оенной коллегии А.Д. Меншиков объявил именной царский указ «О предосторожности в случае нападения татар на границы Российские». Указ требовал, чтобы в «Киевской, Воронежской, в Казанской и Астраханской губерниях, а именно как при Царицынской линии, так и в прочих пограничных в тех губерниях местах, по всем учрежденным форпостам и караулам, также по большим и малым дорогам, которые лежат от тех форпостов к городам, местечкам и селам и деревням великороссийским и малороссийским и к казачьим, чинить в каждом месте по три маяка, или пирамиды в вышину по три сажени». Далее предписывалось, чтобы «у тех маяков всегда караул был конный, а для скорого зажигания чтоб в тех местах непрестанно был огонь… и когда маяки зажгут, чтобы все пограничные жители ретировались в города, кому куда способно…».
Прошло немногим более месяца, и Петр решил оповещение маяками распространить на всю юго-восточную границу. Новый указ «О построении по всей Украине, для опасности от набегов татарских, сигнальных маяков и об определении к ним для караула людей» предписывал «…учинить по всей Украйне, начав от Волги у Царицына до Паншина по линии, а от той линии до Тамбовского уезда, а потом до Днепра, в глубь земли от той линии верст по 100 и по 150 расстоянием по линии, для опасности от набегов татарских, огни на высоких пирамидах, на таких, какие уже по Царицынской линии от Волги до Дона учреждены, и к ним определить для караула пристойное число людей…».
Часто, очень часто пылали по всей Украине сигнальные маяки, оповещая жителей и сзывая их под стены крепостей, чтобы уберечь от татарского рабства. Многие жизни были спасены благодаря петровским указам. Труднее же всех приходилось караулам у сигнальных маяков: татары охотились на них, как на самую ценную добычу, но и сами нередко испытывали на себе силу казацкой сабли. Степь жила своей тревожной, напряженной жизнью.
В 1725 году Петр I возвращался из похода в Персию. Остановился в Астрахани и внимательно ознакомился с состоянием охраны границы в этом регионе. Многое ему здесь не понравилось. Сама Астрахань была укреплена слабо, а крепость Терки вообще разрушена. Он приказал в кратчайшие сроки при граде Астрахани построить крепость Святого Креста и крепость Кизляр, укрепить их редутами, а также построить укрепленную линию до Моздока и Ставрополя. Завершено было строительство этой линии лишь в 1736 году. Важность этой укрепленной линии позднее оценил князь Потемкин. Будучи в 1771 году новороссийским наместником, он удлинил эту линию до Кубани, до ее впадения в Азовское море, и назвал Кавказской линией. Охраняли се кубанские казаки.
Петр все обошел пешком, сам спланировал размещение основных объектов и, сильно устав, присел отдохнуть. Рядом опустился на камень помощник, бригадир Левашов. «Нет ли у тебя, братец, водки?» – спросил у него Петр. «Водки нет, государь, – ответил тот, – а есть сивуха!» «И то ладно, – заметил царь. – Не найдется ли только редьки закусить?» Принесли редьку. Петр велел всем наполнить кружки и сказал: «Выпьем за то, чтобы и здесь, у Волги, и везде, где проходят границы нашего Отечества, они были неприступны для неприятеля». Звякнули кружки, и сопровождавшие царя служилые люди вместе с ним выпили до дна за великолепный тост своего государя.
Проезжая через Саратовскую губернию, не забыл Петр посетить уездный город Царицын. Еще в 1717 году приказал он построить здесь укрепленную линию в северо-западном направлении: уж очень досаждали местным жителям кубанские татары. Теперь положение изменилось. До самого Дона, на шестьдесят верст, протянулась линия форпостов, крепостей, редутов. Кочевали здесь некрещеные калмыки, они же и охраняли укрепленную линию. Последнее обстоятельство особенно обрадовало царя, и он приказал комплектовать из волжских калмыков команды для охраны границы и на других участках. Уезжал он с нижней Волги в хорошем и добром настроении, понимая, однако, что охрана границ российских «зело трудное дело» и требует к себе большого внимания.
О многом передумал Петр, трясясь в своем тарантасе по пути в Санкт-Петербург. Вспоминал войну со Швецией, которая опустошила казну, стоила больших жертв и тяжело отразилась на жизни людей. «Оградив Отечество безопасностью от неприятеля, – размышлял Петр, – надлежит теперь обогатить и возвеличить его. И тут главное средство – промышленность и коммерция». Много думал он о том, как поднять экономику и торговлю, «чтобы облегчен был народ». Возможно, именно здесь, по пути в столицу, созрела у Петра решимость проводить в торгово-экономических отношениях с европейскими странами политику «меркантилизма». По господствовавшим тогда экономическим взглядам государство, чтобы быть богатым, должно было стремиться как можно больше производить у себя дома, как можно больше продавать товаров в чужие страны и как можно меньше покупать иностранных.
Для Петра не было секретом, что русская промышленность не выдержит конкуренции с европейскими странами, и потому он решил ввозимую из-за границы продукцию обложить высокими пошлинами, а некоторые ее виды вообще запретить для ввоза в страну. Но, полагал он, эта мера неминуемо вызовет потаенный ввоз товаров, то есть контрабанду, и поэтому необходимо, прежде чем повышать пошлины, надежно закрыть границу, сделать ее неприступной для контрабандистов.
Сразу же по возвращении в столицу Петр подписывает указ, в котором требует: «По всей польской границе, по большим дорогам учредить крепкие заставы и между больших дорог проезды летом зарубить, а где нет лесу, то рвами перекопать и накрепко наказать, чтобы никто ни для чего по оным за рубеж не ездил и следу не прокладывал, а съезжал бы на помянутые большие дороги, и для того с помянутых застав от одной до другой иметь разъезды, а ежели на таких заповедных проездах явится след, то тут дожидать, и кто поедет, того взять и штрафовать взятием того, с чем будет взят».
Почему в своем указе Петр I определил местом выставления «крепких застав» польскую границу? Ответ на этот вопрос несложен. К тому времени Польша в военном отношении уже не представляла серьезной угрозы для России, зато польские контрабандисты были необычайно дерзки, предприимчивы и изобретательны. Они рыскали по всей Европе, скупали по дешевке все, что попадало под руку, и везли в Россию, где «свой» товар продавали втридорога. Надо полагать, что Петр знал об этом и принимал ответные меры.
А в следующем, 1724 году он утвердил подробный таможенный тариф, по которому заграничные товары облагались высокими пошлинами, если они конкурировали с товарами отечественного производства. Пошлины за ввоз парусины, скатертей, железных игл, предметов роскоши достигали семидесяти пяти процентов их стоимости. Товары же, в привозе которых страна нуждалась, так как они производились на русских мануфактурах в недостаточном количестве, облагались низкими пошлинами. Новая торгово-экономическая политика Петра вступила в действие.
Впрочем, выставление «крепких застав» по границе преследовало не единственную цель – борьбу с контрабандой. Надо было еще удерживать и «беглых людей», которых становилось все больше. Помещики обращались к Петру с жалобами: «Бегают от нас люди и крестьяне с женами и с детьми на Дон и Хопер, и на Медведицу беспрерывно, многие села и деревни запустошили». Люди бежали не только «на Дон и Хопер», но и в Польшу, Литву, вообще «куда глаза глядят». У Петра народу было мало – всего четырнадцать миллионов человек, и каждый, можно сказать, был на счету. Удерживать их нужно было во что бы то ни стало!
И вот 8 марта 1725 года появляется указ «Об учинении во всех российских городах по рубежам застав и об определении на оныя из полков офицеров, для поимки беглых», в котором Петр удрученно констатировал, что «бегут в Польшу и за другие границы», и строго требовал «учинить крепкие заставы, а на те заставы определить из армейских полков. А на тех заставах ловить беглецов…».
Вот такая грустная картина российской действительности – люди бегут из своего Отечества. И так до сих пор…
Все предусмотрел Петр I, но не учел одного фактора – в нищей и голодной стране указы, даже самые строгие, не действуют. Злоупотребления чиновников, как высших, так и низших, казнокрадство, взяточничество и хищения парализуют все усилия правительственных органов. Так произошло и с указами по охране границы. Таможенные головы и их помощники – «целовальники» – за беспошлинный провоз товаров брали взятки, казна лишалась доходов, а отечественная промышленность – защиты от конкуренции. Тогда-то и появилось своеобразное толкование слова «таможня» как «там можно» (разумелось – поживиться). Тогда же родилась и пословица: таможня – золотое дно. Не отличались в этом отношении особой щепетильностью и унтер-офицеры, стоявшие на форпостах, которым Петр I предписывал «ни с кого никаких взяток и запросов имать не дерзать, под опасением военного суда». Они же не слушались, а «дерзали и имали».
Не помогали и введенные ранее фискалы, которые должны были «тайно проведывать, доносить и обличать», осуществлять контроль за деятельностью властей, особенно в отношении казенных доходов и расходов. В провинциях, «которые при границах государства обретаются», фискалы обязаны были проведывать, «не вкрадываются ли в государство подозрительные люди, шпионы (лазутчики), чужестранные злодеи и тем подобные и прочие; також не ввозят ли заповедные товары и не уходят ли из государства тайно какие подозрительные…». Хотя и вскрыли фискалы много злоупотреблений, но и сами не смогли вырваться из того порочного круга хищений и коррупции, в котором вращалось чиновничество петровской России. В 1724 году был казнен жестокой казнью – колесован – главный фискал России (обер-фискал) А. Нестеров за то, что «не токмо за другими противных дел по должности своей не смотрел, но и сам из взятков и для дружбы многое в делах упущение чинил».
Петр I, конечно, нашел бы средства, чтобы усилить охрану границы, но уже сильно болел. Он еще успел написать наказ Камчатской экспедиции, которая должна была выяснить, соединяется ли северо-восточная Азия с Америкой или они разделены проливом. Петр поручал экспедиции плыть «возле земли, которая идет на норд», и искать, «где оная сошлась с Америкою». Значит, думал царь о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию.