Глава 10
При помощи недолгих, но активных уговоров, а также такой-то матери, старшина Черепанов убедил-таки погранцов разойтись.
Большинство ушло досыпать. Связисты, дежурный по заставе, а также часавой разбрелись по своим постам.
В канцелярии остались лишь несколько человек.
Кроме меня и офицеров добровольцами пошли Уткин, Нарыв и Малюга с Канджиевым. Солодов и еще несколько человек отправились к бане. Сменили там «конвой», что следил за сержантами и Матузным.
Несмотря на то что на заставе поднялся кавардак, мы приложили все усилия к тому, чтобы возобновить службу в штатном порядке.
Черепанов, например, почти сразу после того как помог мне разгрестись с последствиями лазаревской выходки, отправился отпускать на границу новый наряд.
В канцелярии гулял сквозняк. Раму от разнесенного Васей окна Уткин аккуратно приставил к батарее.
Короткие занавески окошка, вспучившись от стремящегося внутрь кабинета уличного ветерка. Он подхватывал со стола начальника заставы какие-то бумажки, словно шаловливый кот скидывал их на пол, а потом шустро устремлялся к распахнутой настежь двери. Последнюю, к слову, просто сорвали с петель, и теперь она держалась только на верхней. Не закрывалась до конца.
Лазарев с Вакулиным сидели на стульях. Нарыв пододвинул им свободные, что остались у стены, и велел лейтенантам разместиться на них в середине комнаты.
Нарыв с Васей Уткиным стояли у стола замбоя. Я оперся бедром на стол начальника заставы. Скрестил руки на груди.
Кажется, никто из погранцов не решался занять места офицеров, особенно Тарана. Пусть нам ничего не мешало важно рассесться за этими столами, но тем не менее о таком «дерзком» шаге никто и не думал.
Все же когда-то, к слову, не так давно тут сидел Таран. Казалось, пограничники не рисковали занимать его место. Не рисковали то ли из-за впитанной с заставской водой дисциплиной, то ли из уважения к бывшему начальнику заставы.
Создавалось впечатление, что справедливый бунт против «чужих» офицеров для погранцов гораздо более приемлемая вещь, чем усесться на стул, где когда-то сидел Анатолий Таран.
Малюга, тем временем, попытался прикрыть дверь в канцелярию. Она скрипнула, и верхняя петля не выдержала.
Вместе с Алимом придержали тяжелую дверь, оперли ее о косяк. Стали рядом.
— Ну что, товарищи офицеры, — сказал я и глянул на часы. — Времени половина третьего. Через час мне в наряд. Так что поторопитесь исполнить свою часть уговора.
Лазарев с Вакулиным молчали. Потом они переглянулись. Вакулин сузил глаза. Поджал губы. Выглядело это так, будто лейтенант пытается мысленно, без слов передать старлею какой-то сигнал.
— Пускай остальные выйдут, — сказал наконец Лазарев.
Пусть голос его звучал спокойно, в глазах старшего лейтенанта я все же смог заметить едва видимую тревогу.
— Об этом разговора не было, — пожал я плечами. — Я остановил парней. Теперь вы должны все рассказать.
— Товарищ Селихов, — Лазареву на выручку пришел Вакулин, — то, что вы хотите узнать, является секретной информацией. Вы же понимаете, что ни нас, ни вас за разглашение такой информации по головке не погладят.
— Понимаю, — я кивнул, — и все же совесть мне дороже. Вы должны были подумать об этом раньше.
— Нас бы смела банда разъяренных солдат, — заметил Лазарев, неприятно скривив губы.
— Значит, вы сделали свой выбор, — пожал плечами я.
Лейтенанты затихли. Снова переглянулись.
— Кто-то знает, что творится на заставе? Вы кому-нибудь сообщали? — спросил Лазарев.
Я не ответил. Только сузил глаза. Потом позвал:
— Малюга!
— Я!
— Найди старшину. Он там грозился доложить в отряд, что тут произошло. Спроси, докладывал ли. Ах да, еще сгоняй за лейтенантом Ковалевым. Он тоже там все рапорты пишет. Надо бы его сюда. На пару слов.
— Есть! — по-солдатски четко ответил Малюга.
Потом они с Алимом с трудом сдвинули тяжелую дверь, и Малюга исчез в проеме.
Все это время лейтенанты наблюдали за обоими пограничниками. Казалось, они избегают лишний раз смотреть на меня.
— И все же, — наконец сказал Лазарев, обернувшись, — я настаиваю на том, чтобы остальные вышли. Чтобы остаться только ты, Селихов.
— Так уже не получится, — я покачал головой. — Вы сами усугубили ситуацию, когда пришли арестовывать меня среди ночи. Теперь имеем все, что имеем. Теперь многие пограничники, в особенности младшие командиры, захотят узнать, что тут творится.
Лазарев вздохнул. Вздохнул протяжно и тяжело. А потом уставился на Вакулина, как бы перекидывая ответственность на него.
Вакулин сглотнул. А потом заглянул мне в глаза.
— Хорошо. Операция, видимо, и так уже пошла псу под хвост, Селихов. Теперь, я думаю, нас всех тут ждет трибунал. А потому… — Он глянул на Лазарева, — терять уже нечего.
Старший лейтенант не выдержал взгляда Вакулина. Просто опустил глаза. И даже как-то ссутулился на стуле. Потерял офицерскую выправку.
— Разрешите представиться, — сказал Вакулин тогда, — капитан Сергей Иванович Матросов. ГРУ.
— Капитан Емельян Васильевич Пожидаев. ГРУ, — понуро и немного в нос пробурчал Лазарев, не поднимая глаз.
Пограничники переглянулись. Я заметил, что в глазах Уткина заблестел настоящий страх. Во взгляде Нарыва — недоумение.
— Какие-то вы молодые для капитанов, — скептически заметил Алим.
— Специфическая операция, — обернулся к нему Вакулин, назвавшийся Матросовым, — специфическая внешность.
— Так вы… Разведчики? — нахмурившись, спросил Нарыв.
— Нет, мы деды морозы под прикрытием, — со злобным ехидством сказал Лазарев, назвавшийся Пожидаевым.
— Слушай, кто бы ты там ни был, — кивнул «Лазареву» Нарыв дерзко, — откуда я знаю, что ты не брешишь? Вы тут уже воды намутили! Так, может, ты в очередной раз отбрехаться решил, а?
— Ну позвони в отряд, — усмехнулся Пожидаев неприятно, — доложи, кого «задержал». Посмотрим, чего тебе на это ответят.
Нарыв ничего ему больше не сказал. Только забурчал себе под нос какие-то ругательства.
— Так, — я взял третий стул, поставил перед собой спинкой вперед и сел на него верхом, — ГРУ, значит. И, насколько я понимаю, вы ловите тут «Призраков Пянджа». Так?
А вот этот мой вопрос точно поставил обоих «разведчиков» в тупик. Оба они удивленно расширили глаза.
— Нас предупреждали, что с тобой будут проблемы, — сказал Матросов, он же Вакулин, — но что ты так хорошо осведомлен…
— Да, неплохо, — покивал я. — Вы же слышали, что именно мне, и уволившемуся в запас старшему сержанту Мартынову, довелось взять на Бидо двух членов этого пакистанского отряда. Один из них — Марджара, рассказал мне много интересного. И про капсулу, и про призраков, и про «Пересмешник».
Нарыв с Уткиным и Алимом молчали. Было видно по их глазам, по их лицам, что они не совсем понимают, что же тут происходит. Что за «Пересмешник» и что за «Призраки Пянджа».
И хотя Мартынов вместе со мной слышал из уст Марджары многое на Бидо, он не слишком-то распространялся об услышанном. Я тоже не распространялся. Среди пограничников в подобном ключе, в ключе именно тайной операции вражеского спецназа на нашей территории, те события никто не обсуждал.
Кто-то думал, что то были всего лишь немного лучше подготовленные душманы, навроде «Чохатлора», отряд которого мы уничтожили не так давно. Другие называли их «спецами», не слишком-то вдаваясь в подробности. В конце концов, у пограничника на заставе много забот, много работы и службы. И мало времени на то, чтобы разводить байки.
— Хреново у вас тут особый отдел работает, — кисловато заметил Лазарев, который оказался Пожидаевым, — у них тут ходит солдат, который в курсе секретной информации. А они даже и не чешутся.
— Что вы собирались сделать? Почему ослабляете боеспособность заставы? — спросил я мрачно.
В сущности, я подозревал, какой будет ответ. Тем не менее мне хотелось удостовериться в том, правильный ли у меня ход мыслей.
Лазарев/Пожидаев вздохнул. Снова глянул на Вакулина, но только мимолетно, как бы спрашивая разрешения.
У меня уже давно сложилось впечатление, что время от времени «Лазарев» как бы выспрашивал у «Вакулина» разрешение на то или иное действие. По всей видимости, все же руководил операцией именно последний. Именно он был куратором миссии.
— Операция «Ловец Теней», — сказал Лазарев, понизив голос, — мы должны были создать на заставе видимость суматохи, связанной с назначением нового начсостава. Видимость неопытности и слабости.
— Это зачем это? — насупился Вася Уткин, но тон его, к слову, стал уже не таким дерзким. Видимо, на Уткина сработало то, что «лейтенанты» представились ему своими настоящими именами и званиями.
Да и остальные пограничники, кто был в канцелярии, стали смотреть на этих двух ГРУшников несколько иначе: с настороженностью и опаской.
— И тем самым спровоцировать «Призраков» на вторжение? — спросил я. — Спровоцировать их прийти сюда, на Шамабад, чтобы забрать капсулу?
Лазарев промолчал. Вместо этого только всплеснул руками, мол, секретность аж некуда.
— Именно, — ответил вместо него Вакулин. — Они предпринимали попытки и раньше, но эта должна была стать контролируемой. Стать просчитанной нами до мелочей.
— Значит, — настороженно заговорил Нарыв, — сержнаты тоже…
— Нет, они действительно сержанты, — сказал Вакулин, — спецназ КГБ. Операция межведомственная. Это радисты, водители. Но их навыков должно было хватить для того, чтобы выполнить задание.
— Мы видели спецназовцев, — промычал Уткин, — Ребята Наливкина были ого-го. Им палец в рот не клади. А эти какие-то пожиже. Легко сдались.
— Потому что они понимают цену того, что вы тут устроили, — сказал Вакулин холодно, — а еще понимают, что все кончено. Потому и сочли сопротивление плохой затеей.
— А значит, операция, проводимая подобными средствами, затея хорошая? — спросил я ледяным тоном. — Использовать заставу как ловушку, а погранцов как каких-то клоунов. А самое главное — осложнить нам первоочередную задачу — охрану границы. Тот, кто составлял план операции, вообще думал о том, что служба нас ждать не будет? Только с момента как вы появились тут, на заставе, у нас было немало сработок. И вам повезло, что большинство из них ложные. А если бы нет?