т камина, мигрировал к одному из окон, где и устроился на подоконнике. Сыщик нахмурился, следя за этим перемещением, и зачем-то посмотрел на настенные часы. — Только у тебя тут неувязочка. Я, видишь ли, не оборотень. И в корнях моего родового дерева ни одного волка не было, а на месте одного из убийств, я слышал, был именно вер.
— Вервульф был не на одном месте преступления, — согласился Пауль. — А на всех. И я даже знаю почему. И расскажу об этом немного позже... Но Стражей убивали именно вы. Я уверен, что любой штатный некромант сможет без труда проследить потоки, чтобы подтвердить мое предположение. Осталось только выяснить, зачем вам это было надо.
Сыщик посмотрел почему-то на Анжелину Штормовскую и задумчиво произнес:
— Я после того, как убийства со Стражами связал, все думал — зачем? Предполагал сразу, что все из-за энергии, которую Стражи после смерти обязаны вернуть миру... Голову сломал, размышляя над тем, каким образом эту энергию можно перехватить и использовать для укрепления собственных сил... А потом до меня дошло!
Пауль повернул голову и посмотрел на Сонью.
— Что? — выдохнула она испуганно.
— Ничего, — он вдруг подцепил пальцем ее за подбородок, подставляя возмущенно округленный рот под быстрый поцелуй. Плевать, что все смотрят. Так даже лучше, пусть все знают, что эта женщина его! — Ничего... Просто, как я и говорил, скрывать что-то от того, кого на самом деле любишь, невыносимо, нереально и просто невозможно. Любая тайна выжигает душу огненной лавой, вертится на языке и требует выхода.
— Чушь это все! — вдруг проворчал Гай Ботан. — Забрать силу невозможно. И неважно, жив Страж или умер...
— Я знаю, — Пауль кивнул.
— Нет, теоретически, — капитан задумчиво посмотрел на Вацлава Бадлона, — силою можно поделиться... Но я даже абстрактно себе не представляю, кто и как смог бы меня заставить это сделать.
— Угу, — Эро довольно улыбнулся. — Вот и я рассуждал примерно так же, а потом понял, что убивали не ради силы, не ради энергии, а по душевной злобе, из зависти и ненависти.
— Чушь! — на этот раз возмутилась Ангелина Фасолаки. — С чего бы Вацу вдруг воспылать к нам ненавистью?
— Не к нам... — вдруг догадался Гай Ботан и добавил голосом, полным сожаления:
— Мне на самом деле жаль, Носок!
— Не к вам, — подтвердил Пауль Эро.
— Из-за чего все случилось? — не отставал капитан. — Она не приняла твоего прошлого? Не захотела понять? Испугалась?
Бадлон молча смотрел в ночь, поджав побледневшие губы.
— Я думаю, она рассмеялась презрительно, — нарушая тишину, предположил Павлик.
— Глупость, — Ангелина неуверенно покосилась на Вельзевула Аззариэлевича. — С чего бы такая реакция? Подумаешь, Страж... Это все в прошлом. И мы же...
Замолчала, испугавшись собственных мыслей, и выдохнула вопросительным шепотом:
— Вель?
Вместо ответа директор Ясневский поцеловал свою супругу в макушку и прижал ее крепче спиной к своей груди.
— Не думаю, что дело в Стражах... — Пауль Эро покачал головой. — Вряд ли эта тайна была самой страшной в жизни Вацлава Бадлона.
И снова тишина и никакой реакции, лишь взгляд пустой и холодный что-то выискивает в морозной ночи за окном. Сыщик же тоже вдруг замолчал, на секунду засомневавшись в своих выводах. А что, если все совсем не так? Что, если упоминание графом Бего амбарной книги было всего лишь банальным преувеличением, и сам Бадлон никогда не был в замке, руководя всем через фантомов и подставных лиц? Не хотелось выглядеть смешным… С другой стороны, ошибался ли он когда-нибудь с выводами? По мелочи — бывало, в главном вопросе — никогда.
— Я думаю, — наконец заговорил Пауль Эро, — той ночью в гостиничном номере, окончательно уверовав в свое счастье и, наверное, потеряв голову от любви, Вацлав Бадлон признался своей жене в том, что он полукровка.
— У домовых полукровок не бывает, — проскрипел Бадлон, по-прежнему не отрывая взгляда от окна. — Тебе-то об этом должно быть известно… Впрочем, мой случай исключительный.
Мужчина вздохнул и посмотрел на Пауля, наклонив голову к левому плечу.
— Меня называли чудовищем еще до Разделения миров… Три тысячи лет ничего не изменило.
— Домовой? — Ангелина Штормовская брезгливо сморщила симпатичный носик. — Это так… неромантично…
На ее слова никто не обратил внимания, никто, кроме Эро, который вдруг вспомнил, что не далее как несколько недель назад он был уверен в том, что почти влюбился в эту женщину. Гребаный стыд!
— Чудовище — это не то, кем ты рождаешься, — поторопился заговорить сыщик, — а то, кем ты себя делаешь… Так что глупо впадать в истерику только из-за того, что твоя мама была мороком.
Изумленный многоголосый вздох был перекрыт яростным шипением Вацлава Бадлона:
— До этого-то ты как докопался?
— К моему стыду, не я… — нехотя признался Павлик и бросил короткий взгляд в сторону Герма Истрова, довольно улыбавшегося по левую руку от Дунаи. — А умело проведенный допрос по делу об убийстве морока Анжелы.
— Ну, хватит, — Бадлон вдруг решительно хлопнул раскрытой ладонью по подоконнику и выпрямился. — Пора сворачивать этот балаган.
И немедленно, словно по сигналу, распахнулись сразу все окна большого бывшего Зала предков, впуская внутрь Усадьбы непрошеных гостей.
— Павлик, — Сонья испуганно посмотрела на мужа, — мне страшно.
— Ч-ш-ш, милая… Все под контролем… Просто не отходи от меня, ладно?
— Черта с два все под контролем! — презрительно выплюнул бывший Страж. — А если и под контролем, то уж точно не под твоим, сопляк! Слишком большая работа была проведена, чтобы теперь…
Мужчина вдруг замолчал и недоверчиво округлил глаза, глядя на одного из захватчиков в белом:
— Ты не мой человек, — проговорил он и, шагнув вперед, сорвал маску с высокого мужчины. — Ты кто такой?
Человек задорно улыбнулся и отбросил с глаз темную челку.
— Даже обидно, — хмыкнул он, бросив быстрый взгляд на Александра Волчка. — Все-таки кто-то меня не знает… Тольке Кешке не говори, а то он совсем зазнается.
— Сандро, — королевский маг покачал головой, довольно глядя на своего старшего сына.
— Я… — Бадлон потянулся к одной из магических нитей, что растревоженные ворвавшимися в помещение людьми беспорядочно клубились вокруг, но застыл на месте, спеленутый обездвиживающим заклятием со стороны директора Ясневского.
— Некоторые дети играют только для того, — проговорил Пауль Эро, не сводя настороженного взгляда с убийцы, который, потеряв возможность двигаться, теперь только бешено ворочал глазами, — чтобы дать время взрослым доделать их важные дела.
В дальнем конце зала распахнулась дверь, и в комнату вбежал лохматый и совершенно счастливый оборотень:
— Шонаг! — прокричал он, сверкая окровавленными клыками. — Охота удалась на славу! Периметр зачищен.
— Нет, — проскрежетал Вацлав Бадлон. — Не может быть.
— Может, — в голосе Александра Волчка не было недавней мягкости и расслабленности, а легкая ирония растворилась без следа, уступив место железу. — Напрасно ты причислил меня к детям.
— Нет, — повторил бывший безликий демон Пограничья. На его висках вздулись синие жилы, и Паулю Эро на миг показалось, что голова мужчины сейчас лопнет, не выдержав внутреннего напора. Но она не лопнула. Наоборот, разорвались все сковывающие цепи, а заклятия упали с легким шелестом. И по королевскому магу и директору Ясневскому, по Паулю, по всем эфорам, по Гаю Ботану, по каждому, кто приложил силы к тому, чтобы сковать сошедшего с ума мага, рикошетом ударило с такой страшной силой, что все мужчины, слаженно застонав, схватились руками за головы.
— Ну уж нет, — прорычал Вацлав Бадлон и шагнул к сыщику, растопырив пальцы на обеих руках. — Маленький, въедливый дрыщ, все из-за тебя. Я тебя собственными руками удавлю.
— Мне это уже надоело, — прошептала Сонья Ингеборга Род и, выдохнув, запрокинула голову. — Как же мне все это надоело, — повторила она, и у бывшего Стража от удивления расширились зрачки. — Я просто хочу покоя. Разве это много?
Из распахнутых окон в один миг вылетели все стекла, и в комнате пошел снег.
Сначала это были редкие, едва различимые глазом снежинки, но с каждым мгновением они становились все крупнее, и вскоре прямо с потолка посыпались огромные мокрые хлопья.
— Что… ты… — прохрипел Вацлав Бадлон, выпуская из захвата своих пальцев шею Пауля Эро.
— Сонюш, не… — сыщик потянулся к своей жене, но она только покачала головой, а затем снежинки стали закручиваться в миниатюрные белые смерчи, суетящиеся у ног бывшего Стража.
— На этот раз я сама… — проговорила рыжая волчица, и изумленное лицо убийцы полностью исчезло за белой снежной завесой.
Где-то далеко по-волчьи завыл ветер, вгоняя всех присутствующих в состояние тихого ужаса.
— Сама… — прошептала одними губами Сонья, вкладывая в заклятие все свои силы, всю ненависть, накопившуюся за долгие годы, весь страх, все обиды, боль и предательства. Она уже не знала, где начинается стихия, а где заканчивается, полностью растворившись в том, что сотворила по наитию и теперь не имела ни малейшего представления, как остановить.
— Кто-нибудь, сделайте что-то с окнами!! — ворвалось вдруг в сознание сквозь снежную вьюгу, и следом за этим:
— Соня!!!
— На… этот… раз… — прошептала, абсолютно ослепленная нестерпимой белизной, и окончательно растворилась в буране. Вместе c ним вылетела в окно, поднялась высоко над усадьбой, оглядела рассеянным взглядом всю Волчью долину вплоть до кромки видневшегося вдалеке Призрачного леса, взлетела к самой луне, заглянув в лицо кровавой Койольшауки. Богиня искривила полные губы в странном подобии улыбки и совершенно черным глазом заглянула мне в самое сердце.
— Что тебе нужно, дитя? О чем ты просишь? — спросила она, а я только моргнула растерянно, не зная, происходит это на самом деле или все только мой очередной немного бредовый сон.