роны, эти двое так и не решились вернуться на родину. Таким образом, Фань Лююань вырос в Англии. После кончины отца, несмотря на то что у его законной супруги было две дочери, Фань Лююань все же решил узаконить свой статус, после чего получил право наследства. До сего времени родичи из семейства Фаней настроены по отношению к нему враждебно, и большую часть времени он проводит в Шанхае, поскольку в старом доме, в Гуанчжоу, ему приходилось сложновато. Хотя он еще молод, ему довелось многое пережить, что постепенно вывело его на кривую дорожку. Он перепробовал все – женщин, опиум, единственное, чего не вкусил, это семейное счастье.
Четвертая госпожа Бай по этому поводу заметила:
– Надо полагать, людям такого сорта нравится привередничать. А наша Седьмая сестрица – дочь наложницы, поэтому, боюсь, он на нее даже не посмотрит. Как жаль было бы упустить такую хорошую партию!
Третий господин на это сказал:
– Да он ведь и сам-то незаконнорожденный.
– Однако он-то человек о-го-го какой, не чета нашей дурехе, можно ли надеяться, что она сможет его удержать? То ли дело моя старшая, она и посмекалистее будет, хоть и мала, а в жизни разбирается, да и общие интересы учитывать приучена, – отреагировала Четвертая госпожа.
– Разница в возрасте несколько великовата, – возразила Третья госпожа.
– Ну уж! Такому типу чем моложе, тем лучше. А если не подойдет моя старшая, то у меня еще вторая есть.
– Да твоя вторая ведь на двадцать лет младше того Фаня! – заметила Третья госпожа.
Четвертая госпожа тихонько толкнула ее и строго сказала:
– Третья сестрица, не будь такой бестолковой! Ты вот печешься о Седьмой девице, а кем она нашей семье приходится? Как только она от нас оторвется, то поминай как звали. Выйдет замуж, и никому даже мечтать не придется, чтобы какую-то выгоду из ее нового положения извлечь! Так что я забочусь об общем благе.
Однако старшая госпожа Бай, которая беспокоилась, что родственники осудят ее за несправедливое отношение к оставшейся без матери Седьмой сестрице, приняла решение действовать по первоначальному плану: в намеченный день она должна была прийти в гости к тетушке Сюй, где Баоло представят Фань Лююаню.
Между тем тетушка Сюй развернула свою деятельность сразу в двух направлениях – она и для Люсу присмотрела кандидата по фамилии Цзян. Этот Цзян работал на таможне, он только что потерял супругу, и теперь на нем одном осталось пятеро детей, поэтому ему просто необходимо было снова жениться. Госпожа Сюй решила сперва уладить дела Баоло, поскольку Фань Лююань должен был вот-вот уехать в Сингапур, а затем уже заняться сватовством Люсу. В особняке семейства Бай не воспринимали всерьез возможность второго замужества Люсу, эту тему обсуждали только из приличия и соглашались, просто чтобы не обидеть тетушку Сюй. Чтобы через Баоло обрести новую родню – в доме все крутились и вертелись только ради этого, точно сошли с ума. Двое дочерей Четвертой госпожи тоже пребывали в смятении, с одной стороны, внутри кипели страсти, а с другой – они демонстрировали полное безразличие, что было просто невыносимо. Старшая госпожа Бай собрала по всему дому семейные драгоценности, чтобы все их, сколько можно, водрузить на Баоло. А чтобы пошить для нее платье-ципао[73], Третьей госпоже под нажимом старшей госпожи пришлось пожертвовать куском шелка, подаренным ее дочери на день рождения. Основную часть личных сбережений старшей госпожи составляли меха. Поскольку в жару она их все равно не носила, она отдала в залог соболий полушубок и на вырученные деньги обменяла часть старых украшений на новые. Жемчужные серьги, жадеитовый браслет, изумрудное колечко – если что и будет у Баоло, так самое лучшее, чтобы она переливалась всеми цветами радуги.
Итак, в назначенный день старшая госпожа, Третий и Четвертый господа со своими супругами должны были отправиться на встречу. Баоло окольными путями узнала о замысле Четвертой госпожи и затаила обиду. Она постаралась отвязаться от дочерей Четвертой госпожи, которые тоже собирались на смотрины, но поскольку напрямик действовать не решалась, то из кожи вон лезла, чтобы с ней пошла Люсу. В результате, когда в машину битком набилось семеро человек и стало ясно, что больше никто не поместится, дочери Четвертой госпожи, Цзиньчжи и Цзиньчань, были вынуждены остаться. Остальные члены семейства, выехав из дома в пять вечера, вернулись только к одиннадцати, при этом все, казалось, лишились дара речи. Баоло с каменным лицом прошла в комнату старшей госпожи. От сильного ветера вся ее прическа растрепалась. За ней, не говоря ни слова, проследовала старшая госпожа. Цзиньчжи и Цзиньчань потащили Четвертую госпожу на балкон, наперебой задавая вопросы, как все прошло. Четвертая госпожа раздраженно ответила:
– Ну вот, не увидели моих девочек. Если это не твои смотрины, ну чего тогда из кожи вон лезть!
К ним на балкон вышла Третья госпожа и укоризненно сказала:
– Ты своими словами только вызываешь подозрение!
Но Четвертая госпожа не придумала ничего лучше, как крикнуть в сторону комнаты Люсу:
– Да я же не ее имею в виду, ее-то за что ругать? А мои-то! Будто сто лет мужиков не видели, а тут как унюхали незнакомца, так на них точно наваждение нашло, с ума сошли что ли?
Цзиньчжи и Цзиньчань совершенно не понимали, с чего это их стали ругать, а Третья госпожа, подыграв их матери, наконец начала рассказывать:
– Сначала мы пошли в кино.
– В кино? – удивилась Цзиньчжи.
Третья госпожа подхватила:
– Виданное ли это дело! Мы специально пришли посмотреть на человека, а вместо этого попали в темный кинозал, где ничего толком не разглядишь. Уже потом тетушка Сюй мне сказала, что на этом настоял сам господин Фань, кстати изрядно потратившийся. Он продержал нас там два-три часа, чтобы лица уже залоснились и румяна осыпались и мы выглядели более естественно. Такова была догадка тетушки Сюй. На мой же взгляд, этот Фань никакого искреннего интереса не проявлял. И поход в кино он выбрал, только чтобы избежать нормального общения. Ведь после этого он наверняка хотел улизнуть.
Четвертая госпожа нетерпеливо перебила:
– Ничего подобного, сегодняшнее знакомство было организовано очень хорошо, и если бы мы там не толклись, все бы наверняка устроилось!
Цзиньчжи и Цзиньчань в один голос спросили:
– Третья госпожа, а что было дальше, дальше?
– А дальше в него вцепилась госпожа Сюй, сказав, что хорошо бы нам всем вместе поужинать. И он всех пригласил в ресторан.
Четвертая госпожа хлопнула в ладоши:
– Ужинать так ужинать, но ведь его же предупредили, что наша Седьмая сестрица не умеет танцевать. Ну на что это похоже – приехать на танцплощадку и сидеть там сиднем? Неужели я не права и в этом все-таки виноват Третий брат, который точно с Луны свалился? Услышал, что этот Фань, сев в машину, распорядился ехать в дансинг, и даже не возразил.
Третья госпожа поспешно ответила:
– В Шанхае столько ресторанов, откуда ему было знать, где танцуют, а где нет? Ему в этом плане далеко до Четвертого господина, проводящего дни в праздности, ему недосуг инспектировать такие места!
Цзиньчжи и Цзиньчань хотелось услышать, что же было дальше, но в ходе словесной перепалки с Четвертой госпожой у Третьей госпожи пропало желание продолжать разговор, поэтому она лишь подытожила:
– Ну а потом мы поели, после чего, собственно, и возвратились.
Цзиньчань спросила:
– Ну а что он за человек, этот Фань Лююань?
– А я почем знаю? – отозвалась Третья госпожа, – За все это время я от него практически и слова не услышала, – Помолчав, она добавила: – Вот танцует он неплохо!
Цзиньцжи ойкнула:
– А с кем же он танцевал?
Четвертая госпожа, стараясь опередить Третью, ответила:
– Ну с кем же ему было еще танцевать, как не с твоей Шестой теткой! Мы получили традиционное воспитание, нас танцам не обучали, а она выучилась этому у своего непутевого муженька! Какой срам! Ну пригласили тебя на танец, так скажи, что не умеешь и точка. Что тут такого? И ты, Третья сестрица, и я вышли из приличных семей, уж чего только за свои полвека не повидали! Хотя мы и не умеем танцевать!
Третья сестрица вздохнула:
– Станцевала бы она только раз, так все восприняли бы это как проявление вежливости, но согласиться на второй и третий танец!
Услышав это, Цзиньчжи и Цзиньчань просто онемели. Четвертая госпожа, снова повернувшись, злобно пробурчала:
– Вот скотина толстокожая! Что же ты думаешь, если испортила все дело своей младшей сестре, так останешься в выигрыше? Но я на тебя найду управу! Человек еще не успел познакомиться с другими нашими девушками, неужели же он соблазнится тобою, увядшим цветком?
Люсу и Баоло проживали в одной комнате. Девушка уже легла спать, а Люсу присела на корточки, зажигая курительную свечу от комаров. Она прекрасно слышала все, о чем говорилось на балконе, но между тем совершенно спокойно зажгла огонек и следила, как он разгорается. Красный язычок пламени колебался от собственных порывов и тянулся к ее пальцам, она резко задула свечу, оставив ее тлеть красным угольком; наконец свеча дотлела, превратившись в серовато-белые колечки пепла. Люсу бросила обгоревшие спички в пепельницу. В том, что произошло сегодня, с ее стороны вины не было, но тем не менее она дала родственникам кое-что понять. Они-то думали, что ее жизнь уже близится к закату. Не тут-то было! Она усмехнулась. Баоло в душе наверняка тоже ее ругает, да еще похлеще, чем Четвертая госпожа. Но Люсу знала, что Баоло хоть и негодует, но может посмотреть на нее по-новому, а то и зауважает. Какой бы хорошей ни была женщина, если она не окружена мужской любовью, то ее женщины не уважают. Таков уж слабый пол.
Действительно ли она понравилась Фань Лююаню? Этого нельзя было сказать наверняка. Люсу не поверила ни одному его слову. Она сразу раскусила его манеру общаться с женщинами. Люсу следовало быть осторожной, ведь ей не на кого было опереться. У нее не было никого, кроме ее самой. На спинке кровати висело ее белоснежное ципао из тончайшего шелка. Люсу сидела на полу, уткнувшись лицом в колени, закрытые длинной юбкой. Зеленоватый дымок от курительной свечи постепенно уплывал вверх, окутывая ее голову. В глазах молодой женщины блестели слезы.