На первом этапе боевых действий соотношение сил сложилось в пользу Японии. Против 12,5 тыс. личного состава, 109 орудий, 186 танков, 266 бронемашин и 82 самолетов советско-монгольских войск[318] японцы сосредоточили около 38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов[319]. Кроме того, нападение японских войск на восточном участке границы для советского командования оказалось внезапным, поскольку предполагалось, что японцы начнут боевые действия на западном участке, где были сосредоточены и развернуты советские войска.
В ходе первых боев выявилась слабая подготовленность штабов и командного состава корпуса в управлении частями: «…штабы своих функций не выполняли, частям и подразделениям конкретных задач не ставилось, в обстановке не ориентировались. Комсостав часто не находился на своем месте, не руководил войсками, а превращался в бойца, берясь за пулемет и оставляя на произвол судьбы свои части и подразделения…»[320]. Советское высшее военное руководство приняло срочные меры по усилению корпуса. В первых числах июня в Монголию был направлен заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии комдив (с 31 июля комкор) Г.К. Жуков с группой командиров и политработников. 12 июня он вступил в командование советскими войсками в МНР.
Оценив обстановку в целом, Жуков пришел к выводу, «что теми силами, которыми располагает наш 57-й особый корпус в МНР, пресечь японскую военную авантюру будет невозможно»[321]. По требованию нового командира корпуса советскую группировку усилили двумя мотобронебригадами (7-й и 8-й), другими частями и подразделениями.
Противник также подтягивал в район боев новые резервы. К концу июня в районе Халхин-Гола были сосредоточены все части 23-й пехотной дивизии, два полка 7-й пехотной дивизии, два танковых полка, три полка Хинганской кавалерийской дивизии, около 200 самолетов и др.
2 июля японские войска начали новое наступление с целью окружить и уничтожить советско-монгольские части, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола. Основные боевые действия развернулись в районе горы Баин-Цаган и продолжались трое суток.
В них с обеих сторон участвовали около 400 танков и бронемашин, более 300 орудий и сотни самолетов. Вначале успех сопутствовал противнику: форсировав реку и потеснив наши части, он вышел на северные скаты Баин-Цагана и продвигался вдоль западного берега на юг, заходя советским войскам в тыл. Однако советское командование, введя в бой 11-ю танковую бригаду и 24-й мотострелковый полк, переломило ход борьбы, и к утру 5 июля враг начал поспешно отходить, потеряв до 10 тыс. человек, почти все танки, значительную часть артиллерии и 45 самолетов. Предпринятая 7 июля попытка противника взять реванш также окончилась для него плачевно: в ходе пятидневных боев японцы потеряли еще более 5 тыс. человек. Командиру 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Камацубари пришлось признать: «…несмотря на то что противнику по всему берегу р. Халхин-Гол был дан отпор, все же, исходя из общей обстановки, мы были вынуждены вторично отступить в свое прежнее положение»[322].
Не достигнув своих целей в ходе майских и июльских боев, японское командование приступило к подготовке так называемого «генерального наступления», приуроченного к моменту предполагаемого развязывания фашистской Германией войны в Европе. С этой целью в начале августа создана 6-я армия под командованием генерала О. Риппо численностью около 75 тыс. человек. Она имела 500 орудий и 182 танка, а для ее авиационной поддержки выделялось более 300 самолетов[323].
Советское командование также приняло ответные меры. Из внутренних военных округов в район р. Халхин-Гол были переброшены 82-я и 57-я стрелковые дивизии, 6-я танковая бригада, артиллерия и части обеспечения. Все советско-монгольские войска были сведены в 1-ю армейскую группу под командованием комкора Г.К. Жукова. К августу она насчитывала 57 тыс. человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолетов (сюда же включены личный состав и вооружение 6, 8 и 5-й кавалерийских дивизий МНРА)[324].
Перед советско-монгольскими войсками стояла задача упредить наступление противника, окружить и уничтожить его группировку, вторгшуюся в пределы МНР, и восстановить ее государственную границу. Учитывая, что советско-монгольская группировка по численности на четверть уступала 6-й армии Риппо, Г.К. Жуков свой главный расчет сделал на превосходстве в танках и авиации, что давало советским войскам преимущество маневра и огневого воздействия.
Готовясь к наступательной операции, командование 1-й армейской группы старалось учесть все трудности и недостатки предшествующих летних боев. Особое значение придавалось борьбе с японскими разведывательно-диверсионными группами, в большом количестве проникавшими в тыл советских войск через оголенные фланги, а также на стыках частей и соединений. Действия диверсантов носили дерзкий и жесткий характер, нередко они шли на самопожертвование для достижения поставленной цели, нанося удары по коммуникациям, складам с боеприпасами и другим важнейшим объектам советских войск. Для ведения успешной борьбы с подобного рода действиями противника, по мнению высшего военного руководства, более всего готовы пограничники.
5 июля нарком внутренних дел Л.П. Берия подписал приказ, в соответствии с которым началось формирование «особого пограничного батальона» для действий в составе советской группировки войск в Монголии[325]. Батальон комплектовался из лучших командиров и бойцов Кяхтинского, Мангутского и Даурского пограничных отрядов. Его командиром был назначен начальник штаба Кяхтинского погранотряда майор А.Е. Булыга, комиссаром — старший политрук Г.П. Солдатов. Батальон состоял из двух рот общей численностью 502 человека. Основу первой роты составлял личный состав Кяхтинского погранотряда и взвод Даурского отряда (командир взвода лейтенант Бажанов), командовали ротой старший лейтенант Михайлов и политрук Ковалев. Вторая рота полностью состояла из пограничников-мангутцев, возглавляемых старшим лейтенантом Шипуновым и политруком Смолиным.
Местом для сбора подразделений особого пограничного батальона определили 79-й разъезд железной дороги в районе Соловьевска. Отсюда батальон был переброшен по железной дороге в район станции Баин-Тумень (г. Чойбалсан). Прибыв на станцию 11 июля, батальон продолжил марш на машинах, преодолев в условиях пустынной местности более 700 км. 15 июля пограничники прибыли к месту назначения.
«Я доложил Жукову о прибытии, — вспоминает бывший командир батальона А.Е. Булыга. — Комкор познакомил меня с обстановкой и поставил перед батальоном первую задачу: охрана всей армейской полосы боевых действий, охрана непосредственно в полосе боевых действий южной переправы через Халхин-Гол, охрана командного пункта армгруппы»[326].
Ответственность за выполнение поставленной пограничникам боевой задачи усиливалась тем обстоятельством, что советские войска в этот период приступили к подготовке наступления, проводившейся в условиях строжайшей тайны. От пограничников требовалось своевременно предотвратить проникновение в район сосредоточения войск разведывательных и диверсионных групп противника. Почти каждый день они задерживали лазутчиков, заброшенных в тыл армейской группы. Только двумя взводами кяхтинской пограничной роты во второй половине июля задержано 160 подозрительных лиц, среди которых выявлено несколько десятков агентов японской разведки[327]. Особенно эффективными были ночные секреты. Расставляли мы их так, — пишет в воспоминаниях А.Е. Булыга, — грузовик со спущенными бортами на средней скорости шел по густой траве, и пограничники буквально выкатывались из кузова в заранее оговоренных местах. Прошла машина вдоль линии фронта — все наряды на службе. А где — противнику неизвестно…» Узнав об этой тактике, Т.К. Жуков похвалил пограничников: «…всегда что-нибудь придумают! Молодцы!»[328]
Охрана переправ через р. Халхин-Гол, находившихся в непосредственной близости от фронта и являвшихся его важнейшими жизненными артериями, считалась очень важной и требовала напряженного несения службы. Вражеская авиация практически ежедневно пыталась бомбить их. Во время этих налетов от пограничников требовалась особая бдительность, так как диверсанты нередко использовали именно эти минуты для проникновения на объекты.
Пограничникам часто приходилось вести поиск японских летчиков, выбросившихся с парашютом из сбитых самолетов над территорией, занимаемой советскими войсками, особенно после завоевания советской авиацией господства в воздухе.
Подготовка к наступлению 1-й армейской группы закончилась к середине августа. 20 августа ранним утром, упредив противника[329], советско-монгольские войска перешли в наступление, явившееся для японцев полной неожиданностью. Об этом, в частности, свидетельствует приказ командира 23-й японской пехотной дивизии, отданный в 20.00 20 августа. В его первом пункте отмечалось: «Противник, по-видимому, утром 20 сего дня перешел к наступательным действиям по всей линии и наступает наземными частями, взаимодействуя с бомбардировщиками и истребителями»[330].
Оправившись от неожиданности, японцы оказали упорное сопротивление, переходя в контратаки на отдельных участках фронта. Бои приняли ожесточенный, кровопролитный характер. В течение 20–23 августа наступающие советско-монгольские войска смяли оборону и завершили окружение врага. Попытки японского командования прорвать кольцо окружения извне успехом не увенчались. Понеся большие потери, его деблокирующая группа отступила. С 24 по 27 августа окруженная группировка была расчленена и частично ликвидирована, а с 28 по 31 августа завершилось полное уничтожени