— Какого дракона! — прорычал Вельзевул Аззариэлевич и стремительно шагнул к кровати, чтобы удостовериться в том, что его догадка оказалась верной. Женщина действительно была без сознания. — Лин…
Наверное, если бы директор Ясневский не был так сильно увлечен мыслью о том, что должно произойти сегодня ночью на этой кровати, если бы он не видел эту комнату раз сто в своих жарких снах, уже давно намертво переплетшихся с фантазиями, он бы зажег сначала освещение, а потом бы уже прошел к постели. И если бы он так поступил, он, естественно, заметил бы темную фигуру, сжавшуюся в углу комнаты. Тогда, наверное, сны еще могли стать реальностью, но Вельзевул Аззариэлевич не зажег светящиеся ветви, а потому мощный удар по затылку стал для него полнейшей неожиданностью. Он повалился вперед, прямо на бессознательное тело женщины, которую он так хотел спасти и любить, все-таки успев удивиться тому, что будущее вильнуло от него в сторону. Это случилось далеко не впервые, такое бывало и ранее, в конце концов, стихия Времени — самая привередливая из всех стихий…
А потом обморок накрыло приступом провидения. Судьба, не считаясь с желаниями провидца, торопилась рассказать ему об изменениях, произошедших в будущем из-за одной маленькой ошибки самого самоуверенного в мире директора.
Все как всегда началось с тугой боли в висках, а затем сознание стремительно засосало во временную воронку и выкинуло в пыльную комнату, заставленную коробочками разного размера, пакетами и рулонами разноцветной бумаги. Пахло лавандой и розовым маслом, и где-то за шторой, отделявшей каморку от большего помещения, кто-то, судя по тихим звукам, переставлял с места на место стеклянную посуду, напевая тихонечко под нос нежным голосом:
— Баю-баю-баиньки, засыпайте, заиньки!
Засыпайте, котики, мамины животики!
Баю-баю-баюшки, спите, мои заюшки…
Баю-баю-байки, спите, мои зайки…
— Твоя фантазия меня пугает, — послышался негромкий мужской голос, в котором явственно слышались смешливые нотки.
— Ты сам виноват, зачем привез малышку сюда?
— Она хотела к маме. Я тоже… Давай закроем входную дверь, и пока Пирожок спит…
— И пока Пирожок спит, ты покатаешь ее по парку и дашь мне, наконец, немного поработать…
А потом сознание снова закрутило против часовой стрелки, и Вельзевул Аззариэлевич обнаружил себя лежащим на кровати, украшенной пыльным темно-красным балдахином. Во рту был привкус металла, в висках кололо, в затылке трещало, а на лбу лежало что-то мокрое.
— Ох, — он застонал и попытался принять сидячее положение, не понимая, к чему было нынешнее видение, и кем была переговаривавшаяся за шторкой парочка.
— Ты не пострадал? — в поле зрения появилось взволнованное лицо Ангелины, и Ясневский выдохнул.
— Я — нет, мое эго — очень.
Он все-таки сел и, обняв женщину за талию, внимательно всмотрелся в ее глаза:
— С тобой все в порядке? Что это было вообще?
Она пожала плечами и запечатлела на его влажном лбу коротенький поцелуй:
— Меня, кажется, ограбили, — тонкие пальчики запутались в жестких темных волосах на затылке, и мужчина почувствовал, как боль от удара уходит, оставив после себя только досаду и стыд.
— Ты зажгла свет, — прошептал только для того, чтобы что-то сказать, на ощупь пытаясь определить, не находится ли, случайно, застежка ее симпатичного наряда на спине.
— Ну, не могла же я отказать себе в удовольствии видеть тебя, когда ты будешь…
— Буду, — довольно проворчал он, когда застежка нашлась на левом плече, и платье легко соскользнуло на талию.
— Я столько раз представляла себе это, — неслышно призналась она, спрятав лицо на его шее, — с того момента, когда ты такой грозный сидел в своем кабинете, хмурился и делал вид, что не знаешь о том, что Ирэна подслушивает под дверью…
— Говори-говори, — в голове шумело от ее неожиданных слов и от острой реакции собственного тела на эти слова.
— А ты? Ты скажешь? — она откинулась назад, всматриваясь в черноту его глаз.
— Скажу. Потом. Сейчас… — сейчас слова закончились, весь словарный запас сузился до слов «хочу» и «моя», но он еще нашел в себе силы, чтобы прошептать:
— Пожалуйста, — а потом, наконец, поцеловал. По-настоящему, в реальности. И это было в миллион раз лучше, чем во всех видениях и снах. И это было в миллион раз волшебнее. Это была магия в чистом виде.
Вельзевул Аззариэлевич Ясневский с пугающей ясностью понял три вещи: он окончательно влюбился, он никогда, как выяснилось, не любил раньше, он никогда не отпустит эту женщину, чего бы это ему ни стоило.
Эйалгин Нель улыбался своему отражению. Как все-таки здорово все сложилось. Дело осталось за малым: привезти рыжую волчицу во дворец и поселить ее в детской башне. Можно будет даже навещать ее там время от времени, Все-таки, как ни крути, формы у нее были шикарные. Конечно, соблюдая при этом осторожность: не хватало еще, чтобы она понесла. Быть отцом полукровки регент наследницы Зачарованного леса не собирался.
Эйалгин рассмеялся, думая о том, какую глупость совершила Аугуста Нель. Глупость, которая обернулась замечательным подарком. Теперь, когда древняя защитная магия связала наследницу с ее нянькой, он, благородный эльф самого древнего рода, будет заниматься тем, чем и должен. Править. Править, а не возиться с пеленками и молочными кашами.
Впрочем, любовь к маленькому выродку надо было проявлять, не забывая о том, что для большинства эльфов она не полукровка, а наследница светлого правящего рода. Пусть. Это такие мелочи по сравнению с тем, какие перспективы открывались перед Эйалгином сейчас. Во-первых, глупая таможенная политика: Аугуста Нель была чертовски упряма и слышать не хотела об устаревших методах. Во-вторых, новые союзники, которых теперь можно было объявить союзниками на официальном уровне. В-третьих, тайная пугающе мрачная поддержка.
— Мечтаешь?
— Ардх’аса, — эльф испуганно перешел на родной язык, вызвав этим у появившегося из темноты мужчины гримасу отвращения.
— Я спрашиваю, мечтаешь ли ты, временный правитель Зачарованного леса?
— Временный? — Эйалгин нахмурился. — Но я не понимаю, вы же обещали, что…
— Я говорил, что помогу тебя занять этот трон, если ты будешь меня слушаться и помогать, — мужчина сел в любимое кресло хозяина комнаты и скрестил на животе бледные пальцы. — Я говорил, что ты можешь надеяться на большее, если будешь четко исполнять мои приказы.
— Но… но я, правда, не понимаю… Я ведь…
— О чем я просил тебя во время нашей последней встречи? Не говорил ли я тебе, что ты должен как можно скорее жениться на рыженькой волчице?
— Да. И я…
— Не упоминал ли я, что от нее зависит успех нашей операции?
— Но я же…
— Не скажешь ли мне, где сейчас счастливая новобрачная?
Эйалгин попятился к камину и неуверенно пробормотал:
— Полагаю, на пути в Зачарованный лес. Я отправил в Речной город лучшего человека и…
Мужчина снова скривился, словно у него вдруг заболели все зубы сразу.
— Твой надежный человек. Конечно. Как я не подумал.
Эйалгин судорожно сглотнул под мрачным взглядом, понимая, что произошло что-то непредвиденное, что-то, от чего ему, Эйалгину Нелю, не приходится ждать ничего хорошего.
— А думал ли ты своей маленькой головой, что этот твой человек в первую очередь будет заботиться об интересах наследницы, а уж потом исполнять твои приказы?
Почему до сегодняшнего дня эльф считал этого человека своим помощником? Как мог он так ошибаться? Этот человек, несмотря на должность, которую занимает, несмотря на форменный пиджак, расшитый серебром по краю, никогда не был и не будет помощником или слугой. Он хозяин положения.
— Мой господин, — Эйалгин перешел на шепот, — я… ошибся?
— О, да. Ты ошибся. Определенно, — ночной гость кивнул, довольный внезапным подобострастным обращением высокородного эльфа. — А сейчас проводи меня к девочке, я хочу посмотреть на нее.
Как бы Эйалгин ни боялся своего нового покровителя, сила крови все-таки подняла голову и эльф еще прежде, чем успел подумать, выпалил:
— Я не хочу показаться невежливым… или каким-то образом проявить непочтение, — внутри все дрожало от нервного страха, — но вы же знаете, что значит эта девочка для эльфов? Оливилинниль…
Бледные губы презрительно искривились, заставив эльфа замолчать.
— Оставь. У меня голова взрывается от ваших имен. Твоя забота о племяннице кажется несколько запоздалой, не находишь?
Эйалгин на сотую долю секунды вдруг почувствовал в мышцах силу, а гордость неожиданно взбрыкнула и встала на дыбы, полыхнув яростью в глазах цвета морозного неба.
— Не пыхти, — человек тяжело поднялся из кресла, неприятно и по-стариковски при этом кряхтя. — Никто не собирается причинять вред вашей ушастой наследнице. Живая, она принесет нам больше пользы.
Эльфа передернуло от пренебрежительности тона говорившего, но он, стиснув зубы, постарался не подать виду. Кем бы ни был чертов старик, какой бы силой ни обладал, никто, никто кроме Эйалгина не смеет в таком тоне отзываться об эльфах. Даже если в этих эльфах половина крови человеческая.
— Она в детской башне, — наконец, произнес он, — где и должно быть будущей правительнице Зачарованного леса.
— Ну-ну, — старик хмыкнул, — правительнице… конечно.
Эльф проигнорировал ехидный тон и распахнул двери, пропуская своего гостя вперед.
Братья Риз, стоявшие в карауле той ночью, недоуменно уставились на вышедшего из регентских покоев человека, не понимая, откуда тот там взялся, но под грозным взглядом Эйалгина не осмелились произнести ни слова. Когда же начальство скрылось за поворотом, старший из братьев проговорил, задумчиво поправляя ленты в темно-русой косе:
— Мы же вчера весь день защиту на переходы ставили. Откуда он там взялся?