А может, тревожит его душу родимая сторона: недавно он из отпуска, и все свежо в памяти.
В отпуске он побыл недолго: отправив супругу после санатория «Черноморье» домой, в расписной туркменский поселок Кара-Калу (ей на работу), он примчался в свою Большую Малышку.
Не много времени оставалось, но Валерий все же помог родителям. Хотя и мелочи – сшил десятка полтора мешков под картошку, подправил покосившийся забор усадьбы, спилил в саду старые деревья, почистил погреб, поменял подгнившие доски в стайке.
С братом выкосил сочную полянку – сметать не успели: пусть дымится травка три дня, а потом сгребем сено в стожки.
С детства еще Валерий любил пройтись с косой по сочному разнотравью. Рядки, правда, ложились не такие, как у отца, – ровные и высокие, а чуть косят, прыгают, плешавят, но все одно – радость неописуема. Запах мяты, чабреца, медуницы кружит голову…
«Вставай-ка ты, чабрец, – пробубнил Ухабов, – тебя ждут ратные дела».
Ратные дела его ждали…
День предстоял нелегкий: через несколько дней начинается крупная операция в Куфабском ущелье. Цель – добить, уничтожить базовые лагеря душманов. Окончательно…
Задействованы большие силы: несколько десантно-штурмовых ММГ, несколько эскадрилий вертолетов. Привлекаются части афганской армии.
Мотоманевренной группе поставлена задача: перекрыть один из выходов из ущелья, а при попытке душманов вырваться из окружения уничтожать их всеми имеющимися силами и средствами.
Война войной, а обед подай по распорядку. Вот поэтому-то после зарядки и завтрака он, Ухабов, проверит наличие продовольствия – снимет остаток муки, крупы, сахара, консервов… Беспокоится нечего, вчера борт доставил десантные пайки, их хватит на двухнедельную операцию. Но Ухабов не забыл, как полгода назад вся мотомангруппа ела… варила конину. Благо, животина под боком. Когда-то на месте их расположения стоял СБО (сводный боевой отряд), отряд ушел, а лошади по неизвестной причине остались. Животные почти одичали, но в трудную минуту сгодились – пошли (не все) в пищу. Выручили… И пшеницу, взятую взаимообразно у местного населения, использовали – кашу варили.
Варили с утра до вечера, и не прожуешь. Высокогорье…
Непогода на три недели закрыла их «точку»: вертолетами не пробиться, а других подъездов нет. Нет погоды… И сиди, жуй слюну. Но после того случая командир взял под свой контроль наличие продовольствия.
После инструктажа дежурной смены Ухабов выехал в подразделение афганской армии, провел плановое занятие с их офицерами. Не исключено, что во взаимодействии с ними предстоит выбивать душманов из кишлаков, брать перевал, уничтожать вражеские базы.
Вернулся в расположения ДШММГ, сразу на наблюдательный пост: какие бы дела его ни ждали (если он не на операции), он поднимался на НП. Знал, за их расположением не одна пара острых глаз наблюдает, потому-то и они, погранцы, не должны дремать.
С НП не все разглядишь, не усмотришь за юркими горцами, но кое-что уловить можно. И Ухабов полчаса не отрывается от оптического прибора.
Вишняков как-то не выдержал, с улыбкой выдал начальнику:
– А я представлял, что так долго и внимательно можно рассматривать только пляж. На морских заставах, говорят, отбоя нет от желающих нести службу на НП…
Ухабов шутку принял:
– Представляешь, я недавно с моря, и не догадался подняться на вышку. Под боком застава. А ты здесь посмотри – приглядись и доложи…
– Вижу, – ответил Вишняков, – хвосты трех ишаков. За последний хвостище уцепился моджахед… басмач, однозначно. Отправился в аул, грабить, дань собирать с нищих.
– Ты трех увидел, а я насчитал двадцать, и все груженные под завязку. Отряд душманов уходит, стремительно покидает давно обустроенную высоту. Выводы? Выводы оставим разведчикам, а мы доразведуем…
Вот тебе и три хвоста. Таких поучительных коротких наставлений со стороны командира Вишняков получил немало. И доволен, все поучения-рекомендации сходились в службе.
Охрану района обороны подразделения Ухабов не доверял никому – задачу ставил сам, а разводил солдат по постам начальник штаба.
Такая ответственность – жизнь сотни с лишним пограничников. Внезапное нападение исключалось: минные поля, выставленные посты, часовые… И Ухабов, как тень, по два-три раза за ночь проверял посты.
Не задремлешь…
И сегодня не исключение – сразу на НП…
Операция в Куфабском ущелье, как и планировалось, началась в намеченные сроки. После нанесения ракетно-бомбовых ударов авиацией пограничных войск по разведанным целям, подразделения нескольких мотомангрупп начали движение – и приступили к уничтожению группировки моджахедов.
Каракалинская мотомангруппа (командир В. Ухабов) прикрывала один из выходов из ущелья.
Все шло нормально. Но на третий день операции выяснилось, что взвод разведки из соседней мотомангруппы попал в окружение. И его надо выручать, иначе пограничники погибнут, их плотно держит отряд моджахедов…
Попытки днем и прошлой ночью пробиться к окруженным не удалось: душманы все подходы – редкие тропинки, перевал – не только заминировали, но и выставили крепкие заслоны. Почти в три кольца зажали бедолаг и пытались захватить живыми. До сего дня им еще ни разу не удавалась взять пограничника в плен. И такой случай выдался…
Но окруженные отбивались отчаянно, а боеприпасов – на три часа боя. Командование решало: как быть? Атаковать душманов с воздуха? Высадить крупный вертолетный десант? Но ни местность, ни погода – облака, скользкий туман – не давали такой возможности, и вывод: пробиваться, снова и снова идти напролом.
Ухабов был в курсе событий, и он понял – легче всего к окруженным пробиться со стороны расположения его подразделения. А кто поведет группу? Никаких рассуждений – он, командир, возглавит бойцов: он знает местность, он не боится ночного боя, он…
Ухабов изложил свой план, свои предложения, и командование согласилось: другого варианта нет, только подполковник Ухабов…
В горах темнеет быстро. Тени сгущаются, скалы становятся угрюмыми, бесследно растворяются протоптанные солдатскими сапогами и тропинки.
В предночную пору лучше всего сидеть в засаде, подремывать, удерживая палец на спусковом крючке автомата, а при любом подозрительном шуме открывать огонь.
Ухабов ждал появление луны – прорисуются какие-то ориентиры, и его отряд начнет движение на выручку попавших в беду пограничников.
Командир взглянул на небо: в тяжелой дымке покачнулись вершины, в трех-четырех метрах, будто из воды, вынырнул ребристый, приглаженный ветром валун. Удобное место для засады. Пора…
Офицер встал, вдохнул глубоко и, облизнув обветренные губы, вполголоса произнес: за мной. И пошел… За ним след в след его бойцы.
Шли быстро, знали – до рассвета надо обернуться обратно. Их ждут и надеются: истекающим кровью разведчикам сообщили, что им на выручку идет Ухабов.
Ухабов предполагал, что без боя к окруженным десантникам ему не прорваться. И он был готов к ночной схватке. И она, эта схватка, не заставила себя долго ждать.
Их обнаружили – и командир зло сплюнул себе под ноги – не он, а его приметили.
Бывает… Ничего страшного, ночью легче пробиться.
Трассирующие пули грызли, секли, рассекали ночную тьму. Моджахеды начали бой робко – две-три винтовки постреливали. Пограничники навалились сразу. И бой стал жестким, хлестким, как горный ветер. Пять автоматов бьют в одну точку. В одном направлении… И бросок на двадцать метров, еще на десять и лежать, и втиснуться в камни.
Десантники ждут – откуда же последуют выстрелы, винтовочные, одиночные. Есть, не выдержали нервы у испытанных шахмасудовских бойцов. И Ухабов отдает команду: два выстрела из гранатомета по направлению, из «ручников» – короткими… Огонь! Осветительную ракету!
Не боится командир себя обнаружить – берет на испуг противника, людишки-то не из железа.
Синюшный, тревожный отсвет прорисовал склоны горушки, а по нему, как мыши от кошки, торопятся душманы. Отходят. Они уверены – русские пойдут их преследовать и они, горные орлы, устроят огневой мешок.
Но Ухабову туда не надо…
Радист доложил: вас вызывает Цехонович…
Получалось так, что старший лейтенант Геннадий Цехонович, высланный Ухабовым в разведку в тыл к противнику, оказался выше и метрах в восьмистах от окруженных десантников, и единственный, кто слышит их радиста. Помочь окруженным он не мог – с ним всего пять солдат, а душманов – не меньше сотни, но он поддерживал связь. И только через группу Цехоновича окруженные могли сообщать о положении дел.
В этот сеанс связи Цехонович сообщил, что душманы притихли. Прекратили обстрел окруженных пограничников. Они или готовятся к утренней атаке, или… уходят, опасаясь, что на помощь пограничникам идут значительные силы. Но не исключено, и это вероятней всего, приготовились встретить смельчаков, которые попытаются прорваться к окруженным
– Вас понял, – ответил Ухабов. – Принимаем к сведению. До связи…
Разведдозор доложил: впереди слышен разговор, крики и подозрительный шум – беспечно ведут себя горцы. Не заманивают ли? Шумят, гудят, а тихой сапой обкладывают группу Ухабова. И как только закончат – бросятся в атаку, чтобы разорвать в клочья смельчаков.
Но и шурави не лыком шиты.
Ухабов, ссутулившись, остановился – ему принимать решение. Остановить группу, дождаться рассвета, вызвать подкрепление.
– Мысли трусливые, товарищ Ухабов, – бормочет он, и слова застревают в густой, поседевшей бороде и широких усах. – Если бы так можно было решить проблему… Вертолетам в узкие щели не пробиться.
Не пойдет так, паря, до утра разведчики могут и не дожить – загрызут их фанатики душманы. Иди, Ухабыч, вперед, не тебе трусить. За два с лишним года пребывания в Афганистане сколько ты боев провел? По твоим же расчетам, каждый третий день бой или боестолкновение с вражьими партизанами. И ни разу ты не дрогнул…