После Смуты Россия представляла собой печальную картину. Враги, почувствовав ее слабость, нападали со всех сторон. Поляки заняли двадцать городов и угрожали самой Москве. Шведы сидели в Новгороде.
Татары не только грабили и опустошали южные и восточные районы, но и по нескольку лет находились в пределах московских земель и «жили без выхода». На севере свирепствовали литовцы. Из четырнадцати миллионов человек, населявших Россию при Борисе Годунове, в живых осталось лишь семь.
Тяжкое бремя восстановления страны и возвращения ее к новой жизни выпало на долю Михаила Романова.
Уже по пути в Москву молодой царь почувствовал нелегкую ношу, которая легла на его плечи. Народ засыпал его челобитными и просьбами о восстановлении утерянных прав, о помощи, о возвращении земельных наделов. Обратились с челобитными и казаки, в которой писали: «Есть нечего, мерзнем без одежды, умираем без помощи от ран». Крестьяне просили защитить их от воров и разбойников, творивших насилие и терзавших их с необычной жестокостью. Встречалось много деревень, вообще брошенных жителями. Сердце юного Михаила томилось и скорбело. Не раз просил он свою мать отказаться от престола и повернуть назад, в Кострому, но теперь уже инокиня Марфа была непреклонна.
«Такими делами не шутят, – говорила она. – Отказываться теперь уже нельзя. Как-нибудь с Божией помощью справимся». Скрепя сердце сын соглашался, но тревога не покидала его до самой Москвы.
11 июля 1613 года Михаилу исполнилось семнадцать лет. В этот день он венчался на царство. Красивый и стройный юноша сидел в царском кресле, слушал Божественную литургию и ясно сознавал, что отныне он принадлежит не себе, а России. Мысленно он давал Богу клятву быть добрым и справедливым правителем, заботиться о благе своей «отчины» и защищать ее от врагов. И когда закончился этот торжественный обряд, все присутствовавшие сразу увидели, что Россия теперь имеет своего законного государя, с которым она сможет преодолеть обрушившиеся на нее невзгоды!
А для Михаила начиналась жизнь, каждый день которой был заполнен важнейшими государственными делами.
Прежде всего необходимо было навести внутренний государственный порядок: ведь казна была пуста, а собирать подати трудно. Многие города лежали в развалинах, а их жители разбежались. Отовсюду присылались жалобы на бесчинства и обиды воевод. Решено было переписать жителей и распределить по имевшемуся имуществу. Там, где воеводы «творили неправду», людям разрешили выбирать старост вместо воевод. На огромных просторах Московии шла беспощадная борьба с шайками воров и грабителей. Жизнь в стране стала постепенно входить в нормальное русло.
В «наследство» от Смутного времени новому царю достались еще две войны, которые следовало завершить как можно быстрее: сил на их ведение у Москвы не было.
В 1614 году шведский король Густав-Адольф напал на северные земли. Он осадил Псков, но древняя русская крепость и на этот раз оказалась на высоте своей славы. Она дала шведам решительный отпор, как и раньше давала его ливонским немцам, литовцам и полякам. В феврале 1617-го между Россией и Швецией был заключен Столбовский мир, по которому шведы возвратили захваченные ими ранее Новгород, Старую Руссу, Гдов, Порхов и Ладогу, но удержали за собой Ингрию – побережье Финского залива с городами Ям, Иван-город, Копорье и Орешек. Кроме того, получали с России 20 000 рублей. Этот договор на целый век отрезал Россию от Балтийского моря, которое ей необходимо было для торговли с Западом.
Если со Швецией удалось заключить мир, то борьба с Литовско-Польским государством продолжалась. Поляки ни за что не соглашались с избранием на царство Михаила. В 1617 и 1618 годах королевич Владислав предпринял большой поход на Москву, чтобы взять «свое Московское государство, от Бога нам данное и от всех вас крестным целованием утвержденное». Он штурмовал Москву, но, понеся большие потери, вынужден был отступить. В конце 1618-го воевавшие стороны подписали в селе Деулине перемирие на четырнадцать с половиной лет. Россия уступила Польше Смоленскую и Чернигово-Северскую области, но нравственная победа осталась за ней: в трудной борьбе с сильным врагом она сохранила свою независимость. Теперь необходимо было обезопасить границы.
Воеводы окраинных городов докладывали государю, что охранять границу государства нечем: пограничные укрепления разрушены, служилых людей нет, засеки заросли травой и сгнили. Крымцы, ногайцы, казанцы бесчинствовали, уводили людей в полон. Окраины обезлюдели, подати платить было некому.
Эти сообщения всегда очень волновали Михаила Федоровича. Еще будучи ребенком, он знал, что его дядя Никита Романович при Иване Грозном был главным пограничным воеводой – начальником сторожевой и станичной службы. В их семье все понимали, насколько трудна и опасна была его служба, сколько сил он положил, чтобы укрепить рубежи «отчины». Михаил еще с детства усвоил, что на окраинах государства, на самой границе, много врагов, которые хотели прорваться в глубь страны. Он знал, что там, на далекой и пугающей окраине, день и ночь сторожили родную землю храбрые и отважные воины – порубежники, загораживая пути-дороги злым разбойникам. И теперь, остро ощущая, что границы его государства открыты, молодой царь чувствовал себя неуютно. И он приказал своим помощникам срочно навести порядок в порубежье, чтобы «воинские люди безвестно на Русь не проходили».
Уже в 1615 году положение на русском порубежье начало постепенно улучшаться. В окраинных городах появились воинские гарнизоны, а в степь высылались сторожи и станицы. В тех городах, которые находились в более опасных для нападения со стороны крымцев местах, такие гарнизоны были более многочисленны. Так, в Туле было 640 человек, в Рязани – 829, в Калуге – 2109, в Курске – 1321. Всего же в южных окраинных городах было 24 350 воинов.
Кроме того, безопасность южных границ на крымском направлении берегли особые полки, которые перекрывали наиболее важные шляхи, по которым двигались кочевники. Большой полк численностью в 1649 человек во главе с князем Федором Куракиным был поставлен в Туле. Передовой полк во главе с князем Василием Турениным выдвинули в Мценск, а Сторожевой под командой Михаила Дмитриева – в Новосиль. В наказах, данных им царем, предписывалось, чтобы они беспрерывно пересылали друг другу вести о движении крымцев и стягивались к той стороне, откуда являлся неприятель.
Были созданы также подвижные отряды, которые использовались для связи и взаимодействия с главными полками. Общая численность их, в зависимости от обстановки, колебалась от шести до десяти тысяч человек.
Вскоре выяснилось, что меры, предпринятые царем Михаилом, стали давать свои результаты. Набеги крымцев продолжались, но они уже не были безнаказанными. Встречая энергичный и резкий отпор порубежников, они ограничивались разбоем лишь в пограничной земле, прорваться же в глубь страны, как это случалось еще совсем недавно, им уже не удавалось.
Вскоре у юного государя появилась надежная опора – 14 июля 1619 года из польского плена вернулся его отец, и Михаил обратился к нему с просьбой:
– Сиротеет патриарший престол, владыко-батюшка, вороги наши замучили владыку Гермогена. Должен ты патриарший сан принять.
Филарет согласился, и через десять дней состоялось его посвящение в патриархи.
Михаил выдал своему родителю «беседную» грамоту, и с его согласия ему был присвоен титул «Великого государя». Посвящал его в этот сан случайно гостивший в это время в Москве Иерусалимский патриарх Феофан.
Человек большого государственного ума и твердой воли, один из образованнейших русских людей того времени, Филарет во многом способствовал своему сыну в лучшем управлении государством. Он вникал во все дела, в том числе и в охрану государственной границы, и от его зоркого глаза не укрылось ни одно упущение или неправда. По словам летописца, «он царскими делами и ратными владел», и это помогло Михаилу быстрее вывести страну из тяжелого экономического кризиса.
В 1621 году крымские татары напали на польские земли. Пользуясь этим, московские воеводы уменьшили численность пограничных войск на юге до 5221 человека, хотя крымчаки с поляками заключили перемирие. Среди жителей приграничья они распустили слух, что на следующий год собираются снова напасть на Польшу и даже пригласили русских участвовать в этом походе. Они говорили, что условились с турецким султаном «десять лет воевать с Польшей и что заключили перемирие только на зимнее время, ибо Турция зимой не воюет». Но это была очередная татарская хитрость.
На деле же они поступили совсем наоборот. В мае 1622 года отряды крымчаков появились в окрестностях Дедилова, Епифани, Соловья и Одоева, где их совсем не ждали, и им удалось захватить богатую добычу. Последствия этого нападения могли быть еще более тяжелыми, но татары не осмелились идти дальше.
16 июля воеводы пограничных городов Белгород, Оскол и других доложили царю о новом нападении азовских и ногайских татар. Государь приказал выставить по окраинным городам новые полки – Большой численностью в 902 человека в Серпухове, Передовой, насчитывающий 677 человек, в Алексине и небольшой Сторожевой полк в Кашире. Для охраны переправ через Оку он выслал со своими отрядами воевод князя Баратянского, Смердова-Плещеева и князя Засекина. Подступы к Москве были надежно прикрыты. Что касается гарнизонов окраинных городов, то они могли противостоять легкой татарской коннице.
Грозный поход крымцев и ногайцев не состоялся. Встретив достойное сопротивление, они повернули обратно. Порубежники на этот раз свою задачу выполнили с честью.
На следующий год царь приказал привести в порядок сторожевые укрепленные линии и засеки. Было решено все сторожи, имевшиеся на южной границе, не выдвигать далеко в степь, а сосредоточить непосредственно на подступах к окраинным городам. Ни одна из сторож не достигала Днепра и низовьев Донца и Дона; самые дальние из них ограничивались верховьями Ворсклы, Оскола, Валуя и Тихой Сосны; ни один разъезд не достигал устья Айдара и Святых гор. Сторожи самых дальних степных городов – Белгорода, Путивля и Валуек – не высылались в степь далее пятнадцати километров. Город же Борисов, далее всех выдвинувшийся в степь, ввиду невозможности обеспечить его безопасность, был разрушен. Все окраинные города обязывались весной 1623 года выставить от себя 153 сторожи.