котором знали только единицы, но раздраженно мотнул головой и, от греха подальше, сцепил пальцы обеих рук в надежный замок.
С тоскою подумал о волшебном ручье, протекавшем метрах в трехстах от грота, все волшебство которого заключалось в том, что даже в самый жаркий летний полдень от его воды до головокружения стыли зубы. Он даже уже почти рванул в сторону заветного водоема, но вовремя вспомнил об одном высокородном волке... Нет, не так... Об одном блохастом высокородном волке с широкой зеленой полосой ото лба, через загривок и до кончика хвоста. И даже не пытался сдержать мстительную улыбку, заигравшую на губах после мысли о том, что начнется после того, как Темная королева получит еженедельный отчет Стражей о происшествиях на границе и в приграничных землях.
Павлик снова поднял руку. На этот раз, чтобы постучать.
Соврать ей, что замерз.
Или волновался. Переживал, все ли с ней в порядке.
Или вообще ничего не говорить, а просто преодолеть то короткое расстояние, которое отделяет порог грота от бассейна, нырнуть с разгона и прижаться губами к пухлому рту, чтобы проверить, так ли волшебно это было, как он запомнил. Ну, и чтобы стереть даже воспоминания о блохастом...
... и тут раздался просто нечеловеческий по своей громкости визг. Нет, Сонька, конечно, не человек, но что такого должно было случиться в абсолютно безопасном бассейне, чтобы орать так громко, так испуганно и с таким чудовищным отчаянием...
Стучать Павлик не стал. Он влетел внутрь, едва не выломав сложный механизм двери, и с трудом, но все-таки успел затормозить перед краем бассейна.
Она была вся розовая.
Черные в темноте волосы причудливыми змеями прилипли к влажному телу, почти наполовину выскочившему из воды...
Она была розовая и испуганная.
И она так оглушительно кричала, глядя на потолок, что даже не услышала его вторжения, что уж говорить о робких попытках привлечь ее внимание голосом. (Попытки были действительно робкими, но, пожалуй, никто не станет винить мужчину за то, что он не очень сильно напрягал голос в этой странной ситуации).
Пауль за секунду нашел источник страха, определил причину паники и крика, удивленно изогнул брови, склонился над бассейном, легко ухватил девушку под мышки и выдернул ее из воды, с наслаждением — да, с наслаждением, и кто посмеет порицать его за это? — притянул дрожащее тело к себе.
— Сонюш, что случилось? — прямо в розовое ухо, не постеснявшись прижаться к этому сладкому ушку губами.
Она посмотрела на него совершенно безумными глазами, извернувшись в его руках и прижавшись голой грудью — не опускать глаза вниз! — к вмиг промокшей рубашке, а затем зажмурилась и задрожала.
— Соня? — веселье как-то стремительно убегало из глаз Пауля.
— Это что? — черные в темноте ресницы кажутся просто бесконечными, когда испуганно дрожат на бледном лице. — Гу-гусеницы?
И этот ее до невозможности возбуждающий, немного хрипловатый голос.
— Ну, в некотором роде... Отпустишь? Я тебе халат подам...
— Проклятье, она свалилась прямо на меня. Прямо на меня, клянусь тебе, — Сонья содрогнулась от отвращения и вдруг засуетилась:
— Посмотри, срочно посмотри!! Я уверена одна из них где-то сидит... ползает по моим волосам...
— Они не кусаются, — попытался достучаться до девушки Пауль и, поняв, что она не собирается выпускать из захвата его шею, поднялся на ноги, держа свой соблазнительный и очень ценный груз на руках.
— Кого это волнует? — нелогично зажмурилась и простонала сквозь сжатые зубы:
— Она огромная, жирная, волосатая... свалилась прямо на меня... Черт! Прямо-прямо на мою грудь... И пасть ... у нее просто жуткая пасть... И она так смотрела на меня...
Любой бы на месте Эро рассмеялся.
— Тебе смешно?
— Ни капельки, честное слово, — перехватил тонкую талию одной рукой и поднял обнаруженный в шезлонге халат. — Хочешь одеться тут или на улице?
Она застыла.
— Или... не хочешь? — Пауль моргнул и задержал дыхание.
Сонья посмотрела на него расширенными от ужаса глазами и возмущенно выдохнула, отшатнувшись от мужчины, как от прокаженного:
— Ты что здесь делаешь вообще?
Женщины...
В такой ситуации Пауль был не впервые. Нет, не в той, когда желанная женщина прижимается к тебе обнаженным телом, а ты стоишь, как баран, и не знаешь, куда руки деть. А в той, когда в общении с противоположным полом ты просто теряешься и банально не знаешь, что сказать.
— Могу и уйти... — проворчал Эро, нахмурившись для виду, прекрасно понимая, что никуда-то она его сейчас не отпустит. Наверное...
В полумраке грота было особенно хорошо видно, как сильно она побледнела. Паулю подумалось, что маленькая стычка с безобидной личинкой вечернего монарха не имеет к этой бледности отношения.
И словно в подтверждение его мыслей, девушка обняла себя правой рукой, закрывая от мужчины не столько обнаженную грудь, на которую он изо всех сил старался не пялиться, сколько левое плечо.
Отвернулся и протянул ей халат, бормоча под нос:
— Если они тебя так смущают, могу их выключить...
— Даже не надейся, что я останусь наедине с этими тварями в темноте.
Движение воздуха и легкий шелест ткани подсказали, что Соня одевается. И одевается очень быстро. И лучше не думать о том, как мамин халат прилипнет к ее влажному телу, сосредоточившись на слове «мамин».
Да, эта маленькая уловка должна помочь.
Но не помогла. И вообще, кажется, идея с праздничными поцелуями была не самой лучшей, потому что сейчас все только еще больше запуталось и усложнилось. И если в начале вечера Пауль думал, что ни к чему не обязывающий флирт на торжественном закрытии поможет расслабиться им обоим и, может быть, даже приведет к чему-то большему, то сейчас он только хмурился, следя за тем, как тонкие бледные пальчики дрожат, сжимая расходящиеся на груди полы халата.
Она умная, очень серьезная, свободная и сильная женщина. Смешно думать, что она так переживает из-за того, что он увидел ее без одежды. Но Сонья нервно оглядывалась по сторонам. И губы дрожали, словно девушка произносила какой-то внутренний диалог. И в его сторону она старалась не смотреть, выдыхая через раз.
Эро охватил задумчивым взглядом всю стройную фигурку, а затем вдруг остановился и, легко преодолевая почти незаметное сопротивление, притянул Соню к себе, прижавшись к ее вздрагивающей спине. Слегка наклонил голову и прошептал, едва двигая губами:
— Не закрывайся от меня, Ини. Пожалуйста.
Ладонью почувствовал, как дрогнул мягкий животик, услышал, как воздух рывками покидает легкие, а следом панический шепот:
— Как ты меня назвал? Откуда?..
— Верь мне.
Она посмотрела на него испуганно, но при этом не забыла съязвить:
— После того, как ты натравил на меня толпу бешеных гусениц?
Пауль хмыкнул и отпустил ее ровно на минуту, чтобы поставить защитный купол и наложить на него щит невидимости. Многие посмеялись бы над ним: от кого он хочет спрятаться ночью в Зачарованном лесу?
Но чудовище не смеялось. Оно разочарованно рыкнуло, когда парочка пропала из поля зрения, и мотнуло лобастой головой.
Значит, Ини… У маленького сокровища есть свои большие секреты…Это интересно. Хозяин будет доволен. Хорошая получилась ночь… вот только бы еще поохотиться.
Тяжелый день вылился в насыщенный событиями вечер и бесконечную, полную волнений ночь.
— Ты что делаешь? — я не знала, как себя вести, когда Павлик, установив купол, опустился на землю и бессовестным образом устроил меня на своих коленях. Возмутиться? Разозлиться? Или просто благодарно прижаться к нему в ответ, потому что, как выяснилось, человеческое тепло сейчас мне было просто необходимо.
Прижаться и не забыть о том, что одной рукой надо придерживать полы халата.
Да, уж. Опозорилась я сегодня с этими гусеницами капитально…
— От тебя хорошо пахнет, — проговорил мужчина, обращаясь к моему затылку, проигнорировав мою неуверенность.
А потом вздохнул и признался:
— У меня есть вещь, которая совершенно точно принадлежит твоему народу. И я не вполне уверен, что знаю, как с нею поступить.
Отклонился назад, доставая что-то из кармана, а потом поднес к самому моему лицу раскрытую ладонь.
— Знаешь, что это?
Я опустила взгляд и с удивлением увидела, что Павлик держит кусочек янтаря, напоминающий формой большую каплю.
— Ты полагаешь, я сегодня недостаточно натерпелась? — скептически изогнула бровь, глядя на обнимавшего меня за талию мужчину.
Он тепло улыбнулся мне и качнул головой.
— Значит, в предрассудки ты не веришь? — и снова щекотно вдохнул воздух возле моей шеи.
— У нас говорили, что такой камень найти — к неприятностям, болезни и смерти. Это золотые колокольчики Койольшауки... Я не знала, что ты увлекся волчьим фольклором.
Павлик рассмеялся, и я заподозрила его в нехорошем:
— Ты мне просто зубы заговариваешь, да?
— Вот и нет... — он сделал вид, что обиделся, а потом сообщил мне недовольным голосом:
— Думаю, это не предрассудки. Мне кажется, что этот камушек и есть истинная слеза богини, которую вы называете колокольчиком. И думаю, что кровавая Койольшауки всплакнула над судьбой своих лунных сыновей не один раз...
После этих слов Павлик снова полез в карман, и в лунном свете медовым блеском сверкнул еще один колокольчик. Мне стало жутко, и одновременно с этим по моему позвоночнику от затылка вниз ледяной змейкой скользнул страх, словно чужой липкий взгляд. Забыв о щите невидимости, я оглянулась, проверить, не следят ли за нами неизвестные злоумышленники. От резкого движения Павлик уронил в траву один из камней, и я, тихонько вскрикнув, протянула руку, чтобы поднять его.