Дмитрий рубился в общем строю, как рядовой ратник. Его окровавленный меч сверкал с непостижимой быстротой, нанося нападавшим страшные удары. Со всех сторон его обступили ордынцы, но он и не думал отступать. Со своими верными оруженосцами без устали собирал он жестокую жатву. Справа и слева от них росла гора окровавленных тел, и наседавшие ордынцы с ужасом смотрели, как после мощных ударов Дмитрия падала на землю очередная жертва.
В эти мгновения великий князь был страшен. Увлеченный боем, он словно отрешился от всего земного. Его лицо, искаженное гневом, было ужасно, глаза сверкали, а боевые доспехи забрызганы сгустками крови. Множество ударов выдержали они, покрывшись вмятинами и трещинами, но защитили князя от стрел, копий и сабель. Дважды его сшибали с коня, но он, прикрывшись щитом, снова вскакивал в седло, и снова его меч разил ордынцев. И только когда, потрясенные неожиданным натиском засадного полка, мамаевцы в панике побежали, Дмитрий в изнеможении опустился на землю…
Вечером Дмитрий Иванович объезжал огромное поле сражения. То, что он увидел, потрясло его не меньше, чем сама битва. Повсюду лежали груды изувеченных, окровавленных тел. Смерть примирила всех: и русских, и татар, и генуэзцев… Убитый христианин лежал рядом с мусульманином, а католик – с православным. Сердце Дмитрия разрывалось от боли, когда он видел знакомые лица погибших боевых друзей: вот лежит пронзенный копьем Александр Пересвет, а рядом «любимец его Михаил Андреевич Бренк, а близ него лежит Семен Мелик, твердый страж, а близ него лежит Тимофей Валуевич…». И велел Дмитрий «трубить в ратные трубы, созывать людей», и приказал подсчитать потери: «Считайте, братья, скольких воевод и скольких служилых людей нет!»
Небывало высокую плату заплатили русские ратники за победу на Куликовом поле. «Оскудела вся земля Русская воеводами и слугами и всеми воинствами. И о сем был страх великий по всей земле Русской», – горестно писал летописец в своем сказании о Мамаевом побоище.
Да, в жестокой борьбе ковал Дмитрий свободу и независимость Руси. Он не знал грамоты и не умел читать и писать, но лучше других современников понял насущные нужды своего народа. Он верил, что только сильная державная власть поможет освободиться от монгольского ига, и первым начал на практике воплощать свой идеал. Он понимал важность охраны границ государства и многое сделал, чтобы они были неприкосновенны. Для этого он не жалел ни сил, ни времени, ни жизни. Тридцать девять лет прожил он на земле и за этот короткий срок сумел стать Донским…
В 1988 году, в канун 1000-летия крещения Руси, Русская Православная Церковь причислила его к лику Святых. Дмитрий с нами, в вечном строю защитников России.
«Государь милостию Божей»Иван III и охрана Московских рубежей
Такое горе в своей семье пятилетний Иван видел впервые.
Почерневшая, охрипшая от слез мать, рыдающий брат, заплаканные домочадцы… Всюду плач: и в доме, и на улице. Казалось, вся Москва стонет. Испуганный Иван никак не мог понять этих страшных слов, которые повторяли взрослые люди: «Татары захватили в полон великого князя Василия и теперь идут на Москву!» Великий князь – его отец, маленькому Ивану становится жаль его, и он, глядя на маму, тоже плачет, хотя и не совсем понимает это пугающее слово «полон». Спешные сборы: торопливые руки матери, одевающей его, беготня с узлами и корзинами… Семья готовилась к отъезду, подальше от страшных татар.
Москва в огне. Огромное зарево пожара охватило половину неба. Крытый возок мчался по тесным московским улицам, не останавливаясь ни на миг, чтобы быстрее уйти от огня и татар. Они ехали в Ростов, небольшой, но хорошо укрепленный город. Там – их спасение, а здесь, в столице, оставались люди, которые должны были тушить пожар и защищать свой город…
Потом из полона вернулся отец. Иван хорошо помнил радость матери, бабушки, москвичей. А чуть позднее – новое горе. Ослепленный изменником Шемякой, отец вместе с матерью под конвоем отправляется в Углич, а он с братом Юрием, с дядьями Семеном и Дмитрием тайком уезжают в Муром…
«Иоанн III свергает татарское иго, разорвав изображение хана и приказав умертвить послов», Н.С. Шустов
В неспокойное, тяжкое для Руси время родился Иван, будущий Государь всея Руси. Казалось, все беды земли сошлись на ее бескрайних просторах. Набеги ордынцев, нескончаемые войны с Литвой, междоусобные стычки, неурожаи, болезни, пожары. Стонала Русь, взывала о помощи, но ее не было. Злые соседи только и ждали своего часа, чтобы урвать от нее побольше кусок. Надежда была только на себя, на внутреннее единство, на сильную державную власть. Молодой княжич Иван это понял с раннего детства. Свой первый поход во главе войска он совершил в 1448 году, когда ему исполнилось восемь лет. В тот год казанские татары подошли к Владимиру, намереваясь захватить и разграбить его. Впервые видел молодой княжич это степное воинство, жестокое и коварное, с отточенной техникой боя и непревзойденной пока тактикой, опиравшейся на количественный перевес, и ясно ощутил, как трудно защитить границы Руси от их набегов.
Спустя три года ордынцы во главе с «царевичем» Мазовшей вновь напали на Русскую землю. Порубежники обнаружили их, но татары двигались столь стремительно, что московские полки не успели занять левый берег Оки – главный рубеж обороны, и нападавшие с ходу переправились у Коломны. На этот раз Ивану не пришлось встретиться с казанцами: отец взял его с собой собирать полки. В Москве осталось «множество бояр и детей боярских… и многое множество народа». Не пожелал уезжать из города «митрополит Иона и весь чин священнический и иноческий».
Второго июля, на рассвете, Мазовша подошел к столице. Запылал деревянный посад, и ордынцы, прикрываясь дымовой завесой, бросились на штурм Кремля. Старые белокаменные стены, построенные еще Дмитрием Донским, видевшие Ольгерда и Тохтамыша, Едигея и Улу-Мухаммеда, были во многих местах разрушены; сюда-то и устремились татары. Москвичи встретили их мечами и копьями. Закипел рукопашный бой. Защитники города стояли насмерть. Они не только оборонялись, но и совершали отчаянные вылазки, нападая на врага с тыла. Такого сопротивления ордынцы не ожидали. К вечеру их атаки стали ослабевать и наконец прекратились вовсе. Защитники города свой первый бой выиграли с честью.
Всю ночь они укрепляли стены, устанавливали на них пушки, пищали и самострелы, вооружались и готовились к новому сражению. Самые ловкие и отважные вызвались идти в дозор, сторожить татар. Немало нашлось смельчаков и для ночных вылазок. К утру все было готово, чтобы достойно встретить поганцев.
Наступил рассвет, и тут москвичи с радостью обнаружили, что татары ушли. Они исчезли так же внезапно, как и появились. Только горевший еще посад свидетельствовал, что случившееся было не сном, а явью.
Через неделю одиннадцатилетний великий князь Иван вернулся в Москву. То, что увидел он, потрясло его неокрепшую душу. Еще неделю назад утопавший в зелени садов, с деревянными домами, обнесенными палисадом, и оживленными улицами, город лежал в развалинах. Тысячи людей ковырялись на своих выгоревших усадьбах, пытаясь соорудить хотя бы простой шалаш для ночлега. Всюду, куда достигал взгляд, чернели пепелища. Иван не выдержал, заплакал. Его детское сердце разрывалось от горя и обиды. Урок, преподнесенный ордынцами, был слишком суров и жесток, и он не прошел даром. Борьба за освобождение Руси, за укрепление ее рубежей стала главным делом его жизни. Но необходимо было покончить с феодальной раздробленностью и Дмитрием Шемякой, развязавшим гражданскую войну против его отца, великого князя Василия Васильевича, внука Дмитрия Донского.
Первого января 1452 года Иван выступил в поход против самого опасного внутреннего врага – Шемяки. Василий Васильевич «отпусти сына своего, великого князя Иоанна… противу князя Дмитрия», а сам двинулся к Костроме. Многие сотни километров прошел по зимнему бездорожью со своим войском молодой князь. Суровые морозы и глубокие снега стали главным препятствием на их пути, но они же и закалили его волю и характер. Трудности пути он делил наравне со взрослыми, и никто не услышал от него жалоб по поводу неудобств походной жизни. Впервые Иван ощутил, как велика, как необъятна Русь, как прекрасны ее просторы, как богата она лесным зверем и рыбой. Для хорошей и обеспеченной жизни ей не хватало одного – мира. И Иван страстно желал принести его на свою «отчину», пусть даже на пиках своего войска.
Но сражение не состоялось. Шемяка без боя оставил свою главную базу – город Устюг и укрылся в Новгороде. Можно было возвращаться в Москву.
Полгода прошло после памятного зимнего похода, и рука летописца отметила следующее событие в жизни княжича:
«Женил князь великий сына своего, великого князя Иоанна, у великого князя Бориса Александровича Тверского». Женой Ивана стала десятилетняя Мария, и хотя брак был ранний, но он решал важную политическую задачу: установление нормальных, добрососедских отношений с главным соперником Москвы среди русских княжеств – Тверью. На Русской земле устанавливался так нужный ей мир, и теперь можно было сосредоточить усилия для борьбы с внешним врагом, тем более что в следующем году обстановка внутри страны нормализовалась. Пришла важная весть: «Князь Дмитрий Шемяка умре напрасной смертью в Новгороде и положен в Юрьевом монастыре». Гражданская война, принесшая так много горя и страданий, окончилась. Наступил мир, но… ненадолго.
Уже в середине лета 1459 года от порубежников стали приходить вести о появлении близ русских границ татарских орд. К тому времени Иван Васильевич уже превратился в настоящего мужчину: ему исполнилось 19 лет, и у него родился сын, тоже Иван. Впервые довелось ему возглавить не полк, а все войско и вел он его против врага, искушенного в битвах и военной хитрости.
В августе татарские орды, возглавляемые Сеид-Ахматом, появились на Оке. Они устремились к известным им бродам, чтобы с ходу преодолеть реку и рассыпаться по Русской земле, опустошая ее огнем и мечом. Однако на этот раз все их попытки переправиться на левый берег Оки были отбиты, и ордынцы, понеся значительные потери, «побегоша» в свои степи. «Пояс Богородицы» оказался неприступным для Сеид-Ахмата, и Иван Васильевич, оставив по берегам сторожевые отряды, вернулся с войском в Москву. Народ радовался и веселился: впервые за последнее время без больших потерь удалось остановить татар на дальних подступах к столице. Митрополит Иона построил в честь этой победы каменную церковь Похвалы Богородице – придел к Успенскому собору.