— Павлик! — я несерьезно попыталась изобразить возмущение, когда забирала у него Уну. — Я же просила тебя...
О чем я его просила, я забыла в тот миг, когда две маленькие ямочки появились на розовых от прохладного воздуха щеках. Я что-то радостно заворковала, автоматически переходя на бессмысленный рифмованный лепет, который в последнее время лился из меня просто водопадом.
— Твоя фантазия меня пугает, — рассмеялся Павлик негромко, заметив, что Уна, загипнотизированная моим импровизированным бредом, мгновенно уснула. Впрочем, как всегда.
— Ты сам виноват, — ответила я ворчливо. — Зачем принес сюда малышку?
— Она хотела к маме. Я тоже, — проследил за тем, как я укладываю дочь в корзину, а затем обнял меня сзади и прошептал, ткнувшись холодным носом в ямочку на шее:
— Давай закроем входную дверь, и пока Пирожок спит...
— И пока Пирожок спит, ты покатаешь ее по парку, — сопротивлялась я исключительно из вредности, — и дашь мне немного поработать.
— К чертям работу... Ты у меня умница... Ты найдешь, что сказать, и без предварительной подготовки.
— Павлик... — уговаривать он всегда умел очень хорошо, но сегодня я была настроена решительно:
— Оливка же...
— Оливка выносит мозг твоему братцу... Сонюш, я так соскучился... С этим переездом дурацким мы уже целую вечность не...
Как же, целую вечность... Где вечность, а где два дня?
— И мне надо готовиться... Завтра придут женщины, а у меня ничего не готово... — мысли о несчастных взрослых волчицах, которых, по задумке Ларса, я должна буду научить жить, отрезвили меня и немного охладили пыл моего темпераментного мужа. — С чего мне начать, Павлик?
— Начни со своей истории, — ответил он серьезно — Расскажи о том, как это здорово, когда ты позволяешь кому-то научить тебя любви...
Конец.