Командир корпуса, достигнув многого в «военизации» пограничной стражи, тем не менее не смог существенно повлиять на качество службы по охране границы.
В апреле 1908 года генерал от артиллерии Свиньин пишет царю прошение об отставке; через месяц ему исполнялось семьдесят семь лет, поэтому отставка была с пониманием принята. По ходатайству Шефа пограничной стражи В.Н. Коковцова 16 апреля 1908 года он был назначен членом Государственного совета.
Государственный совет был создан в 1810 году по проекту М.М. Сперанского. В 1906 году на основании принятых в России документов он, по сути, превратился в верхнюю палату государственной законодательной власти.
Естественно, что для бывшего командира пограничного корпуса ближе всего были законопроекты, относящиеся к охране государственной границы. В 1909 году он участвовал в обсуждении законодательного акта о закрытии режима «порто-франко» на Дальнем Востоке и установлении таможенных тарифов на иностранные товары, ввозимые в регион из-за границы. На основании этого закона, принятого по представлению Свиньина, охрана границы в Приамурском таможенном округе возлагалась на таможенные посты из таможенных досмотрщиков, подчиненных особым надзирателям. При его помощи готовятся к изданию «Правила об Отдельном корпусе пограничной стражи», вышедшие в свет 10 декабря 1909 года. В них впервые в России вводится 12-мильная полоса территориальных вод. Позднее он участвует также в разработке и обсуждении законопроекта «Об организации в Отдельном корпусе пограничной стражи агентуры для разведки о контрабанде», с которым в 1913 году вошел с представлением в Государственную думу Шеф пограничной стражи В.Н. Коковцов. В соответствии с этим проектом для ведения агентурного дела в погранстраже предусматривалось введение двадцати одной офицерской должности, с выделением из госбюджета двенадцати тысяч рублей на финансирование.
В последние годы жизни старого генерала беспокоили раны и ему часто снилась война. Он видел своих храбрых солдат и офицеров, штурмующих Плевну, занесенную снегом Шипку, и болгар, встречающих их как родных братьев. Он слышал грохот артиллерийских батарей, свист пуль, разрывы гранат, и ему казалось, что он снова молод и что впереди – целая жизнь.
А еще ему снилась извилистая граница России с разбросанными по ней постами пограничной стражи, которая стала для него своеобразной итоговой чертой службы. Он грустил, однако ни о чем не жалел, зная, что всю свою жизнь отдал Отечеству – генерал прослужил более пятидесяти пяти лет…
«Герой долга»Полковник пограничной стражи Федор Федорович Тютчев
Кому неизвестен Федор Иванович Тютчев и его прекрасные лирические стихи? Ну, хотя бы вот эти:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать —
В Россию можно только верить.
Но был и другой Тютчев – Федор Федорович, сын знаменитого стихотворца, тоже вошедший в историю литературы. Как ни странно, но именно известная фамилия поэта-отца не способствовала популяризации творчества писателя-сына, а впоследствии и его литературного наследия. Современники Ф.Ф. Тютчева отмечали, что «в изящной словесности на темы из военного быта он не имел себе соперников по силе выказанного таланта», восхищались безупречным русским языком его произведений, подчеркивали, что в литературе он оставил видный, «талантливый след».
Ф.Ф. Тютчев
Мы же со своей стороны подчеркнем главное – Федор Федорович Тютчев был прежде всего «пограничным писателем», посвятившим большую часть своих произведений описанию быта и службы пограничников и таможенников, их напряженной борьбы с контрабандистами. Почти тридцать пять лет своей жизни писатель прослужил на границе офицером Отдельного корпуса пограничной стражи. Многие отдаленные окраины Российской империи он исходил пешком и объездил на лошадях, хорошо узнал и солдатскую службу, и жизнь офицера-служаки, не раз участвовал в боевых стычках с нарушителями границы, и поэтому описанные им сцены отличаются величайшей достоверностью. Сколько точных наблюдений, сколько ярких образов, сколько прекрасных картин живой природы! Вот отрывок одного из рассказов Ф.Ф. Тютчева «Герои долга»: «Высоко-высоко, как гнездо орла, почти на самом гребне голой скалы ютится пост пограничной стражи. Кругом на десятки верст тянутся во все стороны бесконечные хребты гор. Зияют глубокие ущелья. Громоздятся одна над другой голые, седые скалы, по темным оврагам скачут и пенятся бешеные горные потоки. Глушь, почти первобытная, царит над этой погруженной в мертвую тишину природой, и среди этой дикой пустыни, подобно кораблю, затертому льдинами, окруженная столпившимися кругом горами и скалами, своеобразной жизнью, подобно крошечному муравейнику живет небольшая горстка русских людей.
Со всех концов Руси-матушки сошлись они сюда и живут в этом царстве скал в чужой, непривычной для них обстановке».
Пятидесятые годы прошлого столетия доставили великосветскому петербургскому обществу весьма привлекательный повод для пересудов и сплетен. Еще бы! 50-летний цензор Министерства иностранных дел, действительный статский советник, известный поэт Ф.И. Тютчев, презрев мнение общества, вступил в связь с 24-летней Еленой Александровной Денисьевой! Да еще у них появились дети! Общество не могло простить им противозаконной любви и быстро создало вокруг нарушителей устоявшихся правил игры полосу отчуждения. Особенно трудной оказалась участь Елены Александровны – ведь Федор Иванович на разрыв с семьей не пошел и его семейная жизнь, по крайней мере внешне, оставалась неизменной. Двусмысленность положения, страдания любящего сердца привели к неизбежной развязке: в июле 1864 года, после четырнадцати лет «незаконной» связи, она скончалась от чахотки.
Любила ты, и так, как ты любить —
Нет, никому еще не удавалось.
О, Господи!.. и это пережить…
И сердце на клочки не разорвалось.
Так выразил Федор Иванович свое состояние, вызванное этой страшной трагедией. Но осталось трое детей. Четырнадцатилетняя дочь Леля и годовалый сын Коля ненадолго пережили свою мать и умерли в один и тот же день в мае следующего года. Для Федора Ивановича это стало последним ударом; он сразу постарел, замкнулся в себе. «Теперь я что-то бессмысленно живущее, какое-то живое, мучительное ничтожество…» – с горечью написал он А.И. Георгиевскому, мужу сестры Денисьевой.
Так закончилась эта печальная история большой любви. После нее остались стихи так называемого «Денисьевского цикла» и сын Федор, будущий писатель, родившийся 11 октября 1860 года в Женеве, где в то время отдыхали его родители. Судьба уготовила ему нелегкую долю – в неполные тринадцать лет он, дворянский сын в мещанском звании, остался сиротой. Не знавший родительской ласки и внимания, худенький, с хрупким здоровьем и болезненно ранимым самолюбием мальчик не мог естественным путем войти в окружающую действительность: в нем проснулся дух противоречия и неприятия всего, с чем ему пришлось соприкоснуться. Факт незаконнорожденности (несмотря на то что впоследствии отец усыновил его) давал ему слишком мало прав в том обществе, в котором он жил, и долгие годы являлся предметом его постоянной и унизительной озабоченности. Он рос в Петербурге на попечении тетки его матери А.Д. Денисьевой, которую любил и звал бабушкой, а потом в Москве у старшей дочери поэта А.Ф. Аксаковой-Тютчевой, не имевшей своих детей. Учился сначала в лицее, основанном в 1868 году редактором «Московских ведомостей» и «Русского вестника» М.И. Катковым, а затем в Лейпциге, в одном из частных немецких пансионов. Но учеба трудно давалась мальчику, и вскоре он оказался в Праге, в семье А.А. Лебедева, архиерея Русской православной церкви, на которого И.С. Аксаков рассчитывал как на хорошего педагога. Видимо, и эти надежды не оправдались, потому что в одном из писем Аксаков заключает, «что Феде одна карьера – поступить вольноопределяющимся в полк», хотя он и допускал возможность, что «из него выйдет поэт, сочинитель, но разочарованный…».
И действительно, в июле 1879 года Ф.Ф. Тютчев поступает вольноопределяющимся в Первый Московский драгунский полк, а 1 сентября того же года зачисляется в Тверское кавалерийское юнкерское училище. Здесь он много читает, ведет записи в тетрадях-дневниках, пишет первые стихи и маленькие рассказы. Пробует публиковаться, но этого как раз и не разрешалось делать учащимся военных заведений. Страсть к сочинительству настолько увлекла его, что он решает оставить службу и, аттестовавшись на прапорщика, увольняется в запас. Устраивается секретарем в петербургской газете «Свет», много и напряженно работает, однако так и не может обеспечить сносные условия жизни своей вскоре появившейся семье. Пять лет поистине каторжного труда, который полностью поглощал все свободное время и исключал какую-либо возможность для собственного творчества, привели его к мысли вернуться на военную службу. К тому же обострилась болезнь жены, и врачи настоятельно рекомендовали сменить сырой петербургский климат.
Начались хлопоты. В июле 1888 года Тютчева зачисляют в армию подпоручиком, а спустя некоторое время по собственному желанию переводят в пограничную стражу. Сделать это было несложно, так как офицерский корпус стражи в то время комплектовался из армейских офицеров, в первую очередь из окончивших кавалерийские училища.
И вот первое назначение – Ченстоховская бригада Варшавского округа. Прямо из столицы корнет Тютчев попадает в захолустье, на отдаленный пост пограничной стражи с горсткой утомленных повседневной службой нижних чинов, с малоприспособленным для жизни помещением.
«Никогда в жизни я не видел ничего подобного, – пишет он в своем автобиографичном во многих отношениях романе «Кто прав?». – Самый сквернейший подвал в Петербурге – Эльдорадо в сравнении с помещением, которое нам дали на посту Думбики Думбовицкого отряда. Там мы прожили десять месяцев, откуда нас, наконец, перевели в лучшее помещение, но, увы, было уже поздно».